Рыцарь (др. издание) - Страница 20
Только собрался – в последний уже раз – спуститься с лестницы во двор, как заметил, что рядом со мной стоит тот самый долговязый малый, с которым мы втягивали наверх бочку. Судя по его взгляду, он меня тоже узнал. В руке долговязый держал факел (только при его свете и можно было хоть что-то разглядеть в наступившей темноте). На вид ему было лет тридцать пять – сорок. Черт лица толком не разглядеть – вся рожа в саже. Бороды у него не имелось, но зато наличествовали усы. Красивые, наверное… были. Пока не обгорели.
Внезапно я понял, что испытываю к этому человеку какое-то необъяснимое теплое чувство. Наверное, все дело было в совместном вытягивании бочки.
В общем, сразу уходить со стены я раздумал, а вместо этого сказал, кивнув в сторону парапета:
– Не понимаю, что тут могло гореть? Сплошной же камень…
Чумазый долговязый покачал головой.
– Не совсем, – сказал он. И начал, помогая себе руками, обстоятельно объяснять: – Понимаете, стена как делалась? Два частокола (ладони напротив друг друга), между ними – земля (горизонтальное движение кистями), ну а поверх – камень (тут долговязый сделал руками такое движение, будто бы брал в руки невидимый шар). Только стена старая, давно починить надо было, камни кое-где отвалились, а кое-где держались только на честном слове. Ну а под ними – древесина. Да и к тому же, пока они в первый раз лезли, мы их сверху кипящим маслом угостили. Вот потому оно потом так хорошо и занялось…
Я кивнул:
– А, ну тогда понятно…
Мы стали спускаться вниз. Львиную долю внимания я тратил на то, чтобы не поскользнуться на мокрой лестнице. Чтобы избежать этого, приходилось вцепляться в перила. Как я по ней с бочкой шел – уму непостижимо…
Но вот наконец твердая земля. Во дворе – темно, как у негра в… за пазухой.
– Ты не мог бы мне посветить? – попросил я своего долговязого спутника. – Я тут где-то оставил свое оружие. Хотелось бы найти, но чувствую – будет непросто.
– Это точно, – согласился долговязый, поводя факелом из стороны в сторону.
Я пнул пук соломы. Под ним обнаружился глиняный горшок. Обогнул телегу, раскидал ворох полуобгоревших тряпок – может, их навалили на мои вещи, когда я наверху был? Но под тряпками моего имущества не оказалось.
– Что у тебя было? – поинтересовался долговязый, следуя за мной и тоже поглядывая по сторонам.
– Кольчуга, щит. Меч, наручи, рукавицы, шлем, пояс… Да все.
– Вон какой-то щит. Не твой?
– Нет.
– Жаль. Слушай, бери факел и сам ищи свои вещи… Мне недосуг. Ты – человек Родриго?
– Я свой собственный человек.
– А зовут как?
– Андрэ де Монгель, – буркнул я.
Как их гребаный город сначала от врагов спасать, а потом от пожара – так нате вам пожалуйста, а как попросишь простое дело сделать – посветить факелом и помочь найти пару железяк – так оказывается, что у них «дела». Пробурчав еще что-то раздраженно-неразборчивое, я вырвал факел из рук долговязого и пошел дальше по двору вдоль стены, разгребая ногами солому. От усталости кружилась голова, во рту был привкус крови и пыли, нещадно ныло бедро, по которому проехались топором ребята из засады…
Я отошел от долговязого всего на несколько шагов, как заметил, что, миновав ворота, в нашу сторону направляется несколько вооруженных людей. Долговязый, видимо, заметил эту процессию немного раньше, чем я, и ждал, когда они подойдут ближе.
Я вгляделся в фигуру первого идущего и решил пока отложить поиски своих шмоток. Первым был Родриго. Был он без коня и почему-то имел весьма мрачный вид. Рядом с ним шли Ангулем и Этьен. На некотором отдалении ехал Рауль. За ним – прочие рыцари.
Мне стало интересно, и я пошел обратно, чтобы осведомиться у Родриго, что же его так опечалило. Мы ведь вроде бы победили?
Родриго, подойдя к долговязому, кивнул ему как старому знакомому. Перебросились несколькими словами. Тут Родриго заметил мое приближение и повернулся ко мне. Долговязый – за ним.
