Рядом с Жюлем Верном - Страница 54
Как известно, математик Мастон из-за повергшего его наземь удара грома не дописал три нуля к цифре, выражающей в метрах длину окружности земного шара и затем по оплошности принял ее за сорок тысяч метров вместо сорока миллионов. В итоге ошибка возросла до двенадцати нулей! Для «выпрямления» земной оси понадобилась бы сила, в триллион раз превосходящая ту, которой располагали Барбикен и его друзья. Но писатель нисколько не грешит против истины в гротескном изображении бесчестных методов наживы, во имя которой американская промышленная компания, не задумываясь, поставила под угрозу судьбы и благополучие всего человечества.
Рабочий кабинет и одновременно спальня писателя. В этой более чем скромной комнате и прилегающей к ней библиотеке он был единственным безраздельным хозяином.
В ноябре 1893 года Жюль Верн закончил одно из своих лучших произведений, двухтомный роман «Плавучий остров», и послал на просмотр брату, специалисту в области навигации. Отмеченные Полем некоторые неточности в этой «до предела правдоподобной фантазии» писатель исправил за несколько дней. Когда книга была уже подготовлена к печати, Жюль Верн еще раз подчеркнул правдоподобие, казалось бы, более чем невероятной истории.
«Здесь все будет соответствовать современным фактам и нравам, но ведь я прежде всего романист, и мои книги всегда будут казаться выдумкой» (из письма к Полю Верну от 9 сентября 1894 г.).
…Американские миллиардеры сооружают гигантский электроходный остров «Стандарт-Айленд» с лугами и парками на искусственной почве, с искусственной речкой Серпентайн, с великолепным городом Миллиард-Сити. К услугам богачей все блага цивилизации и комфорта: искусственный климат, движущиеся тротуары, электрические автомобили, круговая железная дорога, роскошные особняки, шедевры искусства, вывезенные из Европы, «гигиеническая», «консервированная» целебная музыка, «газеты, напечатанные на съедобной бумаге шоколадной краской, дающие пищу не только уму, но и желудку», и, разумеется, многочисленная обслуга, телохранители, стражники, вышколенные солдаты, прельщенные высоким жалованьем.
Удалившиеся от дел «набобы» мечтают праздно и беспечно коротать свои дни на блаженном острове, медленно плывущем по Тихому океану от одного архипелага к другому. Но диктаторские замашки миллиардеров вносят на Стандарт-Айленд атмосферу вражды и соперничества. Борьба за власть двух главных магнатов – нефтяного короля Джема Танкердона и банкира Ната Коверли – делит население острова на два враждующих лагеря. Могучие моторы, пущенные в разные стороны, разрывают остров на части, превращая его в груду обломков. Потерпевших крушение подстерегают бури и грозы, муки голода и жажды. «Как знать, – восклицает автор, – может быть, близок день, когда даже за миллион долларов им не купить фунта мяса или фунта хлеба!»
Фантастика социальная не отделяется от технической. Плавучий город-курорт, не зависящий от капризов погоды, мыслится как высшее достижение кораблестроительного искусства и строительной техники будущего. Устройство корабля-гиганта продумано во всех деталях. Это, можно сказать, бесконечно усовершенствованный и возведенный в энную степень «Грейт Истерн».
Писатель воздерживается от прямой публицистики… Прозрачные аллегории и широкие обобщения естественно вытекают из самого действия. Так он строил свои поздние фантастические романы, внушая читателям все ту же мысль:
«Наука должна служить только добру! Нельзя допускать, чтобы она опережала уровень нравственности!»
На склоне лет он задавался вопросом: к чему приведет дальнейшее развитие военной техники? Смогут ли люди предотвратить глобальные бедствия грядущих войн?
В 1896 году, когда уже было открыто явление радиоактивности, Жюль Верн опубликовал «Флаг родины». Герой этого небольшого романа Тома Рок – изобретатель «фульгуратора», орудия такой мощности, что «государство, обладающее им, стало бы неограниченным властелином всех континентов и морей». По силе действия этот снаряд приближается к атомному оружию. Озлобленный неудачами, гениальный маньяк Тома Рок, в душе которого «патриотическое чувство… угасло бесследно», продает свой чудовищный «фульгуратор» главарю шайки пиратов, состоящей из негодяев и проходимцев со всех концов света, и становится сам их пленником.
Глубокий общественный смысл произведения полностью раскрывается в финальной главе, когда Тома Рок, увидев на одном из кораблей, осаждающих остров пиратов, французский флаг, почувствовал угрызения совести. Сознание неизгладимой вины перед родиной и зла, которое он породил, заставляет его отважиться на поступок отчаяния: он взрывает остров своим снарядом и гибнет вместе с бандитами, унеся в могилу тайну фульгуратора Рока.
Писатель в образе астронома-любителя короля Малекарлии из романа «Плавучий остров» (1895). Художник Л. Бенетт.
…Тоска и одиночество толкали Жюля Верна к еще более интенсивной работе, превратившейся под конец жизни в маниакальную страсть. Полуослепший, глухой, страдающий от подагры и диабета, от мучительных резей в желудке, он почти не ел, почти не спал, но продолжал исступленно писать… В результате накопилось столько готовых рукописей, что издатель, Этцель-младший, выпускавший ежегодно по два новых тома «Необыкновенных путешествий», не мог угнаться за производительностью автора. Многие из поздних романов, как и предвидел писатель, стали посмертными.
Сохранилась семейная фотография: благообразный седой старик в люстриновом сюртуке сидит на соломенном диванчике во дворе своего дома на фоне кирпичной стены – с отрешенным видом, нога на ногу, устремив вдаль невидящий, задумчивый взгляд. Он весь в себе. А рядом, на том же диванчике, в нарядном шелковом платье, изогнувшись в кокетливой позе, положив ему на плечо руку, позирует, деланно улыбаясь, седая старая женщина, которой все еще хочется выглядеть моложе своих лет. Она вся напоказ. Жюль и Онорина. Супружеская чета. Какая их разделяет бездна!
Семейная фотография 1890-х годов.
Жюль Верн на склоне лет. Фото Э. Демарс (Амьен).
Да, он был трагически одинок. Возможно, внук писателя несколько преувеличивает духовную близость между Жюлем Верном и его сыном, причинившим ему столько горя. Но как бы то ни было, Мишель стал для него в последние годы едва ли не единственным желанным собеседником, и именно ему писатель завещал свои рукописи.
Ирония судьбы! В романах он высмеивал авантюры дельцов, обличал беззастенчивое стяжательство, а в жизни покрывал аферы Мишеля, от которого не видел простой благодарности. Вот несколько грустных строчек из письма к брату: «Дела мои складываются так плачевно, что меня страшит будущее. Мишель ничего не делает и не может найти себе применения. Я потерял из-за него 200 000 франков и воспитание трех его мальчиков целиком ложится на мои плечи. Что и говорить, конец мой печален».
Разоренный преступным легкомыслием сына, он отдал ему все, что имел: рукописи неопубликованных книг.
«Я желаю и настаиваю, – сказано в завещании, заверенном нотариусом, – чтобы все мои рукописи, мои книги, мои карты, моя библиотека, мои бумаги, все без изъятия, включая ноты, черновые наброски и т. д. немедленно перешло в полную и безраздельную собственность моего сына Мишеля Верна».
…Жюль Верн скончался семидесяти семи лет, 24 марта 1905 года.
Его друг и невольный соавтор Паскаль Груссе поместил некролог в газете «Ле Тан», содержащий самую глубокую оценку творческого подвига Жюля Верна, какой его удостоили современники: