Рыжее наказание в подарок (СИ) - Страница 1

– А… Демь… Ян… – выдыхаю я с каждым толчком.

Тяжелая грудь мягко раскачивается в такт.

Сильные руки крепко держат меня за бедра, пока каменный член работает на глубине. Погружаясь в меня до конца, он давит на что-то настолько сладкое внутри, что мне кажется, я не выдержу больше ни секунды.

Плавно скользя во влажной норке, толстый ствол лишает меня всякой воли.

Он снова меня подчиняет. Суток не прошло, а я уже в который раз натянута…

За два дня до этого

– Жень, выручай!

– Теть Тонь, не могу. Сил никаких нет, – продолжаю отказываться я, вынимая иглу из мягкого места соседки. – Учеба, подработка, я валюсь с ног. И так до тридцать первого снегурю.

Для убедительности киваю головой в сторону белой шубки с серебристыми звездочками на отторочке.

– Да один денек всего, – уговаривает меня тетя Тоня. – Больше до нового года не надо, а там я отлежусь и сама выйду.

– У меня каждая свободная минутка на счету. Я мечтаю хоть немного поспать. Объясните вы своему нанимателю все, как есть. Не зверь же он. Все поймет.

– Да понять-то поймет, но подводить не хочется. Где найти замену так срочно? Чтоб и покормить смогла, и укол при необходимости сделать, и массаж…

Видя, что я все равно колеблюсь, Антонина Ивановна добивает бедную студентку:

– Хорошие деньги за работу на дому. Твои будут, ну?

Тетя Тоня работает в агентстве «Уютные услуги». Ее нанимают, когда за кем-то из стариков, нуждающихся в медицинском присмотре, а по большей части в общении, некому приглядеть неделю-две. Дети там в отпуск укатывают, или еще чего. Ну, считай приходящей сиделкой работает.

Я точно знаю, что в агентстве хорошо получают, и обращаются туда люди небедные. А мне хочется на новый год подарить себе новенький смартфон. На остальное я вроде и так заработаю, а телефон – это уже роскошь. Я себе третий месяц отказываю. Вроде как и с треснутым экраном нормально работает. Но ведь хочется же.

– Не знаю, теть Тонь. Я ж все-таки пока без высшего медицинского…

– Да зачем там высшее медицинское? Ты ж сестринское дело закончила.

Да. Закончить-то закончила. А теперь вот захотела дерматологом стать, а кто будет мои хотелки оплачивать? Вот кручусь-выкручиваюсь.

– Ладно, – с тяжелым вздохом соглашаюсь я. Жаба, как обычно, побеждает. – Когда нужно-то?

– Вот спасибо, вот от души. Выручила. Я тебе адресочек напишу и ключи дам.

– А ключи мне зачем? – настораживаюсь я. – Там, что, лежачий?

– Нет, вполне ходячий, только нога в гипсе. Скоро снять должны, прям на днях, но пока ему тяжко на костылях по огроменной домине.

Ну, дедкам на костылях и в пятнадцати квадратных метрах тяжко. Это понятно.

– Ладно, теть Тонь, – укладываю я медицинский инвентарь в аптечку. – Я побегу, а ты лежи и не пляши, а то опять спину прихватит. Вечером или я загляну, или ты заходи с адресом и ключами.

И, подхватив снегурочью шубейку на рыбьем меху, я несусь в ближайший торговый центр, где в таком виде надо раздавать что-то там.

Весь день наперекосяк.

Я с утречка решила свои русые волосы оттенить хной. Кто ж знал, что воду отключат на целый час. И как я не смывала потом в семи водах, теперь я цвета бешеного апельсина. И ведь знаю, что смоется, но хна… Это я месяца два вылинивать буду до адекватной расцветки.

Видали ли вы раньше Снегурочку с костром на голове?

Я как высушилась да на себя посмотрела в зеркало, чуть не расплакалась. Вроде и идет мне, только я на себя не похожа. Девица какая-то шальная.

И как в воду глядела.

Не только я себя не узнаю, но и парень мой университетский, Леша Колчин меня не признает.

