Рыцари удачи. Хроники европейских морей. - Страница 90

О, Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с мест они не сойдут,

 Пока не предстанут Небо с Землей на Страшный Господень Суд...

После завершения испанской Реконкисты и изгнания мавров с Пиренейского полуострова в Северную Афри­ку Средиземное море сделалось передним краем борь­бы двух вер: восточные и южные его берега стали му­сульманскими, западные и северные - христианскими,

Но нет Востока, и Запада нет (что племя, родина, род!),

Если сильный с сильным лицом к лицу у края Земли встает.

«Край земли» оказался близок, слишком близок, го­раздо ближе, чем ожидали и те, и другие. В год, когда Колумб открыл для Европы Новый Свет, в Свете Старом началось великое противостояние Востока и Запада, растянувшееся почти на полтысячелетия. Пока на юге Пиренейского полуострова держался под натиском христиан арабский эмират, арабы воспринимали удары судьбы с философским спокойствием: «Значит, так угод­но Аллаху». Но теперь, когда всех их изгнали с насижен­ных мест, изгнали те, в чьи дряхлеющие вены они впрыснули живительный сок знаний и кого приобщили к подлинной культуре, арабы провозгласили газават - священную войну против «неверных». Мавры сделали свое дело, но уйти они намеревались, громко хлопнув дверью.

Братья по вере, турки, если и не стали их прямыми союзниками на первых порах, то, во всяком случае, заняли позицию доброжелательных наблюдателей. По­добно финикиянам во время Троянской войны, они вы­жидали - кто кого, чтобы потом отпраздновать соб­ственную победу, прихлопнув обескровленного победи­теля.

Расчет был верный: после того, как турки перере­зали торговую артерию, связывавшую Европу с Индией через Босфор, европейская торговля быстро стала хи­реть. Избалованные обилием пряностей и предметов роскоши, захлестнувших Северное Средиземноморье после первого же Крестового похода, европейские ко­роли и аристократы неожиданно лишились всего. Фа­натическое упорство, с каким они, не жалея средств, принялись искать новые связи с Индией и Островами пряностей (Молуккскими), с Китаем и Японией, сви­детельствует и еще об одном: многие из них успели стать великими поклонниками наркотиков. Дым калья­нов, чилимов и наргиле, курившийся от Стамбула до Сеуты, достигал их ноздрей и тревожил их воображе­ние.

Как это ни парадоксально, изгнанные мавры оста­лись хозяевами положения. Они толпами уходили в Ифрикию - Северную Африку, а точнее - в Тунис. В 1434 году наместником Туниса стал Осман, царствовавший пятьдесят три года. Европейцам нетрудно было за­помнить это имя: владыками Турции были предста­вители Османской династии. В те годы всех нехристиан стали называть османами.

Соперником Туниса был Алжир. Именно здесь осело большинство пиренейских мавров, преследуемых испан­скими солдатами. Утратив родину, растеряв все свое имущество, с трудом сохранив свободу и не имея ника­ких видов на будущее, многие из них обратились к древ­нейшему и самому доступному промыслу, способному доставить кусок хлеба,- к пиратству. Главной базой варварийских пиратов стал остров Джерба в заливе Сирт.

С начала XVI века пиратство в Средиземном море почти целиком сосредоточили в своих руках мусульмане, с этих пор оно приобрело, можно сказать, религиоз­ную окраску. История сохранила для нас имя гончара Якоба - вероятно, грека, переселившегося с Балкан на остров Лесбос, принадлежавший формально Греции, хо­тя в XIV веке он был передан Византией в наслед­ственное владение знатному генуэзскому роду Гателуччо. Когда в 1462 году греческий Лесбос стал турец­ким Мидюллю, Якоб, не слишком раздумывая, принял ислам, а впридачу - прозвище Рейс, что по-турецки означает «капитан». У него действительно было соб­ственное судно, он развозил на нем по рынкам Эгей­ского моря свои горшки. Чтобы оправдать в полной мере новое прозвище, Якоб Рейс решил стать настоя­щим капитаном. Он занялся пиратством.

