Рыбы у себя дома - Страница 20
Самое ценное в рыбалке — переживания. Даже от неприятной неожиданности. Острые мгновения — в памяти навечно, и чем дальше, тем ярче они вспоминаются. Я всегда считал — правда, оставив далеко позади свое голодное детство, когда рыба помогала выжить, — что на рыбалке не улов важнее, а эмоции. Тот — был и нет его, а эти — до самого края жизни. И год от года обостреннее. Трепетнее.
Были и у меня такие тихие серебряные зори у реки, были. И так вот однажды удил я карасей под крутым берегом, посматривал на слегка провисшую жилку спиннинга, два крепких крючка которого наживил червем и медведкой. Любовался оставляемыми всякой рыбой на рябом зеркале недалекого улова следами, поглядывал на воронки, втягивавшие в себя листья, веточки и падающих насекомых…
Неожиданно увидел и услышал, как вывернулась там из воды пара широких рыбьих хвостов и мощно ударила и раз, и два. А около потянулись утюжные следы волн от совсем близких к поверхности крупных стремительных рыб. Верхогляды! И я торопливо завертел катушкой спиннинга, чтобы заменить крючки на блесну и попытать счастья. От быстрой подмотки они шли в полводы, а вскоре даже ближе к ее поверхности, я нетерпеливо бог знает зачем дергал удилищем, и вдруг оно от сильного толчка вылетело из рук. Я подхватил его и сделал резкую, но протяжную подсечку, и сразу же почувствовал тугие тяжелые удары по вытянутой жилке, и через несколько мгновений над водой ослепительно вспыхнул горячим расплавом серебра широкий бок большого, яростно извивающегося верхогляда.
Скажу сразу, что после 15-минутной борьбы я одолел его, а потом замерил: 82 сантиметра — шесть сто. Но боролся я с ним труднее, чем с полупудовыми тайменем или сазаном, и мне не нужно рассказывать, как бешен и неутомим верхогляд на крючке.
А все же главный восторг на той счастливой зорьке — в удивлении: очень почтенный верхогляд взял… обыкновенного красного дождевого червя. И взял с ходу, без обычных осторожных поклевок…
А оказывались в моих руках эти рыбы таких размеров далеко не единожды. Мальчишкой и отроком летом и осенью мне часто приходилось, помимо почти ежедневного ужения, плавать на весельной плоскодонке или оморочке с разными заботами: на заимку и покос, по ягоды и грибы, к рыбакам на путину. Иной раз часами греб. А чтобы не зря время пропадало, волочились за мною по воде две дорожки, разведенные от бортов шестами. Одна, с блесной из небольшой ложки, с грузилом, шла вблизи дна, другая же обманка плыла поверху, потому что представляла собою крепкий тройник, оснащенный гусиным пером под рыбку. Та — на щуку или змееголова, эта — на верхогляда. Перо работало реже, однако вытаскивать верхогляда было настолько радостно и волнующе, что и десять щук таких переживаний не приносили.
Но и обыкновенную металлическую блесну он берет лишь немного реже. Из того же детства вспоминается: в малую воду, опуская с бонов блесну по течению и выбирая ее, я на ту же ложку за час вытянул четырех «около-метровых» верхоглядов, а промышлявший рядом со мной сплавщик заблеснил в два раза больше. Счет трофеям и у него, и у меня оборвался разом: стая прошла.
Верхогляд осторожен, поймать его гораздо труднее, чем, скажем, щуку или сома. И червя берет с оглядкой, и блесну не всегда жадно хватает. Да взяв или схватив, может тут же выплюнуть. Терпения и быстрой реакции рыбаку при намерении поймать эту рыбу нужно не меньше, чем при ловле сазана.
Однако странно: осторожный и недоверчивый хищник ловится на «малька», вырезанного из белой клеенки. На закидушку их цепляют, пристроив к крючку, на донки ярусно приспосабливают. Зимой верхогляды придерживаются проточных глубин и суводей около них. И вот специалисты по этой рыбе долбят лунку где-нибудь неподалеку у отбоя, опуская крепкую леску с увесистой свинчаткой, а от нее на метровом расстоянии вытягиваются полуметровые поводки с полосками белой клеенки наподобие мальков… Следят за жилкой по поплавку или тонкому гибкому стерженьку внимательно: очень не просто подсечь заинтересовавшегося «мальком» верхогляда… И стоит удивляться, что он же может заглотить эту клеенку, зацепившись за крючок и без рыбацкой подсечки.
