Рыцари удачи. Хроники европейских морей. - Страница 48

Между 1317 и 1330 годом другой францисканский монах, Одорико Маттусси ди Порденоне, совершил путешествие в Китай и Тибет, посетив также Индию и Малайский архипелаг. Примерно шесть лет он действо­вал в Китае рука об руку с Монтекорвино, а по возвра­щении в Падую с мая 1330 по 14 января 1331 года диктовал свои впечатления. Однако смерть оборвала его воспоминания, и книга, названная «О чудесах мира» и отчасти дополняющая и подтверждающая некоторые страницы книги Марко Поло, осталась незавершен­ной. Одорико первым из европейцев посетил Целебес (Сулавеси) и указал довольно точное количество остро­вов южноазиатских морей - две тысячи четыреста, втрое уменьшив число, приведенное Марко Поло. Одна­ко книга больше повествует о различных чудесах, вполне оправдывая свое название (например, о дынях, при созревании рождающих ягнят), чем о географи­ческих реальностях.

Чудеса - вот слово, лучше всего характеризующее ту эпоху, слово, чаще всех других употреблявшееся на всех европейских языках и диалектах (исключая, разу­меется, слово «пираты»). Чудеса сделались модой века, если можно так выразиться, даже веков. Они были злобой дня во дворцах и в лачугах, в лавках и на палубах кораблей, в воинских палатках и в конторах менял. Чтобы нейтрализовать воздействие на умы чудес Востока, церковь срочно создавала в противовес им чу­деса Запада.

Чудеса, чудеса... Они заполонили все страны конти­нента и островов, в них верили, на них уповали, им боль­ше, нежели чему-нибудь другому, обязана церковь чудо­вищным ростом своих доходов. Смутные грезы, смутные слухи, смутное будущее...

То было поистине смутное время, хотя ни один историк не решится этого утверждать, поскольку он располагает множеством имен и дат и ему ясна после­довательность событий. Не в этом была «темнота» эпо­хи. По дорогам Европы, Малой Азии, стран Леванта и островов Средиземного моря в одиночку или целыми отрядами бродяжничали безработные рыцари в поно­шенных и сильно потускневших доспехах. Они искали сеньора, хотя бы самого завалящего, который пожелал бы воспользоваться их услугами. Однако сеньоры не спешили с предложениями: мало кто мечтал добро­вольно впустить в свой дом разбойника. К тому же пред­ложение слишком явно превышало спрос, со времен короля Артура странствующих рыцарей в Европе за­метно поприбавилось. В одной только Англии в 1270-х годах их было две тысячи семьсот пятьдесят - в сред­нем по одному на полсотни квадратных километров. Куда ни пойди - везде наткнешься на рыцаря. Многие из них изъяснялись на новом европейском языке - английском, смеси англосаксонского и старофранцуз­ского. В XIV веке он станет литературным языком Британии. Если в течение двух предшествовавших сто­летий рыцари находили достойную цель для удовлетво­рения своего честолюбия в Крестовых походах, то после захвата Акки (крепости Сен-Жан д'Акр) арабами в 1291 году на Крестовых походах был поставлен решительный крест: слишком силен оказался шок от поражения, слишком ничтожен оказался результат ми­молетных побед.

Опьянение прошло, началось тяжелое похмелье. В тесных монастырских кельях, в гулкой тишине обомше­лых родовых замков, в развеселых трактирах - везде можно было встретить одноруких, одноглазых, одноно­гих, покрытых рубцами ветеранов, с тоской и умиле­нием вспоминавших, как в 1147 году их отцы или деды шли отомстить туркам за взятие Эдессы (но умалчивав­ших о неудаче под Дамаском), как в 1189 году велико­лепная троица - Фридрих I Барбаросса, Филипп II Август и Ричард Львиное Сердце вели свои рати на безбожника Саладдина (но умалчивавших о том, что Иерусалим так и остался в руках мусульман). Преда­тельски разграбленный Константинополь - вот все, чем они могли похвалиться. Ни учреждение в 1118 году духовно-рыцарского ордена тамплиеров (храмовников) для охраны толп паломников, ни благотворительная деятельность иоаннитов (госпитальеров), ни жесто­кости возникшего в конце XII века Тевтонского орде­на - ничто не смогло сломить упорства и отваги по­томков Магомета. Не помогло и то, что среди участников Третьего похода не было ни одного простолюдина: отборная интернациональная гвардия трех королевств Европы вымостила своими гробами путь к гробу Господ­ню. Теперь вот и «девятый вал» вдребезги разбился о ворота Востока. И нет больше ни средств, ни сил, чтобы сокрушить «неверных».

