Русская кровь - Страница 5

А в голове ярким видением маячила уютная постель, ароматная чашка чая… Может и без воспаления лёгких обойдётся?

Сколько там до ближайшей станции?

Вернуться домой и залезть под горячий душ…

Fuck!

Я споткнулся. Зажмурился. И без сил опустился на пыльную траву.

FUCK!!!

Сознание разродилось болезненным откровением.

Я не помню, где мой дом.

Я не знаю, есть ли он вообще.

Единственное, что я помню – своё имя.

Денис.

Пели птички в вышине. От полевых трав веяло душными ароматами. Я сидел у дороги, обхватив голову руками. Я так старался хоть что-нибудь наскрести в контуженных мозгах… Ведь что-то должно было остаться?

Не знаю, сколько прошло времени.

Голова заболела.

Память не вернулась. Кое-что дрянное стряслось со мной этой ночью. Будто тёмный осадок клубился на дне сознания.

И ничего конкретного.

Сидеть надоело.

Я встал и занялся изучением содержимого карманов на штанах.

В правом переднем – носовой платок. В левом – пачка «Дирола».

– … С ксилитом, без сахара, – тупо озвучил я этикетку. Что такое ксилит?

Стоп. Знаю! Ксилит – заменитель сахара!

Кое-что я всё таки не забыл. А ещё знаю, что штаны называются «джинсами»…

Много ли поможет такая ценная информация?

Я продолжил обыск и в заднем кармане нашёл бумажку в сто долларов.

Негусто. Ни документов, ни мобильника с телефонной книгой…

Какое-то время я грелся на солнце. Обдумывал ситуацию.

Потом медленно заковылял в сторону деревни.

Сто баксов – вероятно этого хватит, чтобы добраться до города.

Я жив и относительно цел. И «котелок» на плечах варит. Рано или поздно начну вспоминать…

Когда до ближайшего дома оставалось метров сто, замер, вслушиваясь.

Странно.

Рядом с жильём не может быть так тихо.

Должны кричать петухи, орать куры, лаять собаки. В деревнях полно всякой живности. Это я точно знаю… Да и люди не хранят молчания. Если не разговаривают, то хотя бы матерятся. А иногда врубают музыку.

Я осмотрелся.

Там, где положено быть огородам, возвышались могучие стебли сорняков. В девственно нетронутые зарослях бузины только ветер шевелил листву. А на большой вербе восседала огромная чёрная птица и неодобрительно меня изучала.

Ну, чего вытаращилась? Я погрозил ей кулаком.

Птица ответила отрывистым звуком и покинула дерево, изредка взмахивая широкими крыльями.

Я опять двинулся вперёд.

Крайние усадьбы вполне могут быть заброшены. Но целая деревня не может вдруг обезлюдеть.

Вышел на улицу. Дома справа и слева. Солнечные лучи блестят в стёклах. Деревянные заборы. Вроде всё как надо. Только ни одной дорожки не протоптано к воротам. Густая, непримятая травка. И колея посреди улицы успела зарости.

Хм – м…

А там и вовсе не осталось оконных рам. Какое-то тряпьё висит на заборе, полощется на ветру. Сломанный стул брошен у открытых дверей.

Чуть дальше я увидел ржавую сетку от железной кровати. Прямо поперёк дороги.

Фигня какая-то…

Куда все делись?

Так и подмывает заорать: «Эй, люди!!! Есть кто живой!!!»

Но орать я не стал. Отчего-то передумал.

А когда хрустнула сухая ветка под ногой – дёрнулся, как ошпаренный.

Уже не иду, а крадусь. Оглядываюсь на каждый шорох.

Не выдержал. Сел отдохнуть на скамеечку. Нервы у меня и так расшатаны. Сколько можно! Хочется покоя и медицинской заботы… Чтобы многострадальные мозги встали на «место».

Даже во рту пересохло. Водички бы холодной, родниковой…

Или не родниковой. Какой угодно.

Ага. Там, за кустами, маячит колодец. Насколько я помню, внутри должно быть прикреплённое к цепи ведро.

Я подошёл ближе и разглядел выгоревшую табличку, прибитую к крышке деревянного сруба:

«ВНИМАНИЕ! ПОЛЬЗОВАТЬСЯ ЗАПРЕЩЕНО!

