Русская весна - Страница 130

Перегрузки на обратном маршруте с Луны едва не убили Джерри. После часа переговоров между Вашингтоном и Москвой советскому «Конкордски» позволили сесть в Сан-Франциско.

Это был торжественный, страшный, с ума сводящий момент: приветствия, огни, камеры, камеры, пепельное лицо отца – его на носилках вынесли из самолета и бегом отвезли на каталке к вертолету – сквозь толпу репортеров, совавших ему в лицо микрофоны... Слишком много было всего, и встреча прошла так быстро, что Бобби не успел ничего почувствовать. Теперь же, оставшись на последней вахте в больничной палате Пало-Альто, он почти жалел, что журналисты не проникли сюда, размахивая микрофонами, юпитерами и камерами.

Все лучше, чем это мертвое спокойствие.

Франя стояла за его спиной молча, с остекленелыми глазами. Возле кровати сидела мать; она не плакала – давно выплакала все слезы. По другую сторону выжидательно смотрел на мониторы доктор Бертон – белобрысый стервятник в зеленом медицинском халате... Сара стояла поодаль, не зная, что делать.

Дыхание отца было почти неслышным, и Бобби пытался уверить себя, что ему уже не больно, что он уходит во сне – в вечный сон. На обратном пути с Луны отец выходил из транса только трижды, но, по словам Франи, сознание к нему не возвращалось, он бормотал какую-то бессмыслицу.

– Но его лицо, – рассказывала Франя, – ты не поверишь, я никогда не видела у него такого счастливого лица.

Отец был на грани смерти, когда его доставили в «Бессмертие», но отчаянные усилия медиков третий день держали его у последней черты.

– Эх, приступить бы к делу сейчас! – с досадой восклицал Бертон. – Из-за дурацкого законодательства мы обязаны дожидаться клинической смерти!

И вот началась последняя вахта – мучительная, бесконечная, и Бобби стоял над отцом, желая, чтобы все кончилось, чтобы отец умер.

– Соня...

Глаза отца были закрыты, но судорожно двигались под веками, как у человека во сне, губы чуть шевелились: он что-то шептал.

– Я здесь, Джерри, – вскрикнула мать, сжимая его руку. Глаза медленно открылись, осмотрели комнату и бессильно закрылись.

– Я это сделал, – прошептал Джерри.

Бобби взглянул на Бертона, тот кивнул и вышел. Бобби взял Франю за руку, и они опустились на колени у кровати.

– Да, папочка, – нежно сказал Бобби, – уж теперь ты законный гражданин космоса.

Отец снова открыл глаза и посмотрел прямо на него. В последний раз, понял Бобби.

– Все в порядке, Боб, – произнес Джерри, словно прочитав его мысли. – Это не конец. Это конец начала...

Франя разрыдалась. Бобби обнял ее.

Отец улыбнулся.

– Вы идите, дети, – сказал он. – Нам с мамой надо поговорить. Заботьтесь друг о друге. Я запомню вас такими, какие вы сейчас.

– Папа!..

– Пойдем, сестренка, пойдем, – сказал Бобби.

– Соня... У меня к тебе большая просьба, – прошептал Джерри. Его голос слабел с каждым словом, глаза опять закрылись.

– Да, дорогой, – отозвалась Соня, наклоняясь к нему. – Джерри! Джерри!

Голова Джерри медленно повернулась на подушке. Еще медленнее открылись глаза. Соня упала бы замертво, если бы не то, что она увидела в его взгляде. Он смотрел ясными глазами, и в них была сила, и пересохшие губы раздвинулись в улыбке.

– Соня... Соня...

– Да, Джерри, я здесь.

– Я хочу, чтобы ты кое-что сделала. Для меня.

– Все на свете, любовь моя.

Джерри посмотрел на аппарат жизнеобеспечения, потом взглянул в глаза Соне.

– Отключи меня.

– Что ты говоришь!

– Отключи меня, – сказал он тверже. – Дай мне уйти.

– Не проси меня об этом! – вскрикнула Соня. – Ты же знаешь, я не смогу!

– Конечно, сможешь, – сказал Джерри. – Я просто засну. Как Рип ван Винкль. И проснусь в совсем новом мире.

– Джерри, я этого не могу вынести, я не могу тебя потерять, – простонала Соня. – Неужели это так плохо?

Губы Джерри шевельнулись в чуть заметной улыбке, глаза смягчились.

– Нам и не надо терять друг друга, Соня. Живи долго и счастливо. Вообрази, что это славный и долгий отпуск, только порознь. Но когда придет конец...

– Джерри...

– ...Когда придет конец, ты вернешься домой, ко мне.

– Джерри!..

– Они тебя тоже заложат в машину времени. Обещай мне это.

– Боже мой, Джерри!..

– Обещай...

– Хорошо, любимый, обещаю, – сказала Соня.

Только бы говорить что-нибудь, только бы избежать последнего прощания.

Джерри облегченно вздохнул и чуть заметно пожал ее руку. Он отвернул от нее голову – на лице его была улыбка, и Сонино сердце разрывалось от этой улыбки.

– У меня замечательная идея, – зашептал он. – Заставь их внести это в контракт. Пусть нас не будят пять веков. Пусть разбудят не позже, чем мы сможем вместе уйти в большой полет. И мы начнем вторую жизнь вторым медовым месяцем, среди звезд. Как тебе это понравится?

– Больше, чем все другое на свете, – совершенно искренне сказала Соня.

– Но ты веришь, что так и будет?

– Да, Джерри, верю, – солгала она.

– Тогда я готов уйти сейчас, – сказал Джерри. – Время нажать на мой выключатель.

Он закрыл глаза и погрузился в молчание. Соня оцепенело сидела у его кровати. Она сидела долго, слушая его мучительно трудное дыхание, глядя на его улыбающееся спокойное лицо, застывающее в смертную маску. Она плакала и плакала и молила, чтобы высшая сила прервала эту пытку.

Но не было такой силы. Она знала – ее не могло быть.

Она начала думать о нелепом обещании, которое она дала, – воссоединиться с ним через пятьсот лет. Обещала, не веря в это, но сейчас – внезапно – поняла, что обещала по решению сердца.

Так вот что он подарил ей на прощание. Подарок, который давно был готов для нее; теперь дело за ней – может ли она принять его. Во имя верности.

Он всегда мечтал о чуде; она – никогда. Поэтому она ему завидовала, поэтому любила. Но теперь он передал ей свой драгоценный подарок.

Теперь она могла представить себе их обоих за бутылкой пенного шампанского в кафе под открытым небом, в новом Городе Солнца, на планете, обращающейся вокруг далекой звезды. Они сидят там и в приступе теплой ностальгии вспоминают этот день, момент истинного слияния их душ.

– Пусть будет как надо, – прошептала она. – Да будет так.

Она протянула руку и осторожно нажала на выключатель.