РЯВанш! (СИ, с иллюстрациями) - Страница 121

Неожиданно "Рюрик" потряс особенно мощный удар. Будто великанская рука схватила большой броненосный корабль за корму и подкинула в воздух. Не все японские снаряды летели с перелетом. Этот лег, как надо, вонзившись прямо в борт у задней 8‑дюймовой башни. Двенадцатидюймовый снаряд пробил броневой пояс, скос броневой палубы и разорвался в артиллерийском погребе, вызвав детонацию остававшегося там боезапаса. Сорванная с основания тугой волной взрыва 400‑тонная башня подскочила на несколько метров и, стволами вниз, рухнула в море. А в небо уже поднимался огненный смерч, тут же превращаясь в широко раздувшую капюшон исполинскую дымную кобру. В дыму продолжали рваться яркими вспышками подброшенные в воздух заряды и куски ленточного пороха. Через распоротый до киля борт в трюмы хлынула вода, быстро заполняя кормовые отсеки. Корпус "Рюрика" ломался, прогибаясь, терял остойчивость. Под скрежет подводных камней, выворачиваемых таранным форштевнем, крейсер стал стремительно крениться на левый борт. Трюмные механики, не дожидаясь команды, стравливали пар из оставшихся котлов, вода хлестала в кочегарки из верхних люков. Последние, кто оставался в нижних отсеках, торопливо выбирались по перекошенным трапам наверх. Окутанный дымом и паром корабль ложился левым бортом на грунт.

Владимира Руднева от верной смерти спасло, что незадолго до того он покинул кормовую рубку, чтобы командовать стрельбой носовых орудий. Командир крейсера немедленно отдал приказ покинуть судно. Шлюпки оказались разбиты, да и спускать их было уже поздно. Под градом каменной картечи люди вплавь добирались до соседних рифов. Скалистый берег был окутан дымом, его трясло, будто при извержении вулкана. Часть команды во главе с командиром осталась на корабле, перебравшись на его правый борт, который возвышался над водой. Им удалось спасти часть ручного оружия и один из пулеметов. Чуть позже, они тоже перебрались на остров.

Покончив с "Рюриком", японцы перенесли огонь на гребень скалы, чтобы обрушить камнепады в пролив, где стоял большой русский дредноут. Вскоре, однако, японские корабли заметил за скалистым мысом новую цель ‑ "Муравьев‑Амурский". Командир легкого крейсера Евгений Беренс‑старший, понимая, что уничтожение его выбросившегося на берег корабля займет у противника лишь несколько минут, отдал команде приказ вынуть и выбросить за борт замки орудий, после чего выбираться на сушу. Для прикрытия эвакуации на палубе подожгли облитый маслом мусор и неубранные обломки.

Кто‑то не подчинился приказу и остался на корабле, выпустив по подходившему "Сетцу" несколько 6‑дюймовых снарядов. Японцы ответили грозным рыком тяжелой артиллерии. Взрываясь на мелководье, крупнокалиберные фугасы поднимали в воздух тонны донной гальки. Люди пытались укрыться за прибрежными скалами, но летевшие сверху камни поражали их и там. 12‑дюймовые снаряды пробивали "Муравьева" навылет, но так как корабль уже прочно стоял килем на грунте, затонуть окончательно он не мог. Между тем пожар, который уже никто не тушил, распространился на разрушенную жилую палубу, где еще оставалось много деревянных вещей. Вскоре весь корабль горел от носа до кормы. Довольствуясь этим зрелищем, японская эскадра вновь перенесла огонь на гребень острова.

Дым от горящего "Муравьева" закрывал для японцев северную часть острова. Стоявший там на камнях "Петропавловск" остался незамеченным для авангарда японских миноносцев, которые двигались мористее больших кораблей. Командир линкора Михаил Беренс с тяжелым сердцем наблюдал с марса возвышавшейся над скалистым мысом грот‑мачты за расстрелом "Муравьева". Обездвиженный линкор никак не мог помочь легкому крейсеру, которым командовал брат Михаила ‑ Евгений Беренс. Но вот японцы стали выходить из‑за скалы, и две кормовые башни "Петропавловска" хищно повели длинными стволами, ловя в прицелы вражеские корабли. Башенные командиры действовали самостоятельно. 4‑я башня стреляла по "Сетцу", 3‑я ‑ "Касиме". Огонь велся с близкого расстояния, и уже на втором залпе флагманский японский корабль получил попадание в корму, причем вместе со сбитой мачтой за бортом оказался и боевой флаг, скоро, впрочем снова поднятый на обрубке. Был поражен и следующий за флагманом "Касима". Один русский снаряд заново превратил в груду разбитого железа очищенные было дымоходы, второй, попавший в боевую рубку, заклинил броненосцу штурвал.

