Русская весна - Страница 5

Бедняга Роб хотел перековать меч УМН в орало, этакий космический плуг – без договоренности с высшими кругами Пентагона он хотел создать нечто противоположное тому, чего хотели они.

Такие вот дела.

И теперь Джерри стоял на террасе дома Роба Поста и наблюдал снаружи за вечеринкой Роба, хотя, если посмотреть с другой стороны, он сам находился внутри чего-то и выглядывал наружу.

На террасу вышел Роб Пост. Какой-то он был одеревенелый, словно ему было очень много лет.

– Что, от табака тоже балдеют, а, парни? – спросил он взамен приветствия.

С тех пор как его уволили из «Роквелла», он окончательно пристрастился к курению «травки», несмотря на риск получить срок. Его седые волосы были даже длиннее тех, что отпускали в конце шестидесятых. Он носил голубые джинсы и ковбойку, словно прятал свою горечь под оболочкой настоящего прожженного хиппи. «Отчего бы и нет, – говорил он, когда Джерри пытался его образумить. – Что мне терять из того, чего я еще не потерял?»

– Отличная «гавана». – Андре достал сигару из кедрового портсигара и предложил ее Робу.

С притворно испуганным видом Роб огляделся по сторонам.

– Элма меня убьет, – сообщил он, но сигару принял и позволил Андре зажечь ее вычурной серебряной зажигалкой «Данхилл». Так они и стояли в неловком молчании, облокотившись на перила мамонтова дерева, вдыхая дорогие канцерогены. Было холодно, и туман был пропитан ароматом сигарного дыма.

Джерри думал, что его познакомил с Андре Роб, и ЕКА следовало пригласить самого Роба – если в мире существует хоть намек на справедливость. Но Андре сказал, что с Робом покончено – во всяком случае, со стороны ЕКА.

Джерри очень хотелось посоветоваться с Робом: стоит ли рисковать карьерой ради бесплатной поездки в Париж? Но он предпочитал не спрашивать. Во-первых, он не знал, как это воспримет Андре, а во-вторых, боялся нанести Робу удар. Старику будет больно услышать, что Джерри, а не ему, Робу, предложена работа в программе ЕКА.

Неожиданно Роб Пост опять выручил его.

– Слушай, малыш, – произнес он, помахивая своим «Упманном», – ты смог бы переправить мне контрабандой коробку этих штуковин? Из Парижа?

– Ты знаешь? – выпалил Джерри, посмотрев сперва на Роба, потом на Андре. – Ты сказал ему?

– Ну конечно, – ответил Андре. – Если быть точным, Роб тебя и рекомендовал.

– Но почему...

– Я не еду сам? – закончил за него Роб. – Никого не интересует человек, уже несколько лет не работающий в Программе. Им хочется молодой крови. Что вполне естественно...

Он вздохнул, отвернулся и посмотрел на ущелье, которое прорезало склоны гор Санта-Моника и спускалось к скрытому в тумане Сан-Фернандо Вэлли, откуда сквозь мерцающую дымку пробивался свет миллионов огоньков. Роб резко затянулся и медленно выпустил дым.

– Кроме того, – сказал он, – мне шестьдесят, я слишком стар для ЕКА, моя мечта кончилась, малыш, и я знаю это. И я люблю эту страну, не старые Соединенные Штаты Америки или тупоголовое вашингтонское правительство, а Калифорнию, Сьерру, секвойи, вон те холмы... Я прожил здесь жизнь, и я – часть этой земли, а она – часть меня, и даже если бы мне предложили выбирать...

Он пожал плечами, усмехнулся и повернулся к Джерри.

– Самое скверное, что никто не предлагал мне выбирать, а самое замечательное – что мне не нужно делать никакого выбора.

– Ты считаешь, мне нужно ехать?

Роб Пост взглянул на него налившимися кровью, изрядно помутневшими глазами. Его седые волосы стали редкими. У рта и глаз появились глубокие морщины, и все его дубленое лицо было в морщинках и проступающих пятнах, говоривших о нездоровой печени. Джерри впервые заметил все это. Действительно впервые. И впервые понял, что его герой, покровитель его детства, юношества и начинающейся зрелости, постарел.

Он – Роб Пост – должен стать стариком, болезненным и слабым, должен умереть, так и не ступив ногой ни на Марс, ни на Луну, не ощутив даже свободного полета в звездной мгле – хотя бы на одно счастливое мгновение.

