Рыцари удачи. Хроники европейских морей. - Страница 51

Несмотря на бросающуюся в глаза односторон­ность в оценке этого восстания, получившего название Жакерии, совершенно ясно, что картинки эти списаны с натуры. Это описание подтверждается и другими до­кументами. Не стоит удивляться беспримерной жестоко­сти доведенных до отчаяния простолюдинов: действие рождает адекватное противодействие. Фруассар, ви­димо, сам оказался в числе пострадавших вместе с воспеваемыми им рыцарями и прекрасными дамами, этим и объясняется его отношение к Жакерии. К словам Фруассара можно добавить еще, что многие из этих «жаков» после поражения восстания нашли выход своей неутолимой ярости под пиратским флагом. Легко вообразить, каково приходилось тем, кто попадал в их руки.

Пока Европа была поглощена всеми этими бедами, далеко на востоке, в Пекине, в 1368 году приходит к власти китайская династия Мин, сменившая монголь­скую династию Юань. Ее основатель Чжу Юаньчжан прекратил абсолютно всякие сношения с внешним ми­ром, и в первую очередь - с Западом. Именно с этого времени, как никогда раньше, Восток становится тем пленительным, таинственным и притягательным Восто­ком, куда три десятилетия спустя во что бы то ни стало стремились добраться португальцы и испанцы, и кото­рый еще и в наше время носит отпечаток чего-то неуло­вимо исключительного, экзотического и чудесного.

О, Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с мест они не сойдут,

Пока не предстанут Небо с Землей на Страшный Господень Суд.

С этих пор европейцы вынуждены довольствоваться исследованиями Европы и ее окрестностей - не дальше Передней Азии, пока и ее через сорок лет не закроет для них Тимур.

Схолия четвертая. КРЫЛАТЫЕ ПИЛИГРИМЫ.

«Когда все пилигримы собрались в Венеции и увиде­ли великолепный флот, который был построен, велико­лепные нефы, большие дромоны и юиссье для перевозки коней, и галеры, они сильно дивились всему этому и ог­ромному богатству, что нашли в городе»,- торопится поделиться впечатлениями Робер де Клари. По его сло­вам, для начала XIII века это был «самый богатый флот, какой когда-либо мож­но было увидеть». Главенствующее положе­ние в нем занимал неф, по­ставленный и Робером, воз­можно бессознательно, на первое место в перечне.

Неф родился одновременно с коггом или чцть позже его и отличался более округлой формой форштев­ня.

 Неф на печати города Уинчелси ХIII века.

Когда Альберт Вели­кий обратил свое королевское внимание на необычные суда фризов, он не знал еще, что этим судам уготована долгая и блестящая родословная. Для него это были норманнские корабли. В Бретани - просто корабли, по-бретонски - нефы (от латинского «навис»).

На севере, в том числе и на Руси, эти суда называли бусами - от древнескандинавского bussa, bflza («быст­рый» - отсюда, кстати, и само это русское слово), зна­комого нам по английскому bus и по окончаниям слов омнибус (транспорт для всех), автобус (самоходная повозка) и другим. Так что буса - это калька слов навис, неф и прочих, означающих в общем смысле лю­бое транспортное средство, а более узко - любое судно. В XII веке эти бусы известны из документов как «корабли крестоносцев». Но развитие они получили не в Ан­глии и не во Франции...

Потеря сухопутных трасс не обескуражила итальян­ских купцов. Возросшее значение морской торговли об­ратило их к поискам путей ее интенсификации - уве­личению скорости и грузовместимости судов. Начав свою коммерцию на античных «черепахах», генуэзцы и венецианцы продолжили ее на судах нового типа, переняв и усовершенствовав важнейшие североевропей­ские инженерные новшества.

Привычной деталью становится подвешивающийся на петлях поворотный руль, окончательно вытеснив­ший кормовое весло и заметно повысивший маневрен­ность (первый когг с таким рулем зафиксирован в 1242 году). К прямому рейковому парусу добавился или пришел ему на смену косой, треугольный, позволяющий лавировать против ветра. (Предполагают, что итальян­цы заимствовали его на Востоке.) Ахтеркастль и фор-кастль, придававшие судну лучшую остойчивость, превратились в открытые платформы, соединенные пере­ходным мостиком и огражденные богато орнаменти­рованным резным ярусным фальшбортом. Иногда на них ставили дополнительные мачты с парусами и рыцар­скими гербовыми знаменами, а под сильно выступаю­щим кормовым подзором подвешивали разъездную шлюпку. Нередко шлюпка крепилась на грузовом па­лубном люке - в том случае, если судно имело вырезы в борту, открывавшие прямой доступ в междупалубное пространство - твиндек, и в палубном люке не было особой нужды.

