Русский вираж - Страница 5

— На позиций, разрешите взлет? КДП сразу откликнулся:

— Взлет разрешаю, график полета согласно основной программе без изменений.

— Понял, без изменений.

Одновременно с этими словами командир перевел двигатели в промежуточный взлетный режим — одним из технических решений «Крыла» был разгон на пониженной тяге двигателей, и лишь непосредственно перед отрывом от земли они выводились на полную мощность.

Зрители этого не знали — но они отметили, что на взлете «Крыло» издает меньше шума, чем многие другие самолеты того же размера. Распластанный силуэт, ускоряясь с каждой секундой, бежал… вернее, скользил по пожелтелой траве, готовясь рвануться в воздух.

На дисплее в пилотской кабине «Крыла» указатель скорости сменил цвет с белого на желтый, и одновременно синтезированный голос вопросительно произнес:

— Вэ-пээр?

— Взлетаем! — подтвердил командир. Раньше о достижении на взлете «скорости принятия решения», после которой уже нельзя прерывать взлет, а в любом случае надо подниматься в воздух, должен был предупреждать второй пилот. Теперь эту функцию взяла на себя бортовая электроника, и ответ командира тоже был адресован и второму пилоту, и системе распознавания речи.

Второй дисплей в это же время занимала трехмерная схема коридора для демонстрационного полета, дополненная специальными обозначениями, понятными только пилотам. Бортовой пилотажно-навигационный комплекс фирмы «Коулсон интернэшнл» по сигналам спутников «Навстар» и «Глонасс» каждую треть секунды пересчитывал местоположение самолета, и в соответствии с его данными система управления самолета корректировала движение «Крыла», помогая летчикам.

Клуб пыли за разбегающимся самолетом стал меньше и спустя секунду исчез вообще. «Крыло» оторвалось от земли и начало круто набирать высоту. Красивый, непривычный силуэт, словно родившийся в воображении художника-фантаста, уверенный полет, заводная и веселая музыка в колонках, расставленных по аэродрому, — что ж, организаторы шоу не ошиблись, полет «Крыла» действительно вызывал у публики волнение и восторг.

Навигационные спутники продолжали размеренно посылать сигналы, которыми ежеминутно пользуются сотни тысяч самолетов, кораблей, автомобилей. И ни один из приемников не среагировал на короткий сбой, происшедший в передаче с одного из «Навстаров», — вернее, ошибочный пакет был опознан и автоматически отброшен. Так сработала аппаратура у всех пользователей — кроме той, что была установлена на «Русском крыле». Два молодых программиста, участвовавших в разработке математического обеспечения для «русского заказа», получали чеки не только от «Коулсон интернэшнл»…

В пилотской кабине раздался предупреждающий сигнал, и на экране контроля исправности систем появился желтая надпись: «Отказ 1-го канала системы управления».

Командир корабля бросил второму пилоту:

— Вот он, закон подлости. Как выставка, так сразу все лезет. Сообщи на КДП, спроси, какие будет рекомендации.

В голосе его не было беспокойства, только легкое раздражение — кроме сознания факта, что на борту не все в порядке, этот отказ не нес в себе ничего угрожающего. Троекратно резервированная система позволяла управлять самолетом при отказе не только одного, но и двух каналов.

Вероятность же тройного отказа по всем расчетам составляла меньше, чем один случай на миллиард часов полета, и такая ситуация считалась практически невероятной. Но тем не менее и это тоже было предусмотрено при создании самолета, — имелась возможность перейти на резервное ручное управление. Его использование требовало от летчиков значительно большего напряжения, чем цифровое, но позволяло довести самолет до ближайшего аэродрома и посадить его там.

На КДП сообщение о неисправности тоже не вызвало большого переполоха. Руководитель полетов хорошо знал, что командир «Крыла» совсем недавно отлетал программу испытаний, в которой как раз отрабатывалось пилотирование с отказами цифровых каналов и на ручной системе.

— Пусть продолжают по программе, — распорядился руководитель диспетчеру. — И не надо никаких рекомендаций, этот экипаж сам все знает лучше нас.

Его прервал голос командира корабля:

— Отказ второго канала, повторяю, у меня отказ второго канала… Черт, машину тянет вправо!

«Крыло», набрав высоту, выровнялось и с легким креном начало разворот. Зрители продолжали следить за ним восторженными глазами, и никто из них не мог знать, что в это время происходило в пилотской кабине.

Не желтая, а уже красная надпись на дисплее сообщала экипажу об отказе двух каналов управления, а главное — самолет вел себя совсем не так, как две недели назад на испытаниях с этим же отказом. Теперь на движения ручки управления он реагировал вяло, словно привязанный к ней длинными резинками.

Летчики не могли знать, что «зашитая» в одном из блоков связи навигационного комплекса и системы управления программа «Троянский конь» начала подавать ложные сигналы и заставила автоматику отключить два совершенно исправных канала управления. Последний же, оставшийся, с точки зрения системы контроля, продолжал считаться исправным, хотя именно его информационные шины с каждой секундой забивались противоречивыми импульсами

— Переходим на резерв? — подал голос второй пилот

— Не торопись, сейчас все установится, — ответил командир корабля. За прошедшие секунды у него сложилась собственная версия происходящего, по которой виной всему были переходные процессы в отключенных каналах, и они действительно могли скоро затухнуть.

— Командир, переходи на резерв! — не выдержав, крикнул второй пилот, практически подписав этим смертный приговор и самолету, и командиру, и себе.

Резкий, приказной тон второго пилота вызвал к жизни давно известный «эффект Кассандры». Человеческая природа такова, что в девяти случаях из десяти старший (по чину, возрасту, положению — неважно) никогда не выполнит то, что ему говорит младший, — даже если предложение младшего справедливо на сто двадцать процентов.

— Резерв не нужен, поскольку третий цифровой исправен… — процедил командир, парируя нарастающий крен. «Крыло» нехотя выправилось, но не осталось в нейтральном положении, а начало валиться на другой борт.

Теперь уже и зрители, скопившиеся на аэродроме, обратили внимание на странное поведение самолета в воздухе: он несколько раз качнулся с крыла на крыло со все нарастающей амплитудой. Но, может, это летчики так приветствуют публику или это очередной красивый трюк?

— Опасный крен! — холодно сообщил компьютер. Надобности в этом не было: командир и так чувствовал, что еще чуть-чуть, и самолет, потеряв опору в воздухе, заскользит вниз, к земле. На лбу летчика выступила испарина, но времени смахнуть ее не было — выжав до упора маленькую ручку управления, командир пытался превратить крен в управляемый вираж.

— Правому форсаж! — хрипло приказал он в надежде, что несимметричная тяга двигателей наконец вытащит самолет из губительной раскачки.

Рука второго пилота, до сих пор не пытавшегося вмешаться в управление, метнулась к рычагам управления двигателей и перевела правый до отказа вперед. Самолет вздрогнул…

«Крыло» еще раз накренилось, встав чуть ли не перпендикулярно земле, и, вместо того, чтобы снова выправиться, опустило нос к земле, перевалилось на спину, осело на хвост и закувыркалось в воздухе как листок бумаги, сброшенный сквозняком со стола.

За те несколько секунд, которые падало «Крыло», восхищенные лица зрителей словно застыли — никто не успел осознать, что происходит. И лишь когда около оранжево-полосатого здания в стороне от полосы мелькнул желтый всполох взрыва, а в небо устремился жирный черный дым, вслед за грохотом над аэродромом прошелестел многоголосый вздох ужаса.

Веселая музыка еще с полминуты продолжала литься из колонок, пока кто-то в радиорубке не догадался ее выключить.