Джерри сжал кулаки, глаза застлались слезами. Он затянулся поглубже и закашлял, притворяясь, что кашляет и вытирает слезы от дыма, попавшего в глаза.

– Ну, малыш, я ничего не рекомендую, – сказал Роб. – Какого черта, я ни разу не был в Европе и понятия не имею, чем это дело может кончиться, если вообще закончится чем-нибудь. Но если тебя интересует мое мнение...

– Меня всегда интересует твое мнение, Роб, ты прекрасно это знаешь.

Роб улыбнулся – словно слетела старческая маска, и открылось молодое, такое знакомое Джерри лицо.

– Если уж хочешь знать, Джерри, то мое мнение – а какого хера?

– Какого хера – что?

– Какого ж хера! Бесплатный трехнедельный отпуск в Европе, вот что это такое, – сказал Роб и прошелся перед Джерри, описав аккуратный эллипс.

– Значит, стоит согласиться?

Роб засмеялся.

– Почему бы и нет? Какой американский парень, если у него в жилах не рыбья кровь, откажется от дармовой поездки в Париж? Какой курсант-космик не захочет сунуть нос в программу ЕКА?

– Который не хочет потерять допуск к нашей, – ответил Джерри.

– Это не исключено, – произнес Роб довольно мрачно.

Андре Дойчер во время их разговора стоял, прислонившись к перилам, и курил свою сигару. Теперь он заговорил:

– Дело можно уладить, как мы считаем, надежным и безопасным способом. Ты попросишь о выдаче паспорта. Либо его выдадут, либо нет, n'est-ce pas? Если нет, сиди тихо и не спорь. Вряд ли скромная просьба о паспорте отзовется на его допуске, верно, Роб?

– Но я не вижу, как тогда...

– Тогда он попросит тридцатидневную туристическую визу в Объединенную Европу через обычное бюро путешествий, сядет в первый класс самолета «Эр Франс» и полетит со мной в Париж...

– У-у, – протянул Роб, – это глупо, а они не дураки. Ему лучше лететь одному, на американском самолете, а не на европейском, и не в первом классе, иначе они заподозрят, что он летит за чужой счет, и могут просто не пустить парня в самолет.

Андре пожал плечами.

– Боюсь, он прав. Лучше тебе лететь в одной телеге с крестьянами. – Он улыбнулся и подмигнул. – Ты, Джерри, не огорчайся. Мы скомпенсируем это злополучное неудобство, как только ты окажешься в Париже. Это я тебе обещаю, и плюс к тому – первый класс в «Эр Франс» на обратном пути. – Он выпустил струйку дыма. – Если таковой будет.

– Ну, я до смерти рад, что вы все за меня решили, мужики, – огрызнулся Джерри. Но больше для виду. На деле Роб был прав.

Какого хера, они не лишат меня допуска за просьбу о выдаче паспорта. Какого хера, я же смогу изобразить невинную овечку, если меня задержат у самолета, не правда ли? Я всего-навсего желаю провести отпуск в Париже, это вас не касается, господа...

И словно знамение с неба, внезапно загрохотало вдалеке и появилась едва заметная огненная точка – она с поражающей воображение скоростью уходила вверх, прошивая туман, – как будто на небеса восходил грозный ангел.

– Alors! – воскликнул Андре Дойчер. – Qu 'est-ce que c'est? [5]

Джерри перехватил взгляд Роба, и они оба рассмеялись. В этот момент решение было принято.

– Ничего страшного, Андре, – сказал Роб. – Запуск из Ванденбурга, рядовое испытание противоракеты наземного базирования.

Почти такой же грохот, раздавшийся куда громче и ближе, оторвал Джерри от этих воспоминаний. Он очнулся и прижался носом к иллюминатору, тщетно пытаясь что-нибудь разглядеть.

– О, Господи, что это? – воскликнула пожилая дама в соседнем кресле.

– «Антонов-300» идет на взлет, – предположил Джерри. Он знал, что никакой другой гражданский самолет не орет так ужасно при взлете.

До тех пор, пока рев ускорителей «Антонова» не встряхнул его, Джерри дремал в заколдованном мире, где интерьер одного самолета или аэровокзала не отличается от другого и все воздушное пространство кажется связанным в единое целое неким грандиозным аэропортом – с отростками по всей стране, как у амебы, – замкнутый мир, совершенно немыслимый вне Америки.