КОЛОДЕЦ ОБРАБОТАН СПЕЦХИМИКАТАМИ!»

А чуть ниже – на английском:

«DANGER! USE IS FORBIDDEN!

WELL IS CHEMICALLY PROCESSED!»

И маленький бледно-красный череп с костями.

Они что сдурели?! Отравлять воду?

Вот, гады!

В сердцах я попробовал дернуть крышку.

Наглухо заколочена.

Солнышко ласково припекало. Ветерок холодил мою разгорячённую, исцарапанную физиономию. Щебетали мелкие пичужки. Природа радовалась ещё одному погожему летнему дню.

А я всё думал: в какое же дрянное место меня угораздило забрести?

Новые звуки прервали плавное течение мыслей.

Хруст веток, чья-то ругань…

Люди!

Я встал со скамеечки и, осторожно ступая, двинулся на звуки. Может это и рискованно, но в конце-концов надо понять, где я? И как отсюда выбраться?

Через несколько дворов я спустился в заросший бурьяном проулок. Свернул в сад. Вроде всё слышалось оттуда? Я застыл в неуверенности. И тут донеслась подсказка:

– … Урою, змеёныша! – низкий, мужской голос. Довольно неприятный.

Я даже засомневался. Потом нашёл в траве обломок кирпича – от разваленного погреба. И ощутил себя готовым для беседы.

Обошёл терновник. Раздвинул кусты смородины.

Открывшаяся картина не добавила оптимизма.

– … Сучий потрох! – процедил крепкий тип в камуфляже и высоких чёрных ботинках.

Это не приветствие. Тип стоял спиной и меня не видел. Он вообще был слишком увлечён – молотил ногами парнишку лет двенадцати.

– …гни-ида!

Паренёк лежал на земле. И закрывая руками голову, пытался увернуться от ударов. Только перевес был явно не на его стороне.

Я вздохнул, сделал шаг из кустов. Мордатый тип обернулся… и получил кирпичом по темечку. Это помогло. Мордатый расслабился и упал отдыхать.

А я выронил «оружие». Сел рядом на травку.

От мастерского удара у меня самого зашумело в голове. М-да… Физические усилия мне явно противопоказаны.

– Эй… – тихо позвал я спасённого, – Ты как?

Мальчуган отполз в сторону. Кое-как обрёл вертикальное положение и буркнул:

– Нормально.

Выглядел он не слишком здорово. Из носа текла кровь. Под глазом наливался обширный синяк.

– И за что тебя?

– У него спроси, – неприветливо отозвался пацан. И поднял с травы самодельный нож с рукояткой обмотанной изолентой. Кстати… А на ладони мордатого красуется свежий порез.

Наш мальчонка тоже не подарок.

Может и не стоило вмешиваться? Только я ещё слишком слаб, чтоб бороться с собственными рефлексами. Не могу видеть, когда бьют детей.

– Прикончи его, – вдруг сказал паренёк. И кивнул на лежавшего без чувств типа.

Я растерянно моргнул:

– Чего-о?

– Говорю, добей! Он видел твоё лицо. Он тебя запомнил!

– М-да… – качнул я головой.

Ребёнок истолковал это по-своему. Пожал плечами. И деловито взмахивая ножом, шагнул к мордатому.

– Ты офонарел, пацан!

Сердитое шмыганье в ответ:

– Какой я тебе, пацан! Я… девочка!

Что тут скажешь? Остаётся глупо улыбаться:

– Извини…

Кстати, ошибиться не мудрено. Мордашка у неё – в пыли и крови. Тёмные волосы коротко острижены. Линялые джинсы – размера на два больше. А мешковатая курточка– явно с чужого плеча.

– Меня Ксения зовут, – представилась она с достоинством. Снисходительно уточнила, – Можно, просто Ксюша.

– Очень приятно, – отозвался я.

– И…? – сощурилась она выжидательно.

– Э-э… Денис! – спохватился я, – Можно просто Денис.

Пока шло светское знакомство, она успела вытащить пистолет из кобуры мордатого. Забрала резиновую дубинку. А теперь шарила по его карманам – быстро и уверенно. Зыркнула в мою сторону:

– Не тормози, снимай с него ботинки!

– Зачем? – удивился я.

Она вскинула ресницы:

– Как это зачем? Хорошие ботинки! Даже если не подойдут – всегда можно продать!