Рыцарь-Дракон - Страница 116

– А, хорошо, я понял, – с прежним сомнением пробормотал Джим.

– Но когда он увидит тебя, то откажется от палицы, – продолжил Брайен, будто не слыша Джима. – Он тоже выберет двуручный меч.

– Ага, – сказал Джим, понемногу начиная замечать слабый отблеск надежды.

– В конце концов, – сказал Брайен, – то, в чем силен он, сэр Хьюго сменит на то, в чем силен ты.

– Ага, – повторил Джим.

– Умеет ли он сражаться двуручным мечом – мы сказать не можем, – продолжал Брайен. – В любом случае тут для тебя есть только одна тактика: держаться от сэра Хьюго подальше и пытаться подрубить ему ногу или руку с мечом. Двуручный меч – это совсем не то, что палаш, который ты можешь перебросить в левую руку, если правая ранена. Щита у тебя не будет. Помни об этом, полагайся на свое проворство и ловкость, Джеймс, и в конце концов тебе повезет!

Джим немного воспрял духом. Поначалу он был просто одержим яростью. Когда Брайен начал наставлять его, в душу Джима закралось сомнение. Теперь оно оставило его. Он верил в свои ноги и знал, что они способны на большее, чем может догадываться даже Брайен.

– А теперь самое время одеть тебя в доспехи, вооружить и подготовить, – сказал Брайен.

Через двадцать минут друзья вышли из палатки и обнаружили, что смотрителями ристалища стали Теолаф и один из латников Мальвина. Вместо жезлов они держали небольшие свежесрубленные палки. Они обменивались недружелюбными взглядами с противоположных сторон уже отгороженного от зрителей поля боя.

Условия обычно требовали, чтобы было подготовлено место, где могли бы сидеть наблюдающие за битвой официалы и принципалы. Но поскольку в Маленконтри, ставшем центром поля, не нашлось ничего подходящего, то перед замком просто теснилась кучка людей. Они обступили Каролинуса, который взялся неизвестно откуда со своим посохом, доходившим ему точно до макушки: кроме того, волшебник держал в руке третий жезл.

Джим и Брайен двинулись к Каролинусу. Сэр Хьюго уже стоял неподалеку. Похоже, что Каролинус, хотя его никто об этом не просил, взял на себя роль судьи. Когда друзья подходили к нему, Мальвин горячо протестовал против такого самоуправства.

– Ты не доверяешь своему собрату – магу? – говорил Каролинус.

Мальвин фыркнул.

– Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Ты столь же заинтересован в этом деле, как и я!

– С чего бы это вдруг? Я тебя не понимаю. Вонючка, – спокойно отвечал Каролинус. – Один из спорщиков – мой ученик, это правда, но честь мага моего ранга в любом случае заставляет меня пренебречь этим. Кроме того, неужели ты сможешь найти кого-нибудь, кто исполнит эту роль? Никто из тех, что попали под влияние Темных Сил, не годится для тяжбы пред Богом, ни одно духовное лицо или благочестивый человек не может оказать тебе услугу, поскольку ты находишься под следствием Департамента Аудиторства. Думаю, что тебе придется довольствоваться моей персоной.

– Ладно, договорились! – злобно усмехнулся Мальвин. – Но когда я предстану перед судом, то не премину сообщить о твоей поддержке одной из сторон.

– Ну и сообщай на здоровье. Вонючка, – отозвался Каролинус, – а пока отойди-ка в сторонку: мне надо осмотреть поле и спорщиков вместе с их секундантами.

Последние слова он сказал потому, что как раз в этот момент подошли Джим с Брайеном, и все вернулись к ним.

Настало время ритуальных вопросов и ответов. Джим ответил за себя.

– Я буду сражаться двуручным мечом, – сказал он.

– Как угодно, – сказал Каролинус. – Принимается. Твой противник потребовал, чтобы вы бились пешими. Ты согласен?

Не только Джим охотно согласился бы на это, но и Брайен у него за спиной, как он знал, чувствовал то же самое. Рыцарские поединки были самым слабым местом Джима. Но Джим понял и то, что посоветовал отказаться от битвы в седле именно Мальвин. Пеший сэр Хьюго мог легко оглушить Джима или заставить его сдаться. Видимо, Хьюго сумел понять, что в седле и с копьем он либо убьет, либо серьезно покалечит Джима. А Брайен ведь напоминал, что Мальвин желает видеть его в роли пленника, а не трупа.

– Я согласен, – сказал Джим.

Каролинус обратился к сэру Хьюго.

– Как я понимаю, ты будешь сражаться со щитом и палицей? – спросил он у бывшего владельца Маленконтри.

– Нет, – сэр Хьюго мрачно улыбнулся Джиму. – Чтобы не показалось, что у кого-то есть какие-либо преимущества, я откажусь от щита и возьму, как и он, двуручный меч.

– Превосходно, – тем же холодным, официальным тоном сказал Каролинус.

– Теперь разойдитесь по противоположным сторонам ристалища. Маршалы по приказу поднимут жезлы. Когда вы увидите, что руки, в которых они держат жезлы, подняты, можете сходиться. И да хранит Господь правого!

Джим развернулся (Брайен так и не отходил от него ни на шаг) и двинулся к восточному краю ристалища. Сделал он это почти не размышляя, как автомат, но хорошо, что так получилось. Сэр Хьюго немного замешкался, меняя палицу на двуручный меч, а Джим в результате успел занять тот край поля, на котором солнце светило ему в спину.

Во всяком случае, хоть и ненадолго, а лучи солнца не смогут ослепить его: вероятно, все же есть кое-какая разница в том, с какого конца поля начинать. Кроме того, когда они начнут бой, Джим может без всякого на то желания оказаться лицом к востоку. Но в настоящий момент его положение дает ему кое-какое преимущество.

Несмотря на облака, день был теплым.

По какой-то причине погода выдалась теплой не только в Англии, но и во время путешествия во Францию, и в самой Франции. Да и теперь, по возвращении в Англию, она не испортилась. Бредя к дальнему краю ристалища, Джим лениво размышлял, уж не Темные ли Силы тут постарались. Или же такие крупные объекты, как погода, им не по силам?

Он дошел до конца и обернулся. Сэр Хьюго еще шел к своему краю. Наконец он остановился и повернулся лицом к Джиму. Разделяло противников примерно пятьдесят ярдов. Маршалы одновременно подняли над головами жезлы. Видать, Каролинус дал им приказ.

Джим пустился в долгий путь навстречу своему врагу.

Сэр Хьюго приближался. Джим заметил, что он держит свой двуручный меч в той же самой боевой позиции, что и сам Джим.

Когда двуручный меч оказался в руках сэра Хьюго, он перестал казаться несуразным. Напротив, боевая стойка казалась даже удобной, поскольку человек, воспользовавшийся ею, имел долгую практику. На мгновение Джим испугался, что, по тому, как держит меч он сам, сэр Хьюго догадается, что его противник не слишком опытен. Но он прогнал эти думы прочь и сосредоточился на более насущных проблемах.

Он принялся перебирать в голове все те разнообразные движения, которые совершал в двадцатом веке, играя в волейбол или баскетбол, – во всяком случае, те, что сумел вспомнить. Он будто был создан для обоих этих видов спорта. А сейчас он силился понять, могут ли пригодиться ему какие-нибудь движения в этой схватке.

Единственное, подумал Джим, что может прийтись кстати, – это разученное им обманное движение, при котором двигается только корпус, а ноги остаются на месте. Ну, и еще сэр Хьюго вряд ли знаком с уходами и внезапными разворотами, в результате которых он окажется боком к противнику, прежде чем тот поймет, что произошло. Джим поднял глаза.

Фигура сэра Хьюго заслонила собой почти все поле. Они заметно сблизились; их разделяло не более чем несколько шагов. Когда они оказались на расстоянии длины лезвия меча друг от друга, сэр Хьюго внезапно выпустил из рук эфес, уронил меч, затем присел и поймал рукоять на добрых восемь дюймов ниже первоначального уровня. Едва не воткнувшимся в землю лезвием он сделал выпад вверх, целясь в шлем Джима.

Единственное, что спасло в этот миг Джима, – это тот факт, что во время своих баскетбольных размышлений он уже подготовился к обманному движению корпуса при неподвижном положении ног, которое требовало уклона и разворота. Следовательно, когда сэр Хьюго начал свой выпад, он был уже в движении, и острие длинного меча пронзило воздух. Решив, что противник полностью открыт для ответного удара, Джим повел меч на плечо сэра Хьюго.