Рыбалка в море демонов - Страница 4

Чарнал показал нам миниатюрный портрет Уимфорта, принадлежавший его отцу. Сын Повелителя Кнута был красивым парнишкой лет шестнадцати. Высокомерный взгляд ясных глаз и дерзко вздернутый подбородок, подмеченные художником, вполне соответствовали истории, рассказанной Чарналом. Медальон кованого золота, куда был упрятан портрет, подтвердил нашу догадку о том, что градоначальник Кайн Газера без памяти любит своего сына и все ему прощает. Неудачливый знаток Слова упомянул об этом лишь вскользь, не решаясь высказываться более откровенно в присутствии людей Камина.

В последние три года Уимфорт получал от отца столь значительное содержание, что денег с лихвой хватило на довольно обширное знакомство с искусством Силы. Разумеется, настоящих глубин юнец так и не достиг, ибо истинное понимание оплачивается полновесной монетой усердного труда и долгих размышлений. Однако он нанял себе в помощь Чар-нала и под его руководством пролистал несколько трудов по магии. Кроме того, он вменял в обязанность наставнику доставать для него и другие книги, о которых он узнавал из разных источников. Большую часть этих по-настоящему серьезных работ Чарнал не стал бы рекомендовать вниманию столь легкомысленного молодого человека, как Уимфорт, однако каждый раз уступал желаниям своего ученика, правда лишь до тех пор, пока они соответствовали его принципам. В Корнувийской Академии, где его разыскали агенты Уимфорта, он не заработал бы и половины тех денег, что платил ему сын богатого скотопромышленника. И тем не менее академик регулярно доводил своего ученика до бешенства, наотрез отказываясь помочь в исследовании особенно опасных областей магического искусства.

После каждой такой стычки с учителем Уимфорт, как правило, отказывался от своих изначальных намерений. Никакого плана или программы обучения юноша, разумеется, не терпел, однако даже в результате своих поверхностных и несистематизированных занятий он понял, что между различными аспектами чародейства существуют множественные и весьма сложные взаимосвязи. Он был упрям. Чарнал давно догадался, что каждый раз, когда мальчик нехотя уступал его доводам, про себя он давал зарок во что бы то ни стало прийти к желанной цели другим путем. Пока же ему приходилось считаться с принципами своего наставника, ибо другого выхода у него не было.

Его дебютным выступлением стал компромисс, на который Чарнал вынужден был согласиться, отвергнув предварительно несколько куда более безумных проектов. Мальчику хотелось непременно поразить воображение и вызвать трепет в сердцах сограждан, и это ему удалось. Голова его была битком набита дешевой романтикой баллад о диком прошлом Кайн Газера, когда неистовые стада вихрем проносились по грязным улицам и скотным дворам города, и свое первое волшебство он намеревался посвятить той эпохе. И вот однажды ночью, в полнолуние, они с Чарналом отправились в ту часть города, где испокон веку забивали скот. Там начинающий маг нараспев произнес мощнейшее заклинание призывания духов мертвых. И они ответили на его зов, тысячами прянув из пропитанной кровью земли, – духи всех до единого животных, когда-либо расставшихся с жизнью на скотобойнях Кайн Газера и в его окрестностях. Покорные воле пробудивших их от сна чародеев, призрачные стада грохочущей лавиной хлынули на улицы города.

Всю ночь напролет бесплотные быки и коровы с горящими точно угли глазами метались по улицам, поднимая тучи пыли и сотрясая мостовые и стены домов топотом невидимых копыт. У мальчишки и впрямь были чародейские задатки. Народ повскакивал с постелей. Ничего не понимая спросонья, жители прилегающих к бойням беднейших кварталов кинулись вон из своих перенаселенных домов, в панике сбивая друг друга с ног. Несколько десятков человек были затоптаны насмерть обезумевшими от страха соседями или сломали себе шеи, свалившись с лестниц. Но, по мере того как шум нарастал, а ничего не происходило, страх сменялся любопытством, и люди, натянув на себя кое-какую одежонку, устремились на улицы посмотреть, что там делается. Камин отдал приказ снова зажечь уличное освещение и даже уговорил нескольких магнатов открыть свои винные погреба для публики. Началось импровизированное мрачноватое празднество: обрадованные дармовой выпивкой гуляки кучками собирались на перекрестках и площадях, а через них то и дело с резом проносились бестелесные стада. На рассвете орда призраков вернулась на бойню. Там животные одно за другим погрузились в свои могилы, повторив предсмертный крик перед тем как сгинуть в земле снова.

