Рыцарь-Дракон - Страница 102

Граф Камберленд помрачнел и поднялся на ноги.

– И все же ваше величество, наверное, понимает, что никакого прока в продолжении битвы нет, – произнес он. – Ей может положить конец только смерть множества французов.

– И множества англичан, граф Роберт, – отозвался король. – Кто сейчас поручится, на чьей стороне потерь будет больше? И как дальше повернется сражение? В конце концов, та или иная сторона выбьет своего противника с поля боя. Рано или поздно это случится. Скажите не за англичан, а за французов: мы не желаем уходить с поля боя, пока неясно, чем закончится битва.

– Но, ваше величество…

Граф Роберт так и не закончил фразу, ибо как раз в этот момент был прерван новым, совершенно неожиданным вторжением. Нежданная помеха переговорам явилась в образе весьма привлекательной молодой леди, облаченной в платье из воздушной зеленой материи. По дорожке, проторенной графом Камберлендом, незнакомка проворно подбежала прямо к группе, стоявшей под флагом, миновав солдат свиты и англичан. Вот только Джим, едва завидев ее, тотчас понял, что красота этой девушки не сможет очаровать его, поскольку она уравновешивалась тем фактом, что юную леди звали Мелюзиной, а направлялась она прямо к нему.

Он хотел было спрятаться, но Мелюзина уже поймала его в крепкие объятья.

– О, мой возлюбленный! – завопила она. – Наконец-то я тебя нашла! Как ты мог подумать, что я позволю такому красавчику убежать от меня! Наконец мы вернемся в мое озеро! Ты мой!

– Нет, он не твой, – вмешался Каролинус. – Он тебе не по зубам.

В глазах Мелюзины полыхнула ярость; она стремительно обернулась на звук голоса, однако, как только она увидела, кто стоит перед ней, ее взгляд тотчас смягчился. Русалка склонилась в реверансе.

– Маг, – чуть ли не проворковала она. – Для меня большая честь видеть тебя. Ты тоже красив. Но я знаю, что ты для меня недосягаем. А почему я не могу взять моего Джеймса?

– Потому же, почему не можешь взять и меня, – ответил Каролинус. – Он тоже волшебник.

– Волшебник!

Глаза Мелюзины широко распахнулись, руки соскользнули с талии Джима, и она отступила на шаг, не отводя взгляда от своего возлюбленного.

– Джеймс, и ты все это время молчал! Как ты мог так поступить со мной?

– Ну, это… – пробормотал Джим, не зная толком, что и сказать.

Мелюзина заплакала, утирая слезы изящным носовым платком из легкой зеленой ткани, извлеченным ею откуда-то из своего платья.

– Привести меня сюда, и лишь затем, чтобы так разочаровать! – причитала она. – Как ты мог, Джеймс!

– Ну как… – беспомощно молвил Джим.

– Ну и ладно, – Мелюзина вытерла и без того сухие глаза, и носовой платок мгновенно исчез. – Достаточно я с тобой настрадалась. Надо поискать новую любовь. Кажется… О! Какой красивый коротышка. Ты будешь моим. Я никогда тебя не отпущу.

Она мотнулась вперед и обвила руки вокруг широкой груди короля Иоанна.

– Это тоже не для тебя, – сообщил Каролинус.

– Почему это? – осведомилась Мелюзина, вцепившись в короля мертвой хваткой.

– Потому что я – король, черт возьми! – выпалил Иоанн. – Мне на роду написано быть королем, и я всегда буду им, несмотря на всякую там магию или нечисть вроде тебя!

– Правда?

На глаза Мелюзины вновь навернулись слезы. Она отпустила короля. Опять на свет Божий показался носовой платок.

– Так обмануться дважды! – зарыдала она в зеленую тряпицу. – А ты даже красивее Джеймса. Я все равно буду любить тебя, мой король. Но раз уж и ты не для меня…

Она оглянулась, и ее взгляд наткнулся на Жиля с Теолафом; латник стоял на коленях над рыцарем и пытался остановить кровотечение из многочисленных ран Жиля: для этого он прижимал к ним полосы ткани, оторванные от рубах прочих латников, столпившихся вокруг него.

– Бедняга! – Мелюзина подбежала к щиту и упала рядом с ним на колени.

– Он болен. Я приведу его в порядок.

– А кровь ты можешь сотворить, леди? – грубо спросил Теолаф. – На его теле нет ни одной смертельной раны. Но мелких ран так много, что он потерял уже почти всю кровь, а остатки вытекают слишком быстро, я не могу остановить кровотечение.