…Вот уже несколько сезонов летний Амур надолго выплескивается из берегов и всякая рыба восстанавливает численность. Медленно, трудно, но множит свои ряды. И верхогляда становится больше. Радий Леонидович Вербицкий недавно рассказал мне:
«В начале октября по широкой протоке из Синдинского озера дружно сплавлялась в Амур всякая рыба, но особенно густо шла молодь. Косяки — как темные тучи! И вот однажды утром, на тихой ясной зорьке, ворвался в эту протоку из Амура огромный табун верхоглядов. Может, и не один табун, однако было рыб несколько тысяч. Они били по всей двухсотметровой ширине протоки, да так били, что вся вода выглядела вскипающей. И такой шум от плеска стоял, какого не услышишь в грозу с градом. И такие хвосты лупили вокруг поставленной на якорь лодки, что забыл я про свой спиннинг и все глядел да удивлялся. Аж рот раскрыл… Лишь когда наглотавшиеся рыбьей мелочи верхогляды стали оттягиваться в Амур, принялся кидать я блесну, но и то успел отвести душу во как…»
Ауха
Эту пелагическую рыбу называют еще китайским окунем. Она исключительно ярко и пестро окрашена и живая очень красива. Тело уплощенное, широкое, вес достигает 7–8 килограммов. Редкий, предпочитающий уединенную жизнь хищник родом из теплых стран. В Амуре его больше всего на протяжении 500 километров от Хабаровска вверх и вниз но течению, а также в Уссури и Ханке. Наиболее активен от июня до сентября. Зимой вял, 2–3 месяца спит. Занесен в Красную книгу.
Китайского окуня ауху у нас неправильно называют ершом, и только потому, что в его плавниках есть крепкие и острые колючки.
В Китае же ауху окрестили уткой-мандаринкой: яркая и сочная окраска этой рыбы мало уступает брачной расцветке оперения той необыкновенной птицы.
Ауха — один из немногих пресноводных представителей семейства перцихтовых, куда входят главным образом морские или солоноватоводные окуни. Всех их, а также еще 400 с лишним видов близкого семейства серрановых (или каменных окуней) объединяют общие признаки в строении плавников: спинной состоит из двух частей — мягкой и колючей, анальный вооружен тремя колючками, и по одной такой острой «пике» имеется в брюшных плавниках, расположенных под основанием грудных.
В книгах и статьях об амурских рыбах читаем почти одно и то же: «Форма тела и окраска у китайского окуня необыкновенной красоты… Красавица из красавиц… Чрезвычайно эффектна…» Да, эта рыба действительно красива, особенно окрасом, хотя изяществом не блещет.
И в самом деле: вертикально уплощенное, широкое — можно сказать, лопатообразное — тело неважнецкой обтекаемости, хищное клювоподобное рыло с выпирающей вперед нижней челюстью, какие-то если и не несуразные, то вовсе лишенные гидродинамического изящества и стремительности плавники, да еще с ершовыми колючками. И все тело в мелкой невыразительной чешуе. И пропорции тела аухи не вызывают ощущения гармоничной соразмерности: голова занимает третью часть общей длины тела, его высота составляет 30–40 процентов всей длины…
Но поразительно: при таком телосложении движения аухи не просто красивы, а изящны. Об этом трудно рассказывать, это надо видеть. Может быть, здесь необыкновенность в окраске нашего экзота? Да, «спецовка» аухи заслуживает если и не восторженного, то во всяком случае доброго слова: спина серая с нежной прозеленью, по серебристым бокам чистая зеленовато-желтая поволока, непарные плавники оранжево-желтые, парные же — светлее. Тело в больших и малых темно-коричневых или зеленовато-коричневых пятнах и полосах, неправильной формы, на непарных плавниках — пестрая россыпь темных, оранжевых и желтых «конфетти»…
Нет строгости в распределении цветов по телу китайского окуня, но цвета-то, цвета какие! Как в радуге, как на крыльях тропических бабочек, как на лепестках цветков! И в небрежности размещения пятен и полос тоже особая прелесть.