Русская поэзия Китая: Антология - Страница 106
Изменить размер шрифта:
ДВА ПОЕЗДА
Ты уезжаешь завтра. Солнце встанет,
И на вокзале соберется люд.
Ты уезжаешь завтра. Как в тумане,
Гремя, вагоны предо мной пройдут.
Свисток… Проклятый уходящий поезд
Умчит тебя в лазоревую даль.
Широкополой шляпой я прикроюсь —
Скрыть слезы, замаскировать печаль.
Жить — это ждать, ждать терпеливо, молча,
Неделю, месяц, — каждый день, как год…
О сердце жадное, о сердце волчье, —
В нем никогда надежда не умрет,
Что будет день, день жизни настоящей,
Рай на земле, осуществленный сон!..
И поезд милый, поезд приходящий
Стальной походкой содрогнет перрон!
ДЫМ
Я близок к устью
Больших дорог…
Я с той же грустью,
Я столь же строг,
Я так же занят
Одним, одним —
Ловлю глазами
Белесый дым…
Туман и сырость
Три дня подряд…
Таким я вырос,
И что ж! — я рад
Нести все время,
Всю жизнь мою
Себя, как бремя,
В разлад со всеми,
И даже с теми,
Кого люблю…
И через много
Шумящих лет
Я столь же строго
Взгляну на свет —
Да, он мне ближе,
Но — что скрывать? —
Ведь я увижу,
Что я опять
Все так же занят
Одним, одним…
Мильон терзаний!
Белесый дым!..
ГОНГ
Живешь, как говорится, полегоньку…
Сплошная трезвость, здравый смысл во всем.
Вдруг странный тяжкий звук, как будто гонга
Удар… И все меняется кругом.
Знакомый звук, как мир — больной и старый,
Пронзительный, надрывный и лихой…
Чайковский ждал такого же удара,
Бетховен, будучи уже глухой;
Толстой — насупленный, косматобровый,
В биеньи жизни звук тот различал,
И вздрагивал, и вслушивался снова,
И вышла «Смерть Ивана Ильича».
У Чехова «Вишневый сад», у Блока
Расцвел над бездной «Соловьиный сад»…
Везде — куда ни глянь! — над одинокой
Душой — мечи дамокловы висят…
И я, пигмей, — живу и торжествую.
Вдруг грянет гонг, и станет жизнь тесна,
И хочется проклясть ее — лихую,
Прогнать ее и прыгнуть из окна…
В такие дни влачится тупо время.
Живешь в каком-то гулком колесе,
Ругаешься и плачешься со всеми —
Другой и все-таки такой, как все…
Как все, как все… Нет певческого дара.
Ну что ж! приду домой, напьюсь тайком
И буду до надсады «Две гитары» —
Мотив давнишний, затхлый, стертый, старый,
Мне в уши занесенный ветерком,
Себе под нос мурлыкать тенорком.
ДОСТОЕВСКИЙ
До боли, до смертной тоски
Мне призраки эти близки…
Вот Гоголь. Он вышел на Невский
Проспект, и мелькала шинель,
И нос птицеклювый синел,
А дальше и сам Достоевский
С портрета Перова, точь-в-точь…
Россия — то вьюга и ночь,
То светоч, и счастье, и феникс,
И вдруг, это все замутив,
Назойливый лезет мотив:
Что бедность, что трудно-с, без денег-с.
Не верю я в призраки — нет!
Но в этот стремительный бред,
Скрепленный всегда словоерсом,
Я верю… Он был, и он есть,
Не там, не в России, так здесь.
Я сам этим бредом истерзан…
Ведь это, пропив вицмундир,
Весь мир низвергает, весь мир
Все тот же, его, Мармеладов
(Мне кажется, я с ним знаком)…
И — пусть это все далеко
От нынешнего Ленинграда!
Но здесь до щемящей тоски
Мне призраки эти близки!..
МИХАИЛ ЩЕРБАКОВ
НЕИЗВЕСТНОСТЬ
Арсению Несмелову
Упрямо винт сверлит пучины,
В каюте сухо и тепло,
А рядом пенные вершины
Бьют в борт и в толстое стекло.
Еще этап, еще потери,
А думал — нечего терять!
О, сердце бедное, в безверьи
Ты вновь обречено стучать…
Ушсса дом манил во мраке,
И Пенелопа за станком, —
Мы, Одиссеи без Итаки,
Каким прельстимся маяком?
Не все равно ли, где оставить
След мимолетный корабля:
В коралловых морях истаять,
Иль резать льдистые поля?
Нам каждый берег будет чуждым,
Ненужной каждая земля,
Пока под облаком жемчужным
Не заблестят кресты Кремля!
СОВРЕМЕННОСТЬ
Борису Бета
Когда-то царственным венцом
Венчался вождь сердец — певец,
И свитки пламенных канцон
Хранил раздушенный ларец.
Теперь же должен ловчий слов
Идти на грубый лов монет,
И сыпать жемчуга стихов
В надменный крик столбцов газет.
Но не пропустит зоркий взор
Среди реклам и жирных строк
Твоих стихов простой набор,
Как в щебне — голубой цветок!