РЯВанш! (СИ, с иллюстрациями) - Страница 13

Это кардинально меняло расстановку сил. Контр‑адмирал Порембский передал на остальные крейсера и эсминцы приказ об отходе, но "Ибуки", "Курама" и "Икома" не хотели отпустить русских так просто, продолжая обстреливать "новики", прикрывающих дымовой завесой отход "Нахимова", "Корнилова" и "Истомина". Могучие всплески 12‑дюймовых снарядов продолжали ложиться то слева, то справа от маневрирующих на полном ходу русских эсминцев. Однако единственной жертвой обстрела стал недобитый "Микадзуки". Он получил прямое попадание в центр корпуса, 305‑мм фугас разорвал маленький корабль пополам. Только каким‑то чудом он продержался на плаву еще какое‑то время, так что к нему успел подойти "Тоне" и взять на борт уцелевших.

Русские крейсера и эсминцы, набрав скорость, выходили из‑под огня главного калибра крейсеров‑броненосцев. Выручив свои легкие силы, "Икома", "Ибуки" и "Курама" поворачивали назад, чтобы догнать успевшие уйти вперед линкоры. Контр‑адмирал Порембский дал радиограмму командующему с кратким сообщением о произошедшем бое. Адмирал Колчак поздравил с потоплением вражеских эсминцев и приказал до подхода главных сил ограничиваться наблюдением . Впрочем, затишье должно было быть кратковременным. Новейшие "измаилы", да и старый трофейный "Афон" по быстроходности почти не уступали "светланам". Пока японцы вели арьергардные бои с легким отрядом Порембского, русские линейные крейсера, двигаясь параллельно двадцатью милями восточней, обошли японский флот и теперь повернули на сближение с противником.

Контр‑адмирал Кабаяма понимал, что операция сорвана, раз вместо старых вражеских крейсеров встретили новые, турбинные, которые не догнать ни одному из кораблей их эскадры. Но почему "Ибуки", "Икома" и "Курама" повернули назад?! Ведь русские бегут, спасаются от крупнокалиберных японских снарядов! Может, впереди окажутся менее быстроходные противники... Ответ вскоре стал очевиден. Закрывавшая на востоке горизонт туманная дымка вдруг рассеялась и вдали показались новые русские корабли. Это была та самая большая эскадра, о которой сообщили летчики с "Вакамии". Встреча с русскими дредноутами не предвещала японцам ничего хорошего. Кабаяма насчитал у русских пять огромных кораблей, линейных крейсеров, судя по их поразительной скорости. Легкий "Сойя" даже до своих повреждений не мог бы уйти от таких преследователей, не говоря уже о броненосцах. Контр‑адмирао приказал перенести портрет императора из кают‑компании в одну из уцелевших шлюпок. Шансов выжить в этом сражении у его корабля будет немного.

В 16.20, когда погода заметно прояснилась, адмирал Колчак увидел впереди, в 120 кабельтовых на правом крамболе, вражескую эскадру. Адмирал поднялся на марс, откуда стал разглядывать в бинокль силы противника. Японцы двигались пересекающимся курсом, держа курс на юго‑восток. Впереди шли три больших и два меньших линкора. Своеобразное расположение дымовых труб (две вместе, одна в стороне отдельно) у головных кораблей позволяло безошибочно опознать в них "Сетцу" и "Асо". Две следующих двухтрубных корабля, похожих друг на друга, как близнецы, были броненосцами "Касими" и "Катори". Замыкал колонну линкоров "Сацума". Японцы предпочитали ставить в конце строя один из сильнейших кораблей, а по огневой мощи "Сацума" уступал только флагманскому "Сетцу".

Далее, с заметным отставанием от линкоров, шли три броненосных крейсера. Два, трехтрубных, внешне отличались друг от друга только мачтами. У одного ‑ трехногие, у другого ‑ однодеревки. Различия в двигательной установке у них были гораздо существенней. Тот, что с мачтами‑треногами, "Курама", шел на старых паровых машинах, а второй, "Ибуки", был уже оснащен турбинами. Третий корабль, "Икома", казался короче остальных, но на самом деле две его две дымовые трубы просто были повыше, чем у остальных броненосный крейсеров.

