Русские патриархи 1589–1700 гг - Страница 199

Зная моральные свойства Алексея Александровича Курбатова, прошедшего путь от добровольного холопа до архангельского вице–губернатора» известного взяточника и казнокрада, справедливо было бы рассудить, какого рода «мнози» людишки и почему сетовали на Иону, выполнявшего порученное ему патриархом Иоакимом, а затем Адрианом дело. К обвинению в адрес архидиакона следует отнестись с осторожностью тем большей, что основной смысл донесения Курбатова состоял в предложении захвата светской властью церковного, прежде всего имущественного управления, с целью присвоения «казны, которая ныне погибает в прихотях владетелей».

Тем же мотивом руководствовался думный дьяк Прокопий Петрович Возницын, по воле светской власти возглавивший перед смертью Адриана Патриарший двор. В донесении Петру I о кончине и погребении Адриана от 18 октября 1700 г. Возницын туманно намекает на якобы имевшее место разграбление патриаршей казны, которое вряд ли могло остаться незамеченным боярином Тихоном Никитичем Стрешневым: опытным, а главное, преданнейшим царю администратором, которому было поручено замещать государя в Москве во время похода. В один день с Возницыным Стрешнев отправил Петру точный отчет об оставленной Адрианом казне и его опечатанном имуществе [576].

Пугая Петра, «чтоб и досгальное и впредь будущее напрасно растащено и разграблено не было», Возницын подводил государя к мысли издать «указ и повеление» о передаче всего патриаршего имущественного управления «моей (доносителя. — А. Б.) должности». Тогда–де «мочно все в доброе осмотрение взять», «невзирая ни на что, только того смотря, как бы Богу и тебе, государю, приятно было». Такая постановка вопроса, очевидно, требовала объяснить, куда думный дьяк смотрел раньше. Поэтому донесение наполнено сетованиями на «ближних старцев», якобы не допускавших Возницына к патриарху. «А до сего (до кончины Адриана. — А. Б.) было мне делать нечего, потому что под его именем делали, что хотели, и все за ними и в их руках было».

«Они» в донесении не названы, но мы–то знаем, о ком идет речь. Помимо архидиакона Ионы важным лицом при патриархе был казначей: после кончины Паисия им стал знаменитый летописец Тихон Макарьевский (занимавший эту должность с 1695 по 1700 г.). Высоко ценим Адрианом был и служивший с 16S6 г. помощник казначея Андрей Владыкин. Не меньше, чем руководителей патриаршего Казенного приказа, Адриан привечал монаха–судью приказа Дворцового: вначале Дмитрия Сурмина, а по его смерти — Иосифа Булгакова. Последнего, всего после полугода службы дворецким, патриарх указом от 1 октября 1698 г. «пожаловал… за его службу, и многорадение… и за денежную и хлебную многую прибыль, которую показал он, судия Иосиф Булгаков, будучи в Дворцовом приказе»: повысил ему оклад. «И сей свой, святейшего патриарха, именной указ о милостях Булгакову» Адриан «указал в Дворцовом приказе записать в книгу, чтобы ему, судье Булгакову, будучи у того дела, и впредь надежно было… прибыли искать» [577].

Довольно скоро, 23 октября 1699 г., Иосиф Булгаков был назначен на еще более престижную должность главы Патриаршего разрядного приказа, а место дворецкого занял Матвей Григорьевич Баскаков. До этого времени главой приказа из духовных был «приказных дел старец» Стефан Лебедев; важную роль в Разрядном ведомстве неизменно играли дьяки Борис Остолопов (служивший еще митрополиту Адриану) и Иван Тугаринов. Представителями светской власти в Патриаршем разряде были окольничий Михаил Иванович Глебов, а с 1699 г. — царский родственник Иван Иванович Нарышкин [578].

Доверенным лицом Адриана являлся его личный секретарь чудовский инок Карион Истомин, выдающийся придворный поэт и литератор. 4 марта 1698 г. он получил высокую должность «смотрителя» (начальника) государева Печатного двора (на котором работал в разных званиях с 1679 г. до отставки по указу Петра в 1701 г.). О значении Кариона Истомина в патриаршество Адриана, помимо огромного авторского архива, содержащего своеобразную летопись публичных выступлений архипастыря, и многочисленных пожалований за труды, свидетельствует огромный по тем временам годовой оклад «смотрителя» Кариона в 100 рублей.

