Русские корни. Трилогия - Страница 6

Но это и все. И на Востоке, и на Юге славянства дукляне с северянами представляют скорее исключение, чем правило. В целом же — на место истров, либурнов, мезеев приходят требуняне и захлумяне. На смену будинам, неврам, гелонам — дреговичи, древляне, поляне. У смолян, милингов, езеричей, верзичей и ваюничей нет никаких предшественников-тезок на землях Балканского полуострова. А соседящее с ними племя дреговичей вообще являет собой пример ярой приверженности славян племенным названиям пращуров — ведь «дреговичи» происходит от слово «дрягва», болото — не самая характерная деталь для балканского ландшафта! Название говорит нам, что его носители пришли на каменистые холмы Эллады из топких сырых мест.

И только на крайнем западе славянства, в междуречье Лабы и Одры, исключение становится правилом. Что как минимум обозначает, что никакая орда Аттилы никаких первонасельников не смела — иначе от кого славяне узнали бы потом все эти имена и названия? Не по римским же картам они шли к Лабе?!

Кстати говоря, непонятно и иное — куда же ушли эти племена, освободившие-де место славянам добровольно или под настоятельным воздействием Аттилы? Ведь кроме вандалов и ругов (о которых у нас тоже пойдет еще особый разговор) ни одно из перечисленных «германских» племен не проявило себя на землях рушащейся Римской империи! Мы нигде вне очерченных Лабой и Одрою границ не встретим ни луга, ни хизобарда, ни варна…

Тут родилась иная теория — теория «германских остатков». Якобы германские племена на самом деле остались на своих местах, славянское население было сравнительно малочисленно и поверхностно. Потому-то, мол, и дались эти земли германцам так легко, потому и изгладилась память о славянах, их языке и обычаях так быстро, что славян была горстка промеж остававшихся на своих местах аборигенах (говорили даже о немецком простонародье и славянских господах!). Как легко догадаться, такая теория была порождена «сумрачным германским гением». Тут все шло в дело — и явно подложные списки первых любекских ратманов, где немецкие имена соединялись с заведомо вымышленными фамилиями вроде «фон Аркона», «фон Юлин» (кто б еще сказал, что жителям этих далеких городов делать в совете Любека) и пр., и обмолвка англо-норманнского хрониста Ордерика Виталия, утверждавшего, что лютичи поклоняются-де… «Гводану, Туру и Фрейе». Ведь ясно, кажется, что Ордерик попросту перенес на лютичей веру своих земляков-язычников — так автор «Сказания о Мамаевом побоище», не мудрствуя лукаво, заставлял «поганого» Мамая взывать к Перуну и Хорсу, так саги викингов описывали «капища Тора» в финской Биармии, так Юлий Цезарь уверенно называл галльских Богов Юпитером, Аполлоном, Марсом, Меркурием и Венерой. Первым же из известных нам прибег к этому приему «Отец истории» Геродот — он рассказывал соотечественникам-афинянам, что в Египте Ареса, бога войны, почитают с головою сокола, а в Скифии — вообще в виде воткнутого в груду хвороста меча.

Я не буду сейчас рассказывать, как «легко» и «быстро» происходила германизация славянской Атлантиды. Об этом поговорим попозже. Но теория германских остатков натыкается на два непреодолимых препятствия — во-первых, свидетельства христианских миссионеров, посещавших земли ободритов и поморян. Они немало странствовали по землям к Востоку от Лабы, описали города и языческие храмы[2], озера и дубравы, но ни полусловом нигде не намекнули о повстречавшихся им людях, которые бы говорили на понятном и знакомом им германском языке! А ведь, согласно теории германских остатков, таких людей должно было остаться значительное множество, если не большинство!

Предположим, что проповедники как-то пропустили такое «малозаметное» обстоятельство, как присутствие в вендских землях множества своих соплеменников. Но есть и еще одно препятствие — язык земли, название сел, хуторов, рек, урочищ. Очень часто, даже когда прежние хозяева земли оттеснены или истреблены, память о них сохраняет именно язык земли, топонимика. Чтоб не погружаться за примером в глубь веков и не вступать на скользкую дорожку сомнительных этимологий вроде поиска «финских» корней для названий Ильмень, Суздаль, Москва, Рязань, которыми до сих пор балуются горе-лингвисты, возьмем пример поочевиднее. Среди Соединенных Штатов Америки двадцать пять носят имена, восходящие к языкам краснокожих аборигенов — Юта, Айова, Техас, Висконсин, Алабама и многие, многие другие. Так что, останься на землях между Одрой и Лабой значительное количество германцев, их присутствие отразилось бы в названиях.

