Русак - Страница 2

Исердце медленно обхватывала своим колючими ледяными пальцами тоска.

Однакопосле выписки с комиссацией в отставку и возвращения в Москву, навалившиесядела несколько выбили Сергея из неотступной борьбы с искушением саможаления ирегулярно подползавшей депрессухи.

Во-первых,он мог, хоть и в корсете, но всё же нормально ходить своими ногами, водитьмашину, подложив специальный валик под спину на водительском сиденье, жить ужепрактически без обезболивающих и спать как на спине, так и на любом боку, чтопрежде исключалось. Кстати — уже то, что он остался жив после взрыва в метре отнего гранаты — честно говоря, равнялось чуду. И жить ему, несмотря на всепотери, всё равно нравилось!

Во-вторых,боевому офицеру пришлось вступить на поле боя, абсолютно неизвестное емудоселе, — чиновничье-бюрократическое, где он сразу почувствовал себя реальным«салагой» перед огромной алчно-бездушной громадиной гос-аппарата. Сергеюпришлось по завещанию вступать в наследство умершей полгода назад любимойкрёстной-тётушки Лили, у которой, кроме него, наследников больше не было.

Анаследство было нехилое — двухкомнатная квартира с высоченными потолками впредреволюционном доме на Остоженке и дача в Переделкино, стоящая между дачамиизвестного в советское время писателя и написавшего на него в сорок девятомгоду донос чуть менее известного поэта. Всякая мелочёвка вроде мебели, посуды идвух роялей, уже как бы и не считалась чем-то стоящим внимания.

Пришлосьнанять риэлтора — очаровательную тридцатилетнюю Мариам, которая за нереальныйпо сравнению с армейскими зарплатами гонорар, взялась пройти все кругичиновничьего ада, что и сделала за пару месяцев с успехом, превзошедшим всякиеожидания. Гонорар Серёга заплатил, взяв взаймы у бывшего одноклассника Вазгена,державшего три контейнера на продуктовом оптовом рынке, под залог квартиры, вкоторой сам Серёга родился и прожил всю жизнь до училища. Эта квартирадосталась ему после смерти родителей и в ней он, собственно, и жил повозвращении из госпиталя в подмосковной Купавне.

—Вы теперь завидный жених! — томно взмахнула ресницами Мариам, вручая Серёгепапку с документами из регистрационной палаты, свидетельствующими, что он сталполноправным собственником тётушкиной недвижимости.

—Ага! Я буду привыкать к этой роли, — отшутился в ответ Серёга, вручая Мариамостаток гонорара в толстом конверте, — возможно, когда-нибудь это принесёт мнесчастье!

Нопока квартира на Остоженке вместо счастья принесла Серёге стабильный доход ввиде арендной платы от поселившегося в ней родственника Вазгена, державшегопять контейнеров на одном из строительных рынков. Арендная плата позволялаСерёге спокойно рассчитываться в рассрочку со всеми долгами, причёмостававшейся ежемесячно от долговых взносов суммы ему хватало на вполнебезбедное существование.

Новскоре Сергею захотелось и совсем оставить пыль и шум первопрестольной,переменив его на переделкинский дачный покой и тень ветвей окружавшихскладненький тётушкин домик деревьев. Построивший его тётушкин муж (Серёга таки не успел привыкнуть называть его «дядей») был каким-то ответственнымработником Главлита, имел хорошие доходы, и домик вышел ладным, кирпичным икомфортным.

Сергейсдал родительскую квартиру ещё одному родственнику Вазгена, заняв у последнегопод будущую арендную плату сумму достаточную, чтобы купить свою заветную мечту:«Паджеро Спорт» — одного из последних реальных «проходимцев» во всё болееприлипающем к асфальту мире джипов. Ещё хватило на отличную канадскую палатку, всякуюрыболовную «приблуду» и небольшой, но в высшей степени плоский японскийтелевизор с видаком! Типа — жизнь удалась! Почти…

«Завидныйжених» был в прошлом незавидным мужем. Польстившаяся на «рэмбовский» антуражразведчика спецназа кареглазая девушка Галина вышла за него замуж и отдала тригода своей молодости почти не бывавшему дома «лейтехе». Однако по истечениисего срока она вдруг ощутила себя «рыбой», которая сильно хочет «где лучше»вместо регулярной стирки и чинки загаживаемого на учениях и в командировкахкамуфляжа за те гроши, что постсоветская власть, ни капли не стыдясь, велеласчитать офицерской зарплатой.

Разговорвышел коротким.

—У тебя «есть такая профессия — Родину защищать», а у меня есть такаяпотребность — иметь нормальную семью, рожать детей и не растить их в нищете!Вот ты и защищай свою Родину, а я найду себе нормального мужика, собственно,уже нашла. Не обижайся, романтика пролетела, а настоящая жизнь — она другая. Яуже подала на развод, в суд можешь не приходить — разведут и так!

—Ладно! — ещё не успевший охватить всю глобальность происходящего в его жизнисобытия, кивнул Серёга. — Не приду!

Наследующий день он написал рапорт на войну в Чечне.

Шловремя, острота переживания разлуки спала. Но больше как-то Серёге жениться ужене хотелось, женского пола он избегал и, не боясь, лез в такие передряги, вкоторых без «рождения в рубашке» выжить не было просто никакой возможности. Ноон выжил.

Да!Роста он был среднего, глаза почти чисто-серые, а волосы русые, за которые ему,очевидно, и дали в части прозвище — Русак. А может, за фамилию — Русаков, илиза то, что — русский…

ГЛАВА 2. «ВОВАН» МИХА

Кажется,дождик стал сильнее!

Сергейвыполз из большого — почти двухместного — спальника, ловко внырнул в штаны отармейской «горки», автоматическим движением затянул широкий офицерский пояс.Привычка к камуфляжу, тельняшкам, хабэшкам, не дорогим, но прочным и удобнымкроссовкам «Эксис» московского пошива, весьма популярным успецназовцев-разведчиков его части, въелась в него неистребимо, словно вкуспороха в носоглотке после нескольких дней боёв подряд.

Понеобходимости Серёга мог надеть и какую-нибудь приличную «гражданку», ночувствовал себя совершенно комфортно лишь в «родном» армейском облачении, вкотором он провёл почти безвылазно треть жизни.

Неллиподняла уши, открыла умные тёмные глаза и, не поднимая большой тяжёлой головы,оценивающе посмотрела на Сергея. Всё было вроде бы в порядке, и старая овчаркавновь опустила уши и, закрыв глаза, уснула чутким сном «профессиональной»сторожевой собаки. Ей было уже почти четырнадцать лет.

Неллидосталась ему из милицейского питомника. Знакомый по войне сержант-кинологпредложил забрать собаку после «списания в отставку», хваля её рабочиедостоинства и дружелюбный характер.

—Тебе для дачи лучше сторожа и не надо! Для работы у нас она уже «устала», а длясемьи и для дачи ещё послужит! Будет тебе и сторож, и друг получше многихлюдей!

Исторожем и другом Нелли оказалась прекрасным. Другом, в общем-то, иединственным. Потому что несколько хороших боевых друзей остались на войне, ана гражданке новых не возникло. Лишь иногда перезванивались с подавшимся послевойны в «ментуру» «вовиком» Михой.

«Вовиками»или «вованами» называли на чеченской войне военнослужащих внутренних войск —аббревиатура «ВВ» — отсюда и «вовики». Воевали они по-разному, поэтому иотношение к ним было у спецуры неоднозначное. Хотя в ту странную войну многиепроявляли себя непредсказуемо…

СМихой — старшим лейтенантом внутренних войск Михаилом Шлычковым, Сергейпознакомился в бою. Собственно, это был уже даже и не бой, а хладнокровный, какв тире, расстрел оставшихся в живых после подрыва фугасом ехавшего по горнойдороге вдоль мелкой речушки Камаза со взводом усталых после «зачистки» аула,недавно прибывших в часть из «учебки,» «вованов».

Подрывбыл осуществлён настолько удачно, что сброшенная взрывом с дороги раскуроченнаямашина ещё и придавила нескольких оставшихся в живых солдатиков, оглушённых,перемазанных грязью и кровью собственных товарищей.

Толькотрое из них, возглавляемые раненым в правое бедро старлеем Михой, оказалисьспособны, кое-как спрятавшись за останками автомобиля, редко и обалделоотстреливаться от находящихся прямо над ними на хорошо защищённой камнямипозиции, опьянённых начальным успехом операции и весело горланящих своё «АллахуАкбар» боевиков.

Участь«вовиков» была очевидна, и «басмота» не спеша получала удовольствие,неторопливо и прицельно отстреливая оставшихся в живых «федералов».