Уставшая стоять два часа на ногах возле стойки с нарезанным лукумом, я расцветаю, увидев, как он идет ко мне размашистыми шагами. Только Леша смотрит не на меня, а на Лену Сафронову, спешащую к нему из отдела женского белья. Встречаются они ровнехонько перед моей стойкой и на виду у меня лобзаются так, что аж тошнит, а мне только и остается глазами хлопать и провожать их взглядом, когда они топают в сторону кинотеатра с мягкими сиденьями.

Я даже не сразу понимаю, как я к этому отношусь.

Настолько я вымоталась.

В голове возникает дурацкая мысль: «Лучше б я раньше узнала, не стала бы подарок покупать». Тьфу. Хорошо хоть к телу допустить не успела.

К вечеру я едва волоку ноги домой. Настроения новогоднего и так нет, да еще и это прозрение.

И просвета не видно.

После новогодних праздников, которые превратятся в каторгу, наступит сессия, а потом последний семестр. Диплом писать надо.

Когда ж я отдохну?

С завистью поглядываю на вываливающихся из ресторанов смеющихся людей. У кого-то корпоративы, а кому-то эти корпоративы еще работать. Все кажется мрачным, неуютным. Снега нет почти, темно и грязно. Новогодние украшения, развешанные на столбах, выглядят жалко и нелепо.

Двадцать седьмое декабря на календаре, а вокруг какашка.

Пробегая мимо светящихся разноцветными огнями витрин, в которых видны покупатели, выбирающие подарки, заворачивающие их в нарядную упаковку, чувствую себя на обочине жизни.

А теперь еще новый год не с кем отмечать.

Хоть волком вой.

Залетев домой и едва раздевшись, щелкаю чайником и падаю на табуретку, вытянув ноги. Заманалась стоять. В голову опять лезут картины, как Лешка обнимает Сафронову, лезет руками под полушубок и шепчет ей что-то на ухо.

Вот козлина.

Но я даже злюсь вяло. Может, еще накроет, конечно, но пока в душе место поровну делят обида и неясное облегчение.

Звонок в дверь отрывает меня от самокопания.

Тетя Тоня пришла. Наверно, услышала, как моя дверь хлопнула. Слышимость у нас превосходная, а Колчин еще удивлялся, чего это я ему не даю, когда он в гости заглядывает.

– Я на минутку, – морщится соседка. – Даже садиться не буду. Не для меня сейчас эти подвиги – вставать со стула. Вот, держи.

Она протягивает мне крупные ключи и клочок бумаги.

Прочитав адрес, я поднимаю брови. Когда речь шла об огроменном домине, я почему-то подумала о коттедже на Солнечной. Там у нас все богатенькие буратины прикупают недвижку. А что? Удобно. И собственная территория и, считай, от центра недалеко.

А тут надо плюхать в Волжский. Это за городом. Не столько далеко, сколько транспорт капризен.

Но отказываться уже неудобно. Обнадежила человека.

– Демьян Федорович, малясь, с характером, – отрекомендовывает мне нанимателя Антонина Ивановна. – Да любой мужик становится противным, когда болеет. Не мне тебе рассказывать.

Представив себе мужика Демьяна Федоровича большим и косматым, у заснеженного окна сидящим на скамье почему-то возле самовара и, опираясь одной рукой на клюку, пьющим чай из блюдца в другой, я прыскаю со смеху. Что-то прям Бажовскими сказками повеяло.

– Ну вот. Хоть развеселилась, а то кислая, как те лимоны. Смотаешься на денек, воздухом подышишь лесным.

Тетя Тоня уходит, держась за поясницу, а я наливаю себе большую кружку чая и приклеиваюсь к окну, разглядывая в свете фонарей кружащиеся мелкие и робкие снежинки.

И возвращаюсь к словам соседки, сказанным напоследок:

– Бледная ты, молодец, что покрасилась, мальчишки хоть заметят.

– Да уж, дождешься от них, – фыркаю я.

Мой меня не только не признал, но и не заметил.

– А ты загадай желание на зиму. Вон и снежок, наконец, запорошил.

– Это, что, примета какая-то? – заинтересовываюсь я.

– Вроде нет. Но бабка моя, та, что в деревне ведьмой считалась, говорила, что снег надежнее всяких там падающих звезд.

Из любопытства хочу загадать, а ничего путного в голову не идет. В конце концов плюнув на все эти суеверия, я отправляюсь спать.

Я вылезаю на конечной остановке в некоторой растерянности. Кругом ни шиша. Только лес.