И тут тоже с германством «не срастается». Если мы посмотрим на старинные, средневековые[3] карты и земельные грамоты — в них часто переселяются поселения и всяческие географические ориентиры — мы увидим, что названия мест в этих краях отражают отнюдь не германскую речь.

Тут есть Барновичи, Вершичи, Гостирадичи, Мыследаржичи, есть Гориславь, Даргомышль, Тешимирь, Хотин, Славятин, Чехов, есть Борки, Подлуги, Уезд, Рыбница, Кремень, Глина и Заезерье, есть Ратае, Свинаре и Ковале, есть Лупигловы и Белокуры, есть Поздиволк, Турин, Могилин, Торгов. Есть Белбог, Радигощ, Перун, Святогора и Требница.

А вот с германскими названиями туго.

Так что лично я предпочту считать, что перечисленные племена были венедскими, славянскими.

Ну вот, например, возьмем края варинов-варнов. Как раз те, кто должен был бы входить в число «германских остатков», по мысли создателей этой теории.

В 1232 году там находились: озеро Варинское, речка Тепница, ручей Студеный (как я уже говорил, озера, реки и прочие водоемы самый надежный индикатор, в Новой Англии, где никаких индейцев нет уже лет триста-четыреста, большинство названий рек и озер — индейские). Кроме того, мы встречаем там болото Голенский луг (Guolenske lug), Живанов лес, речка Рострубовица, озеро Душинское, ручей Душница, озеро Бельчь, село Предел между Язвинами и Вановыми могилами (Wanove mogili), Махначи, Мирово, Погловы, Долгие Луги и Водровый Лаз.

Не знаю, читатель, как вы, а по мне так все это оставили скорее славяне, чем германцы.

Что интересно — упоминавшаяся уже Мария Гимбутас признает первым упоминанием славян «суовенов» на карте Птоломея (II век). Напомню еще раз — американка литовского происхождения, человек, которого в славянофильстве может обвинить только очень уж упертый параноик. А отечественные исследователи как вцепились в VI век, так и не желают видеть ничего славянского за этой границей — ни отдельных слов, ни названий племен, впоследствии появляющихся в качестве заведомых славян, ни собственно своего фетиша — «общеславянского самоназвания». Они настаивают на позднейшей описке, превращая суовенов в ставанов и почему-то считая их балтами — хотя подобное племя истории балтских народов неизвестно. Но… не славяне — значит, научно.

«Племя»[4], о котором я говорю, это велеты. С ними нам много раз придется сталкиваться на страницах этой книги, первый же случай их упоминания — та же карта Птоломея, рядом с суовенами.

Во времена Птоломея славяне уже жили на варяжских берегах.

Ну, а зная все это, мы не можем отмахиваться от данных родословных мекленбургских князей, что опубликовал на русском языке Всеволод Игоревич Меркулов. Правители Мекленбурга происходили от вендских князей и ничуть не скрывали этого, наоборот — гордились. Согласно их родовым преданиям, предком-родоначальником их был Радегаст — Радагайс или Редегаст римских историков, вождь варваров, который в свое время внушал Вечному городу и доживавшей последние годы империи не меньший ужас, чем Аттила. Он представлен в хрониках (особенно авторов-христиан) как варвар из варваров, страшнее любых готов и вандалов — ибо вожди тех уже в основном были христианами, а Радагайс ярый язычник. «Варвар из варваров», кроме того, предводительствовал не взбунтовавшимися римскими солдатами варварского происхождения, а ордой диких племен, живших «от Дуная до Рейна» (то есть как раз в тех местах, где обитали венеды, луги, велеты, варны, суовены и прочие), его полчища, уверяли испуганные римляне, насчитывали двести или даже четыреста тысяч воинов. В Риме взбурлила смута, подняли голову язычники, видевшие в Радегасте кару древних Богов оставившему их Городу, христианские летописцы с негодованием упоминают о возобновившихся жертвоприношениях у старых алтарей. Остановить варваров удалось буквально на пороге Рима, в теснинах северной Италии, но войска для этого собирали со всей империи, наняли конные отряды гунна Ульдина и алана Гоара, остроготскую пехоту. Подтянули легионы даже от далекой Британии — и больше туда Рим не вернулся. Войсками империи руководил лучший полководец того времени — Стилихон — кстати, сам полуварвар. Но только благодаря переметнувшимся готам Радагайса-Радегаста удалось разбить. Олимпиодор утверждает, что лучших людей («оптиматов») Радегаста, взятых в плен, Стилихон взял в свою гвардию. Правда, Олимпиодор называет совершенно несусветную численность этих «оптиматов» — в двенадцать тысяч. Это какая ж была у Стилихона гвардия? Даже если предположить, что накинули лишний нолик[5], все равно изрядно…