Вместе с ним на разбойный промысел выходили его сыновья Хорук, Элиас, Исхак и Ацор. Чем кончил Якоб, мы не знаем. Возможно, он умер в своей постели, а может быть, был убит в пиратской стычке, как его сын Элиас. Неизвестна и дальнейшая судьба Исхака. Хорук, попавший вместе с турецким пиратским кораб­лем, где он служил, в плен к рыцарям-иоаннитам в том самом бою, в котором погиб Элиас, несколько лет ворочал весла на иоаннитских галерах-каторгах, базировавшихся на Родосе, и стал называть себя на итальянский лад - Арудж.

Чтобы выкупить своего незадачливого братца, Ацо-ру пришлось стать пиратом-профессионалом: сумма бы­ла заломлена немалая. Вполне естественно, что, как правоверный мусульманин, он грабил только суда хрис­тиан. Это не осталось незамеченным, и к тому времени, как требуемая сумма была собрана, Ацор по примеру своего отца тоже переменил имя, его теперь называли Хайр-эд-Дин - «Хранитель веры».

Выкупленный Арудж вернулся к пиратской службе в султанском флоте, но ненадолго. То ли доля султана показалась ему чрезмерной, то ли он решил, что излиш­няя опека ему ни к чему, но однажды Арудж взбунто­вал команду и вышел на промысел самостоятельно. Первым делом ему следова­ло обзавестись надежной ба­зой, а сделать это было не так-то просто. В турецких водах он показываться не решался, христианские же были его охотничьим угодьем. Оставалась Африка. Арудж попросил покровительства тунисского эмира и получил его - вместе с Джербой. Остров превратился вскоре в пиратское государство, а Арудж - в его хозяина.

Каторга. Рисунок.

Флот Аруджа пополнялся с неслыханной быстротой: слухи об его фантастической удачливости уже успели облететь все Средиземноморье. Его потайные стоянки и убежища были далеко от берегов Африки, и Арудж вы­жимал из них все преимущества, какие они могли дать. Одна из таких стоянок находилась, например, в Корси­канском проливе у самых берегов Италии. И выходя из нее на охоту, пираты считали ниже своего достоинства сменить, скажем, флаг с полумесяцем на флаг с крестом или поменять тюрбан на шапку. Они не скрывались, их набеги были молниеносны. Под свист плети рабы про­ворно орудовали тяжеленными веслами, а те, кто не выдерживал, находил вечный покой в морских глубинах. Ночью пиратские корабли были бесшумными призра­ками, днем - колесницами морского дьявола, несущи­ми смерть. На борт они принимали только крупный товар: для дублонов, дукатов, пиастров или цехинов у них существовал особый «кошелек» - полые мачты, и раззявы-купцы сами заботились о том, чтобы он всегда был набит «под завязку».

Весной 1504 года Арудж совершил одну из самых блестящих и остроумных операций на море, какие знает история. Тот день, по свидетельствам очевидцев, был ясным и безоблачным, а море - каким его изобража­ют нынче на рекламных проспектах Лазурного Бе­рега. Из Генуи в Чивитавеккью не спеша продвига­лись две военные галеры с ключами святого Петра на флагах. Никакой войны папа Юлий II не вел, и, зна­чит, на галерах мог оказаться какой-нибудь ценный груз. Арудж моментально оценил обстановку и принял решение. Было около полудня, солнце припекало вовсю. Погода не располагала папских моряков к излишней бдительности, да и берега Италии проплывали совсем рядом. Первая галера вырвалась далеко вперед, вторая замешкалась где-то за горизонтом.

И вот, когда первая галера миновала остров Эльба, ее матросы заметили, что их догоняет быстроходный корабль, распустивший все свой крылья. Палуба его была безлюдна, но у рулевого и у капитана, маячивших на корме, по мере приближения все явственнее можно было различить на головах цветастые чалмы. Корабль Аруджа шутя догнал неповоротливое судно, на его па­лубу обрушился ливень стрел. Пока беспечный экипаж искал оружие, галера была взята на абордаж, и все бы­ло кончено в считанные минуты. Пираты раздели тех, кто остался в живых, заперли их в трюмах, затем взяли на буксир собственное судно и, замедлив ход, преспокойно стали поджидать вторую галеру. Ее капи­тан сам подошел к ним бортом к борту, чтобы выразить восхищение победой над пиратами...