– А кстати! – заговорил барон. – Позвольте вам представить сьера Андрэ. Искусный рыцарь и вообще человек достойный… Андрэ, познакомьтесь – это барон Бернард де Эгиллем…
Бернард, улыбаясь, протянул мне руку:
– Да мы, кажется, уже познакомились…
Хватка у него была стальной.
– Между прочим, барон, – продолжал разливаться Родриго, – именно сьер Андрэ, прорвавшись через ряды вигуэрцев, свалил Роберта!..
– Вот как? – снова чуть улыбнувшись, спросил Бернард, смотря мне в глаза, не отводя взгляда.
Я чуть пожал плечами: мол, так получилось. Решил и сам вставить словечко:
– Если бы Родриго не оттянул на себя всех солдат, окружавших Роберта… И Этьен…
– Да он к тому же еще и скромник! – засмеялся Родриго.
Родриго еще что-то говорил, но Бернард, не слушая его, продолжал смотреть мне в глаза. Снова протянул руку. Сжал – еще тверже, чем в первый раз.
– Я ваш должник, – серьезно сказал он.
Я хотел уж было ляпнуть что-нибудь типа «пустяки», «не стоит» или «всегда пожалуйста», но вовремя проглотил эту идиотскую и совершенно неуместную здесь реплику. Взгляд Бернарда ясно говорил: это не ерунда, не «пустяки» и не пустое обещанье. И внезапно я понял, что если потребуется, то этот человек с готовностью представит мне в помощь все свое имущество, все связи и всех своих людей. Этот взгляд говорил: ты равен мне, я предлагаю тебе свою дружбу и буду рад, если ты примешь ее.
Глава шестая
Рыцари ночевали внутри Эгиллемского замка, пехотинцы по большей части разместились в городе. В замке кроватей не хватило (те, кому они не достались, легли на полу или на скамьях), однако я оказался в числе избранных. Ни одеял, ни постельного белья, зато в избытке имелись звериные шкуры. Я устал настолько, что едва не рухнул на кровать сразу, как только ее увидел. Но все же сначала решил снять сапоги. А когда наклонился, в правое бедро впилась резкая боль – в том месте, где по мне попали топором. Черт, совсем забыл! Я стянул штаны… М-да…
Рана была довольно глубокой, хотя никакие важные артерии вроде бы не были задеты. Крови натекло преизрядно, но это же обстоятельство обернулось мне на пользу – когда кровь подсохла, штанина прилипла к ране и сыграла роль повязки. Сейчас кровотечение возобновилось. Пришлось посылать за горячей водой и чистыми тряпками. Зашивать порез я не стал. Промыл, замотал потуже и завалился спать.
Наутро бедро опухло и покраснело. Кроме того, оно нещадно болело. Я снова промыл его и поменял повязки. Двигать ногой было больно. Ходить – еще больнее. М-да… А вчера я с такой раной полночи пробегал по городу…
Хромая, вышел во двор. Хорошо бы найти Тибо. Будем надеяться, что мой толстяк цел…
– Господин Андрэ!
Я повернулся. Меня окликнул один из пехотинцев Родриго.
– Тут ваш слуга вас искал…
– Так он здесь?
– Ну да, еще со вчера. Все спрашивал, не видел ли кто вас. Но никто ж толком не знал, где вы разместились…
– Понятно. Где он сейчас?
– Видите там, справа?.. Там, значит, кухня будет, – он махнул рукой, показывая, – а за кухней сарайчик. Ну так вам в этот сарайчик не надо, а надо дальше. Слуга ваш в конюшне спал, а конюшня ровно за тем сарайчиком будет. Только не знаю, сейчас он там еще или уже нет.
– Спасибо, приятель. – Я кивнул солдату и двинулся в указанном направлении.
Из кухонной двери густым потоком изливались запахи еды. Рядом толклись люди – «наши» и местные вперемешку. Со мной здоровались. Почтительно.
Не обнаружив Тибо в конюшне, я отправился дальше. Нашел я Тибо, естественно, у кухни. Морда в жире, челюсти что-то усердно перемалывают… Вот скотина! Я его ищу, а он тут, понимаете ли, брюхо набивает!
Тибо, увидев меня, оживился, кинулся ко мне:
– Ваша милость! А я вас тут все ищу, ищу…
Мне захотелось взять его за ухо, но разум человека двадцатого века возобладал над рефлексами сьера Андрэ.
– Вижу я, как ты меня ищешь.
На лице Тибо отразилось самое искреннее изумление, перемешанное с обидой.