Некоторое время заметное воздействие на Адриана, так же, как прежде на Иоакима, продолжал оказывать неутомимый книжник и православный публицист инок Евфимий Чудовский. От него, как полагают, исходило большинство дел против «сынов погибели», покушавшихся, по уверению бдительного Евфимия, на Русскую церковь и святую православную веру. В качестве влиятельного лица при тяжко больном Адриане упоминается чудовский монах Феолог. Весомо было мнение двух ученейших людей: руководителя патриаршего Славяно–греко–латинского училища Палладия Роговского и бесспорен авторитет наиболее яркого и деятельного из архиереев того времени архиепископа Афанасия Холмогорского.

Последних, за исключением утратившего влияние Евфимия, упоминает, причем в положительном смысле, А. А. Курбатов, не занимавший официального административного поста и прицельно атаковавший архидиакона Иону, мешавшего расширению неформального влияния прибыльщика. Недовольство же Возницына вызывали непосредственные соперники в области управления патриаршими имуществами, выполнявшие свои установленные патриархом служебные обязанности, на которые давно и не без успеха зарились светские чиновники.

Еще до Петра в Патриаршем разряде появился и занял высшее место светский судья, назначавшийся государем из своих бояр или окольничих. Патриарший боярин занимал при нем второе место, как свидетельствует формула патриарших грамот: «а в отписку велеть подать в нашем Разряде государеву и нашему боярину» [579]. Во время болезни Адриана наступление светских чиновников развернулось уже на его имущественные приказы, Дворцовый и Казенный. 23 октября 1699 г. Петр I указал «в доме пречистая Богородицы и патриарха быть в Дворцовом приказе дворецкому Матвею Григорьеву Баскакову; великаго государя указ сказал и его, Матвея Григорьева, в Крестовую привел думный дьяк Гаврило Федорович Деревнин».

Патриарх не обидел высоко ценимого им бывшего дворецкого монаха Иосифа Булгакова и назначил его в свой Патриарший разрядный приказ, где тот, однако, не имел такой полноты власти, как в Дворцовом приказе. А вскоре приказом государя был потеснен и патриарший казначей Андрей Владыкин. На его место дьяк Разрядного приказа Артемий Богданович Возницын (брат Прокопия) «привел с собою» в Крестовую палату Ивана Яковлевича Яковлева. Правда, Яковлев не получил звания казначея, но «имя его велено было писать с отчеством» и оклад равнялся содержанию казначея–монаха [580]. Таким образом, во всех трех патриарших приказах были поставлены светской властью администраторы, крайне недовольные, судя по донесению Прокопия Возницына, сохранением в этой области влияния «ближних старцев» (монахов), удерживавших законные бразды правления, пользуясь «именем» Адриана.

Недовольство светских чиновников самим патриаршеством объясняет парадоксальную, на поверхностный взгляд, ситуацию, когда тяжко бальному Адриану и окружавшим его «старцам» не позволяли организовать вполне правильное архиерейское управление. Давняя (и сохранившаяся доныне) традиция определяла, что ближайшим помощником патриарха в управлении делами Церкви является живущий на Крутицком подворье митрополит номинальной Сарской и Подонской епархии. По кончине митрополита Евфимия ясно сознающий недостаток своих сил Адриан во всеуслышание выразил желание видеть на этом важнейшем посту наиболее энергичного из тогдашних русских архиереев, архиепископа Холмогорского Афанасия (в миру Алексея Артемьевича Любимова).

Однако летом 1699 г. Петр I лично (и совершенно беззаконно) распорядился перевести на Крутицы старого и немощного митрополита Нижегородского Трифиллия (Инихова). Это заставило обычно весьма сдержанного, смиренного Адриана написать представителю государя в столице боярину Т. Н. Стрешневу послание, весьма резкое по форме и четкое по выраженным патриархом требованиям. Протестуя против беззаконного указа о переводе Трифиллия, который не мог заставить себя выполнить, Адриан писал: