Рыжая ведьма (СИ) - Страница 3

— Ну как, много желающих ещё повоевать? — поздно вечером спросила Кэрдин Яроорта.

Её перевезли в лагерь. Там всё-таки безопаснее, да и бунт, в случае чего, пересидеть проще.

— Очень, — ответил он. Яроорт уже давно при Кэрдин кто-то вроде начальника штаба, — в прошлом году многие вернулись богатыми.

— Сколько именно завербовалось?

— Писаря всех записывать не успевали, суточные списки ещё не готовы, примерно уже около шести тысяч человек.

Днём, после выступления, у Кэрдин открылась рана. Врачам опять пришлось прикладывать всё своё умение. Жизнь наместника опять висела на волоске. Это была днём, сейчас поздний вечер, и Кэрдин уже не похожа на умирающую.

— Ну что же, — сказала Кэрдин, — опять пришло время поднимать змею на башне.

Длинная чёрная с золотом змея — личное знамя Кэрдин. Рядом с флагом наместничества оно поднималось только однажды — в прошлом году, когда Кэрдин вернулась после взятия Дреттской колонии. Тогда змея символизировала победу. Но наместник имел право поднять личный флаг над лагерем, если надвигается война. Большая война. Коснётся всех.

— Только змею?

Кэрдин пристально посмотрела ему в глаза. Они очень хорошо понимают друг друга.

— Не только. Завтра на Игольчатой башне должен быть флаг командующего Полевой армией. А змея — только под ним. Чтобы никто не сомневался, кто новый командующий.

— Началось, — выдохнул Яроорт.

Императоры царствуют. Принимают послов, раздают награды, принимают парады. Императоры не правят. Реальная власть причудливо разделена между командующим Полевой армией — базирующихся в центральных провинциях постоянных частях. И наместниками приграничных провинций, обороняющим границу от вторжений любителей чужого добра, ну, или самим наведывающимся за оборонительные линии за чужим добром. Наместники фактически бесконтрольно распоряжаются доходами со своих провинций, равно как и командующий Полевой. А провинций у него больше всех. Включая богатейшие. А где больше денег — там и больше возможностей нанимать или обучать, всё зависит от сил и способностей, войска. Последние десятилетия между наместниками и командующим пусть худой, но всё-таки мир. С одними наместниками командующему удалось породниться, других — подкупить. Даже доходы от некоторых приграничных провинций стали в столицу поступать. Довольны были не все, но даже самые далёкие от лояльности помнят — за линиями друзей у грэдов нет. Слишком многие бежали в те края от грэдов в своё время. Принеся с собой массу страшных рассказов о пришедших из-за моря. Но кроме ужасов не забыли рассказать и о богатстве пришедших.

Линии стоят уже больше полувека. Лезть на них — пытались. Иногда пограничные наместники отбивались своими силами. Но когда враг оказывался слишком силён — приходилось вспоминать о Полевой армии…

Так и жили. Не слишком хорошо.

На Кэрдин все заживает как на собаке. Всего-то несколько дней из дома не показывалась. А потом — словно и не было ничего. Объявили о кончине командующего. Кто наследник — не объявляли. В городе только понимающе хмыкали. Кэрдин — очень сильный наместник, но она не одна такая. А в Полевой после смерти командующего — раздрай. Как единого целого Полевой сейчас не существует. Хочешь — не хочешь, а придётся наместникам друг с другом договариваться. Не в первый раз.

Только житейская мудрость — одно. А политические расчёты сильных мира сего — другое. К тому же, тут ещё вопросы веры подмешиваются. Пока ещё никто ни с кем не воюет. Дороги безопасны. Но люди уже косятся друг на друга. Что-то такое витает в воздухе. Предгрозовое.

Из столицы, правда, прибыл гонец с официальным сообщением о смерти командующего и приказом Кэрдин от какого-то "Священного совета" прибыть в столицу для присяги. Кэрдин вежливо отказала. Везти эту новость гонцу в столицу явно не хотелось; денег у него было много, кабаков в городе — не меньше. Впрочем, за три дня все деньги оказались пропиты, за ними последовал и конь, а вскоре один нанятый Кэрдин карманник стащил у посланника "Знак гонца", подтверждающий его статус и позволявший требовать лошадей на любом постоялом дворе. За потерю знака вполне можно было лишиться головы.

Ещё через пару дней Яроорт с ухмылкой сообщил Кэрдин, что пропивший всё, кроме меча, гонец пришел на вербовочный пункт.

В армейских кузницах дым коромыслом, да и городские кузнецы не жалуются на отсутствие заказов.

К начальнику конницы Ардеру с нескольких наместничеств стекаются младшие сыновья известных родов с конными слугами.

Хорт Этлен отправил своим родственникам тайное письмо Кэрдин с просьбой о большом денежном займе.

Комендант городской крепости Рэхтерн тоже не слишком надеется на мирный исход дела. Машины на стенах и так в идеальном порядке, но он приказал вытащить из подвалов десятки лет пылившиеся там котлы для варки смолы и поставить их на стены.

Тот же Рэхтерн осчастливил всех окрестных землевладельцев, скупив весь урожай. Скотная ярмарка в этом году, опять же, из-за Рэхтерна не состоялась. Вся скотина скуплена офицерами гарнизона, и крепостные подвалы постепенно заполняются солониной.

У местных купцов заняли ещё денег. Те, кому уничтожение колонии в прошлом году открыло устье реки деньги давали охотно. Прочие — не очень. Но за ссудами обычно приходил Рэнд… А его "обаянию" никто не мог отказать. Уж больно улыбчивы черепа на его панцире.

Внутренняя стража донесла о появлении большого вооруженного отряда. Ардер уже хотел было поднять своих, откровенно скучающих от безделья всадников, но выяснилось, что это прибыл с чего-то вспомнивший о родственных чувствах, брат Кэрдин по отцу, Аркар.

Торжественную встречу и пир, как обычно, организовывал Яроорт, так что что всю свиту Аркара оказалась мертвецки пьяной. Сам же он, не выпивший ни капли, пожелал говорить с Кэрдин наедине.

Едва войдя, он вспорол ткань рукава, достал и передал Кэрдин письмо наместника юга Эрендорна, более того, написанное им собственноручно.

Собственноручное письмо Эрендорна удивило Кэрдин чуть ли не больше, чем трезвость Аркара. Как-никак, из родственников Кэрдин, кроме неё, почти никто никогда не пишет ничего сам (хотя, все умеют). Даже на личных письмах вместо подписи ставится печать. Эрендорн же даже на данном фоне, выделялся. Он вообще предпочитал даже бумаг со своей печатью не оставлять, предпочитая решать все важные вопросы путём личных переговоров. К тому же, у него хватает молчаливых и верных слуг с прекрасной памятью, способных умереть под пыткой, но всегда передающих слова Эрендорна только тому, кому он повелел их передать.

Эрендорн ничего не забывает. Помнит он и о прекрасной памяти единокровной сестры. В детстве Кэрдин часто видела написанное им.

Письмо деловое. Ни напыщенных фраз, столь любимых придворными писцами, ни перечисления титулов отправителя и адресата.

Солдатом Эрендорт не был, но писать по-солдатски кратко, умеет.

"Кэрдин, всё очень плохо. Вешаю святош — их меньше не становится. И все называют меня узурпатором. Столица грозится выслать войска — я объявил себя командующим. Мои наместничества присягнули. Ты, думаю, тоже привела своих к присяге. Нам надо встретиться, и договориться о совместных действиях, иначе нас разобьют по-одиночке. Со мной согласен Претт, но он формально присягнул им. Из центральных провинций уже бегут. В приграничных городах — резня. Это только начало. В "Священном" совете боятся только меня и тебя, и рассчитывают посеять между нами вражду. Не верь ни одному слову столичных посланцев. Противостоять им мы сможем только вместе".

Подписи нет. Только оттиск перстня Эрендорна. Он скорее умрёт, чем снимет этот перстень.

— Ответ будет?

— Зайди утром. Что-нибудь ещё?

— Да как тебе сказать… В общем, для всех, я еду развлечься в Дреттскую колонию, — "До чего же живучи старые названия" — подумала Кэрдин, — а там твои головорезы. Дай подорожную со своим именем на случай чего.