Троицу крейсеров‑броненосцев сопровождали два трехтрубных легких крейсера. Еще один легкий крейсер, двухтрубный, ковылял в самом конце, всё более отставая от своих. Позади больших кораблей маневрировал десяток эсминцев. В 80‑90 кабельтовых на северо‑запад от вражеской колонны, на пределе видимости, наблюдался, очевидно, отряд крейсеров и эсминцев контр‑адмирала Порембского. Порембский прислал радиограмму, что собрал вместе все три своих дивизиона эсминцев. Колчак в ответ порекомендовал легким силам держаться пока на безопасном расстоянии. Двум сопровождающим линейные крейсера минным дивизионам вместе с легкими крейсерами "Трапезунд" и "Адмирал Спиридов" командующий также приказал следовать за эскадрой на удалении. С необстреливаемого борта.

На русских кораблях сыграли тревогу. В трюмах завыли сирены, запели горны, затрещали барабаны на палубах, вызывая экипаж на боевые посты. Зашевелились огромные бронированные башни, поднимая стволы орудий на максимальный угол. Любопытные из трюмных команд после приказа не спешили укрываться в люках, рассматривая непривычные по виду своими трехногими мачтами далекие чужие корабли, гадая, что сделает с ними чудовищная мощь русского главного калибра. Пока в пределах досягаемости были только оказавшиеся ближе японские броненосные и бронепалубные крейсера. Командир "Афона" Кетлинский попросил разрешения дать первый залп, но получил от Колчака отказ. Конечно, был большой соблазн самому начать генеральное сражение, однако 11‑дюймовые орудия "Афона" могут и не добить, а, главное, собьют пристрелку 14‑дюймовым пушкам крейсеров‑сверхдредноутов, которым сегодня будет принадлежать решающая роль.

"Измаил" вздрогнул от киля до клотиков мачт, из правых орудий четырех его башен выплеснулись длинные струи дымного пламени. Русский сверхдредноут впервые вел огонь главным калибром по противнику! Четверка 356‑мм снарядов с затихающим воем улетела в сторону японцев. Нестерпимо долго тянулись две минуты, пока тонкие всплески падений поднялись вровень с мачтами "Ибуки", но чуть за кормой . Еще через минуту фонтаны дыма и огня извергли средние башенные орудия . Потом ударили левые орудия всех четырех башен. За три таких залпа "Измаил" выпустил без малого девять тонн взрывчатки и стали.

Удовлетворенный результатами пристрелки на солидном расстоянии вице‑адмирал Бахирев дал команду на открытие огня всей бригадой. На мачте был поднят сигнал о распределении целей по порядку в колонне: "Измаил" стреляет по "Ибуки", "Бородино" ‑ по "Кураме", "Кинбурн" ‑ по "Икоме", "Наварин" ‑ по первому из легких крейсеров. Линейные крейсера с грохотом извергали пламенные факелы из орудийных стволов, окутываясь синеватыми облаками порохового дыма. Разглядеть попадания на такой дистанции было почти невозможно, однако на русских кораблях несколько раз кричали "ура!", когда казалось, что японцы получили гостинец. На палубе "Афона", где до сих пор не открывавшего стрельбу, всё чаше озирались на марс, где сверкали на солнце золотые эполеты командующего. Во взглядах этих ясно читалось: "Когда же мы?!"

Японцы не отвечали. Неожиданно строй вражеской эскадры прорезало крошечных японских миноносцев, которые быстро прошли впереди них, оставляя за собой дымовую завесу. Однако русские линейные крейсера не прекращали вести огонь, получая целеуказания по радио с "Корфу", который сейчас шел ближайшим на правом фланге у японцев. Всплески, согласно донесениям с "Корфу" ложились довольно широко, но несколько падений 14‑дюймовых снарядов легли среди японских кораблей. С "Корфу" также сообщили, что японцы под прикрытием завесы меняют курс, отклоняясь на юго‑запад. Колчак, наконец, разрешил начать стрельбу и орудиям "Афона" ‑ по ставившим дымовую завесу миноносцам. Флагманский линейный крейсер дал пять двухорудийных залпов. О результатах стрельбы судить было трудно, так как снаряды ложились среди дыма. Потом уже выяснится, что японцы потеряли один свой эсминец ‑ "Югуре", вставший без хода с разбитыми прямым попаданием 11‑дюймового снаряда машинами и добитый уже позже русскими "новиками".