Вице‑адмирал Сузуки, оценив опасность от казалось бы совершенно беспомощно лежавшего у берега обломка русского линкора, решил не принимать бой. Превращенный в береговую батарею дредноут представлял слишком большую угрозу. Сузуки скомандовал поворот на юг, чтобы укрыться за мысом от орудий русского линкора и попробовать достать его перекидной стрельбой. Броненосец "Касима", управляемый при помощи машин, при повороте опасно приблизился к берегу и... с душераздирающим скрежетом пропарывая днище, вылетел на подводные камни. Котельные сразу оказались затоплены, трюмные команды едва успели спустить пар из котлов, спасая их от взрыва.

Сузуки подумал, что нет худа без добра и передал команде броненосца высаживаться на берег, чтобы атаковать противника с тыла. Японцы выпалили по остову "Муравьева" последние снаряды из носовой башни (боевые погреба тоже оказались под водой) и приступили к высадке на плотах, сколоченных из деревянных обломков. На острове команда неожиданно встретила отпор от расположившихся выше по склону матросов с "Муравьева" и "Рюрика". Не имея достаточно карабинов, русские сбрасывали валуны на головы карабкавшихся вверх японцев. Три остальных японских корабля хотели поддержать ведущий бой экипаж "Касимы". Но для этого было лучше развернуться к берегу правым, менее поврежденным бортом. Однако, островок был таким мал, что, совершая у его берега очередной галс, "Ибуки", "Катори" и "Сетцу" вышли за южную оконечность Такэсимы. Внезапно слева из‑за скал им открылся вид на длинный низкий силуэт русского дредноута, который каким‑то образом смог выползти из пролива.

Адмирал Бахирев не хотел покорно ждать, пока на запертый между островов "Измаил" сыпятся скальные обломки... Любой ценой надо было вытянуть дредноут из превратившегося в ловушку пролива. Хоть шлюпками! Хоть бурлаками тянуть громаду линейного крейсера! К счастью, на помощь пришел эсминец "Прямислав". Быстро развел пары и протиснулся с севера между рифов в пролив, прошел впритирку у борта "Измаила", бросил тросы и взял линейный крейсер на буксир, с трудом таща громадный броненосный корабль кормой вперед. Вытянул! Царапнув пару раз днищем о подводные камни, дредноут вышел из тесноты. Матросы с матерками крутили в башнях маховики, вручную разворачивая орудия туда, где дымил за скалами невидимый пока противник. Опрокинутый вверх развороченным бортом "Рюрик" взывал ко отмщению. И вот враг появился.

Первым в секторе обстрела "Измаила" появился крейсер‑броненосец "Ибуки" под флагом контр‑адмирала Кумадзо Сиранэ. На дистанции едва ли не пистолетного выстрела "Ибуки" получил сразу пять попаданий и все ‑ в корпус. Крупнокалиберные снаряды вдребезги разнесли и так уже сильно поврежденный левый борт броненосца. "Ибуки" мгновенно превратился в охваченные огнем развалины. Через зиявшие, как огромные пещеры, пробоины внутрь корабля бурными потоками вливалась вода. Большой корабль стремительно кренился, волны уже захлестывали палубу. Море с шипением встречало погружающееся в него раскаленное железо. Люди спасались на мачтах и верхних надстройках, густо сыпались в воду. С грохотом взорвались котлы, вспучив спардек рвущейся изнутри клубящейся грязно‑белой тучей. "Ибуки" опрокидывался на левый борт, и, наконец, затонул, оставив на поверхности лишь часть киля и лопасти винтов. За них цеплялись плавающие в воде японцев. Адмирал Сиранэ и командир корабля до последнего оставались в боевой рубке, где и нашли свою смерть.