Русский Париж - Страница 20
Девица Клерон составила докладную записку по этому вопросу. Адвокат, к которому она обратилась для ведения дела, был за свою предприимчивость и смелость немедленно исключен из адвокатского сословия, и возлюбленная Танкреда (Клерон незадолго до этого сыграла в трагедии Вольтера «Танкред» героиню) была вынуждена подыскать другую службу своему защитнику, потерявшему место за старание помирить актрису с церковью. Адвокат вскоре поступил на сцену, но и там его постигла неудача: отлучение от церкви обрушилось на его голову так же, как и на голову девицы Клерон!
Некоторое время Клерон сердилась на публику. Актер или актриса никогда не должны выражать своего недовольства этому всемогущему властелину. Однажды, когда занавес был уже поднят и зал полон, — девица Клерон отказалась играть из-за какой-то закулисной ссоры. Партер резко выразил ей свое неодобрение, и ей пришлось провести ту ночь в Фор-л'Эвек (парижская тюрьма, где содержались в основном неисправные должники и провинившиеся актеры).
Чтобы отомстить дерзкому партеру за грубые крики и за тюрьму, Клерон бросила театр, уверенная, что на другой же день ее на коленях будут умолять вернуться. Что же произошло? Публика ее позабыла, а у нее из-за отсутствия практики пропал талант. Оставшись в тени, вдали от рукоплесканий, она провела однообразные дни, которые могли бы быть полны жизни и славы, не сними она с себя одежд Мельпомены, которая ее устами говорила с большим достоинством».
Кто-то из влиятельных русских поклонников Клерон предложил создать для нее театр в Петербурге, где она будет властвовать на сцене и за кулисами.
Но Клерон ответила:
— Я должна поставить Париж на колени, а потом, назло публике, уеду в Россию!..
Не случилось ни того, ни другого.
Неизвестно, когда точно был изобретен самовар. Но в 30–40-х годах XVIII века им уже пользовались в уральских селениях. В Туле производство этого прибора началось в 1778 году. Но есть сведения, что знаменитые тульские самовары появились раньше.
В годы, когда Клерон царствовала на парижской сцене, какой-то русский, видимо, большой любитель чая, привез во французскую столицу серебряный самовар.
Однажды, в порыве восторга, русский обожатель Клерон решил обратить на себя внимание кумира. Вместо заурядных перстней, брошей, браслетов, он преподнес Клерон серебряный самовар.
Актриса была поражена необычным подарком. Она даже не знала, для чего предназначено это громоздкое, тяжелое изделие. Русский поклонник обещал явиться на другой день и просветить актрису.
Визит не состоялся. За какую-то провинность его спешно выслали из Франции. А Клерон так и осталась в неведении о предназначении удивительного подарка.
Вначале актриса использовала самовар как вазу для цветов, а потом кто-то подсказал ей, что в России бывают жуткие холода, и местные жители, для согревания, ходят по улицам с самоварами, наполненными кипятком.
Клерон поверила и приказала зимой установить необычный прибор в карете. А высланный из Франции русский поклонник в Москве иногда рассказывал приятелям о прекрасной Клерон и называл ее: «Чудесная барыня-Самоварыня».
К середине XVIII века все слои населения Парижа были охвачены азартными играми. Нищие и банкиры, аристократы и лакеи, офицеры и студенты оказались во власти этой болезни.
Мерсье считал, что все иностранцы, приехав в Париж, обязательно подвергаются «злосчастной страсти».
Об азартных играх он писал: «Они заменяют работу, бережливость, любовь к ремеслу; повергают человека к стопам фантастических существ: судьбы, случая, рока. Вместо того чтобы сглаживать неравенства состояний, они делают золото тому, у кого оно уже имеется и кто алчнее других…
На собраниях, где происходят схватки простофилей с пройдохами, можно наблюдать человеческие лица, изуродованные всеми позорными страстями — бешенством, свирепой радостью, раскаянием. Вполне справедливо называют игорные залы адом…
Прежде в азартные игры играли у посланников, — это были привилегированные дома; теперь там больше не играют. С некоторых пор новое распоряжение создало преграду этому неистовству, но оно нашло себе выход в другом месте…».
Конечно, не только Париж, но и другие европейские столицы в XVIII столетии переживали массовую «злосчастную страсть».
Один адвокат, член якобинского клуба, заявил, что столетие назад Франция заразила Россию карточной игрой, а русские теперь убивают на улицах Парижа тех, кто не возвращает карточные долги.
Некоторые верили в подобные заявления и охотно передавали слухи о найденных в городе трупах с ножом в сердце, с отрезанными пальцами правой руки и с игральной картой во рту.
Верный знак мести — не вернувшему проигранное.
Почему-то этот, распространившийся по многим странам способ расправы приписывали русским картежникам.
«Иностранец, приезжающий в Париж, часто бывает введен в заблуждение: он воображает, что несколько рекомендательных писем откроют ему настежь двери наиболее знатных домов. Это большая ошибка: парижане избегают сближения с людьми… — писал Мерсье. — Проникнуть в старинные дворянские дома очень трудно; нелегко также попасть и в дом разбогатевшей буржуазии. Толпа ловких и смелых авантюристов, представленных по внешности, столько уже раз обманывала доверчивых людей, что теперь ко всем иностранцам стали относиться с большой осторожностью.
…Мошенники всех стран принесли немало вреда честным людям, путешествующим с целью самообразования. Одни только знаменитости разрушают на своем пути все преграды и имеют доступ всюду. Прочих же удостаивают несколькими приглашениями на обед и официальными визитами, но не допускают на частные собрания, где присущие парижанам любезность и остроумие проявляются во всем блеске.
Иностранец, чувствуя, что с ним обращаются слишком церемонно, испытывает некоторую неловкость и на следующий же день устремляется в игорные дома, в кабаки, в общество продажных женщин; там он весело проведет время, но, вернувшись на родину, не будет иметь никакого представления о духе, господствующем в высших классах парижского общества, и разврат, с которым он имел дело, будет считать присущим всем жителям столицы.
Общественные увеселения вознаградят его за стеснение, которое он испытал в домах частных лиц, а увеселения эти многочисленны. Он будет поэтому прекрасно осведомлен и о театральных представлениях, и о новых модах, и о закулисных анекдотах, и о всех новостях дня, но он ничего не узнает о тайных пружинах, которые приводят в движение характеры и состояния и сообщают всем общественным событиям изумительную подвижность…
Иностранец, не имеющий друзей, а следовательно, и постоянного общества, путешествует как бы впотьмах по городу среди шестисоттысячного населения, занятого исключительно своими личными делами и удовольствиями. Он в один и тот же день может попасть в более или менее сносную, и в плохую, и в отвратительную компанию, не научившись их различать. Очутившись же потом в своем превосходно меблированном доме, не сумеет распознать тысячу обманчивых вещей, к которым надо присматриваться внимательно, чтобы увидеть их в настоящем свете. Если же он безвыходно просидит дома всего какие-нибудь три дня, все сочтут, что он уже уехал; о нем никто не вспомнит, его одолеет скука, и он будет проклинать столицу.
В силу этого ему необходимо приобрести знакомых во всех классах общества, так как в этом вихре тот, кого вам удалось поймать утром, ускользнет от вас вечером. Вы будете тщетно его разыскивать, и если не окружите себя преданной компанией, то рискуете остаться в полном одиночестве. Каждый точно тает у вас на глазах и, едва успев пожать вам руку, бежит веселиться в кругу своих друзей; и вы его уже не увидите вплоть до новой случайной встречи».