– Сотворить человеческую кровь? – с испугом переспросила Мелюзина. – Увы, это недоступно никому, но человек может сам сделать это для себя.

– Неудивительно, что он пролил столько крови, – заметил Теолаф. – Я насчитал шесть мертвецов в шлемах с черными полосами перед нишей, в которой прятался принц…

– Ты можешь его хотя бы в тень перенести? – прервала его Мелюзина.

– Это я могу, – ответил Теолаф. – Хорошо, что вы подумали об этом, миледи.

Он отошел и принялся подбирать латников для переноски раненого, а Мелюзина склонилась над Жилом.

– Как это грустно, – с чувством произнесла она. – Ты так молод и красив. А еще у меня какое-то странное чувство, что мы с тобой похожи.

Губы Жиля шевельнулись. Никто, кроме Мелюзины, не смог бы поручиться, что рыцарь ответил, но она, видимо, расслышала его слова.

– Но ведь твой нос прекрасен! – возразила она. – Я никогда еще не видела такого великолепного носа! Когда я взглянула на тебя, то его-то я в первую очередь и приметила. Он чудесен. Просто взяла бы да откусила.

Она наклонилась еще ниже и осыпала нос сэра Жиля поцелуями.

– Поднимайте бережнее! – приказал Теолаф приведенным им латникам. – Давайте, понесли его в тень дерева, вот там, прямо.

Воины осторожно подняли щит с сэром Жилом и понесли его. В сопровождении Мелюзины они доставили его в тень, падавшую от дерева, под которым расположились остальные латники.

Что же до Джима, то он оставался на прежнем месте и слушал, как граф Камберленд ведет торг с королем Иоанном. Как это ни странно, граф, несмотря на свое богатырское телосложение, оказался ловким и проницательным дельцом. В конце концов ему удалось убедить короля, что тот ничего не выиграет от продолжения битвы и что, поскольку цена капитуляции может оказаться высокой и даже слишком высокой, лучше пока не поздно выторговать себе условия повыгоднее. Собственно говоря, на этот шаг толкал простой здравый смысл: опытных французских рубак, ветеранов многих сражений, стоило спасти от смерти – или от тяжелых ранений, поскольку в ту эпоху они, как правило, тоже заканчивались смертью, – хотя бы ради будущих сражений с англичанами.

Но тут Джим заметил, что принц, стоящий рядом с графом, никак не может отвести пристального взгляда горящих глаз от лица аристократа. Лицо принца все больше и больше напоминало грозовую тучу; того и гляди, разразится смерч… Джим поспешил вмешаться в ход беседы, дабы предотвратить близящуюся грозу.

– Прошу прощения, милорд, – перебил он графа, – но мне показалось, что наш царственный принц желал бы поговорить с вами.

Граф неторопливо повернулся к принцу и взглянул на него; казалось, что все это время он даже не подозревал о существовании Эдварда.

– Да, ваше высочество? – холодно произнес он.

– Сэр, да знаете ли вы, кто я такой? – с раздражением поинтересовался принц.

– Я знаю вас как моего царственного принца, – по-прежнему холодно отвечал граф, – однако, как мне сообщили, вы недавно отвернулись от англичан и земли, давшей вам жизнь, чтобы помогать французам во всех их делах против Англии; возможно, за это время вы уже успели приобрести новый титул.

– Наглец! – выкрикнул принц. – На колени передо мной, милорд, или вы лишитесь головы, причем дело не заставит долго ждать! У меня есть люди, которые сделают это, стоит мне только приказать, – он оглянулся. – Есть или нет?!

За спиной принца латники подняли дружный вопль, а Джим подумал, что лучше стерпеть их крики, чем стать свидетелем усекновения головы графа Камберленда по законному приказу их принца.

С графом приехало лишь три рыцаря. Он поспешно опустился на колено.

– Посмотрите направо, милорд, – стальным голосом произнес принц. – Видите кучу тряпок? Не правда ли, они чем-то похожи на мою одежду? Совсем недавно в этом тряпье был созданный из снега с помощью магии самозванец, а сделал его злой колдун, который сейчас, как я вижу, стоит за спинами у вас и у короля Франции. Он же дал существование и плоть лживой небылице о том, что я присоединился к французам. Как я могу покинуть Англию, если Англия – это я сам? Скажите мне, как вы поверили в такую ложь?