Один из первых английских кораблей с навесным рулем, 1340.

На знаменитой мозаике XIII века из венецианского собора святого Марка неф изображен с тремя мачтами, убывающими по высоте начиная с передней (столетие спустя все стало наоборот), с двумя рулевыми веслами и латинским парусом. На юте ставили тент или навес. Неф с тремя-четырьмя мачтами называли нередко марсильяной. Длина таких нефов достигала тридцати метров, ширина - восьми, а высота борта - трех. Их два­дцатипятиметровая мачта могла нести несколько пару­сов. На них появляются шпили для выборки якорных канатов, их штурманы пользуются компасом и довольно еще неуклюжим секстаном, свой курс они прокладыва­ют на портоланах - морских навигационных картах без координатной сетки. В 1255 году венецианские моряки создают «Собрание морских правил», подробно регла­ментирующее эксплуатацию кораблей и впервые вводя­щее понятие грузовой марки (до двухсот тонн) для оп­ределения высоты надводного борта (до семи с поло­виной метров). Длина и ширина венецианских нефов в полтора раза превышала цифры, указанные выше.

В северных морях нефы называли также гатами. Если в основе этого слова лежит древнеиндийское gatus - дорога (отсюда «гать» - тропа через болото), то эти корабли - «путники, странники» для норманнов, исландцев и шведов (по-шведски gatt - узкий пролив, то есть специфически морская дорога). У нижнелужиц­ких славян gat - пруд, а у ирландцев - ивовый прут, тот самый, что шел в огромных количествах на плетеные корпуса судов. Однако, скорее всего, судно получило свое имя от нижненемецкого gat - корма. Видимо, Гер­мания и стала его второй, северной родиной. А уже от­туда пошли и голландское katt, и английское cat (эти слова имеют еще одно значение - «кошка», и это может указывать на какую-то родовую связь с византийскими элурами или галеями), и русское «кат», обозначавшие трехмачтовое торговое судно.

Но почему - корма?

Обшивка нефа делалась внакрой (хотя на мозаике из собора святого Марка она больше похожа на глад­кую), но именно корма, по-видимому, представляла со­бой исключение. Чем корма выше - тем лучше: ведь при плавании под парусами при попутном ветре волны догоняли корабль и прокатывались по нему от штевня до штевня. Высокая корма в какой-то мере предохра­няла от постоянного холодного и соленого душа. Еще на античных судах это была самая высокая часть кор­пуса. Там находился кормчий, оттуда флотоводец руко­водил боем, там ставились палатки или каюты для по­четных пассажиров, там обитал патрон-покровитель судна (римский тутела), а позднее поднимался флаг.

Эта деталь судового набора издревле приобрела особое значение. И оно, это значение, воплотилось в сильно развитой кормовой надстройке - наследнице боевой платформы и ах-теркастля. На нее было пере­несено и традиционное укра­шательство кормы, перерос­шее в вид особого искусства морских архитекторов. Ах-теркастль сделался органи­ческой частью набора кор­пуса корабля, выраставшей из разукрашенного или по­крытого резьбой верхнего Корма с боевой площадкой пояса обшивки, круто под­нимавшегося к штевням, и составлял с ним единое целое. Собственно боевая баш­ня (форкастль) осталась только в носовой части, кормовая же надстройка нового типа совместила в себе функции ахтеркастля, каюты и складочного места судового снаряжения, в том числе и боеприпасов (с этого времени крюйт-камера - от голландского kruit, «порох» - традиционно располагалась в корме). Эта кормовая надстройка получила у итальянцев название talare - «спускающийся до пят» - от латинского tala­ris с тем же значением. В выборе термина, возможно, сыграли роль и греческие слова talaros (корзина, пле­тенка), falaros (белый) и falaron (металлические ук­рашения). На городских печатях XIII-XIV веков вид­но, что и носовая часть нефа изменила свой силуэт: впереди форкастля появился бушприт. Только марсильяна сохранила прямую корму, и это роднит ее скорее с коггом или кнорром, чем с нефом.