Успех опьянил юнца. Всякое подобие умеренности исчезло из его планов, он затевал одну безрассудную выходку за другой, ожесточенно пытаясь преодолеть сопротивление Чар-нала. Потом он вдруг прекратил борьбу и принялся выуживать у своего наставника рекомендации относительно книг, словарей и произношения различных языков. Ученый в общих чертах догадывался, в каком направлении движется его подопечный, но что именно тот задумал, ему и в голову не могло прийти. Как он и опасался, Уимфорт обрушил на головы сограждан следующее чудо также без предупреждения и при этом совершенно самостоятельно. И, разумеется, потерпел сокрушительное фиаско. Единственным ощутимым результатом его колдовства стало заражение всего западного пастбища травой-кровопийцей. Когда мы с Барнаром появились в городе, со времени неприятного инцидента минуло четыре месяца, но склон холма, украшенный выбеленными солнцем и ветром остовами животных, по-прежнему служил своего рода дорожным знаком для всех путешественников, приближавшихся к Кайн Газеру с запада.

Мальчишка получил официальный выговор от отца в присутствии всех членов городского Совета. Это было пощечиной общественному мнению. Большинство советников предпочло бы спустить с юнца штаны и выдрать его как следует. И все же Уимфорт счел себя смертельно оскорбленным. А в его возрасте люди придумывают весьма экстравагантные способы мщения за набитые их самолюбием синяки и шишки.

План, к которому обратился юноша, давно уже владел его воображением, и на этот раз он приложил по-настоящему целенаправленные усилия к его исполнению. К несчастью, Чарнал слишком поздно догадался, что задумал его ученик. А тот вознамерился раздобыть Эликсир Сазмазма из первичного подземного мира.

– Вы только представьте себе это, – с трепетом в голосе говорил Чарнал. – Упрямый зеленый юнец, обладающий мощью существа из третичного подземного мира! Да не позволит Всемогущий Случай никому и никогда вынести хотя бы каплю этого эликсира на поверхность… Но чтобы им завладел мальчишка? Воображение содрогается и отвращает свой взор от подобной перспективы!

Надо отдать ему должное, работал он куда усерднее, чем я полагал возможным. Терпеливо соединяя и расставляя по местам результаты своих самостоятельных изысканий, он выжал из меня несколько интонационных моделей верхнеархаического языка, а потом попросил «Тауматерджикон» Ундля Девятипалого. Только после того, как катастрофа свершилась, я сообразил, что работа Ундля включает подборку из кайрнской «Аквадемониады», а именно заклинания для призывания водных демонов, которые Ундль снабдил ключом в виде транслитерации на верхнеархаический.

Короче говоря, в один прекрасный день он призвал меня в наш кабинет, который находится в подвальном этаже этого дома, и заявил, что готов предоставить мне последний шанс разделить с ним славу. Иными словами, ему нужна была моя помощь в произнесении открытого им заклинания. Хорошо, что он признал это, но куда как плохо то, что в конце концов он решил действовать самостоятельно!

Он описал мне формулу перевоплощения, которая уже действовала внутри его тела и должна была позволить ему, проглотив эликсир, стать чем-то вроде сосуда для него. Это и в самом деле лучший способ удержать при себе нечто столь ценное, как эликсир, ибо его аура так мощна, что постоянно провоцирует других магов и волшебников на создание заклятий похищения. В своих дальнейших действиях мальчик полагался на широко распространенное мнение о том, что боншады являются уникальными морскими демонами, единственно способными достать эликсир, хотя он и лежит за пределами моря, а значит, и за пределами их сферы могущества. Я попытался воззвать к его разуму, задав простой вопрос, почему, по его мнению, никто и никогда не призывает боншад, хотя заклинаний для этого существует великое множество и найти их несложно. Да потому, что никому они не нужны. Никто, включая величайших магов, не может похвастаться плодотворным союзом с этими существами. Тут наш разговор достиг критической точки. Я потребовал, чтобы он вместе со мной отправился к отцу и рассказал ему о своих намерениях. Мальчишка, этот… щенок, бросил мне в лицо горсть парализующего порошка и превратил в беспомощного наблюдателя событий, последовавших друг за другом с молниеносной быстротой.