Перспективы были безрадостны. Без работы оказа­лись не только рыцари, владевшие каким-никаким за­валящим замком, но и тысячи тысяч рядовых кресто­носцев, чьи надежды избавиться от назойливых кре­диторов и поправить свои дела рухнули безвозвратно. Их обычно тоже называли рыцарями те, кто к ним не принадлежал, потому что они шли с теми же армиями, под теми же знаменами и грабили ничуть не хуже, чем их титулованные соратники.

О том, что представляли собою армии крестоносцев, неплохое представление дает «Великая хроника» английского монаха Матвея из монастыря Сент-Олбанс, долго жившего в Париже и потому получившего прозви­ще Парижский. Он сообщает, как в 1251 году некий венгр, хорошо владевший французским, немецким и ла­тинским языками, а следовательно, принадлежавший отнюдь не к общественным низам, ссылаясь на поруче­ние девы Марии, стал собирать крестоносное воинство из простолюдинов, «ибо французские рыцари были отвергнуты Богом из-за своей спеси». Ему оказала под­держку королева Бланка, и вскоре число доброволь­цев перевалило за сотню тысяч. «Они несли военные знамена,- пишет Матвей,- и на знамени их вождя был изображен ягненок, несущий стяг: ягненок - в знак кротости и невинности, стяг с крестом - в знак победы... Со всех сторон к ним стекались воры, изгнан­ники, беглецы, отлученные - все те, которых во Фран­ции в народе имеют обыкновение называть бродягами; таким образом они сформировали весьма многочислен­ную армию, которая имела уже 500 знамен, подобных стягу их учителя и вождя. Они несли мечи, обоюдоост­рые секиры, копья, кинжалы и ножи и выглядели при­верженными скорее культу Марса, чем Христа». Дальше следует описание самых разнузданных оргий и пропо­ведей распущенности, насилий и безумств. Нетрудно вообразить, чем кончилась эта затея и против кого были обращены впоследствии упомянутые кинжалы и ножи. Это вообще очень характерный пример, по праву заняв­ший место во всех хрестоматиях. Вместо 1251 года можно поставить любой другой, вместо Франции - любое другое европейское государство.

С конца XIII века положение многократно ухудши­лось. Банды разгромленных на Востоке рыцарей, спа­сая свое реноме, весь свой гнев и отчаяние обрушили на беззащитную Европу, грабя монастыри и лавки, сжигая леса и строения, разоряя князей и ремесленников: должны же они как-то жить.

На конях наши роты

Сидят, полны заботы;

Щадить нам нет охоты,

Лишь ты, Христова мать,

Не устаешь внимать,

распевали немецкие рыцари-разбойники из вольницы Шенкенбаха в эпоху Крестьянских войн. Сколько таких песенок и таких вольниц было в другие времена и в других странах - подсчитать просто невозможно.

«Хроника Рамона Мунтанера» поведала историю так называемой Каталонской компании - армии из двух с половиной тысяч конных рыцарей и вдвое большего количества пехотинцев, отосланных в начале XIV века из Сицилии, уже не чаявшей от них избавиться, в Константинополь по просьбе византийского императора. По пути они ограбили Корфу, но императору, следует признать, служили исправно, пока того не прикончили его же подданные. Сочтя себя после этого свободными от всяких обязательств, эти кондотьеры обосновались на Галлипольском полуострове, где совместно с тысячью восьмьюстами турецких конников вскоре опустошили всю округу. Превратив окрестности Галлиполи в пусты­ню, изголодавшаяся орда двинулась через Македонию и Фессалию в Афины. Однако афинский герцог, приняв­ший их к себе на службу, очень скоро стал искать, кому бы предложить услуги этой шайки: пусть уби­раются - и чем дальше, тем лучше. Охотников не находилось: Каталонская компания уже успела стать знаме­нитой. Дело кончилось тем, что этот вельможа погиб от их рук, а наемники остались безраздельными хозяевами одного из лучших герцогств Европы.