Руководство для детей, у которых трудные родители - Страница 8

Случается, однако, несмотря на все предосторожности, предпринятые в момент усыновления или удочерения, несмотря на все методы терапии, что приемные родители — или один из них — лечению не поддаются. Они настолько бессильны перед проблемой вхождения в предложенную им семью, что вместо того чтобы расслабиться, начинают психовать еще больше, становятся требовательными и сверхкритичными по отношению к ребенку: они хотят снять с себя вину и проецируют на ребенка все то, за что упрекают себя сами. Берет верх их скрытое нежелание создать семью, и дом их постепенно становится столь же негостеприимен, как их тело. Некоторые доходят до настоящей паранойи, упрекают ребенка в том, что он их предал, что он их эксплуатирует, преследует. Бывает, такие родители становятся и опасны. В этом случае возможно только одно решение: нужно разъехаться с родителями для их же собственного блага, и чем скорее, тем лучше. Можно, в конце концов, посоветовать им завести кошку или собаку, или — в самом худшем случае — канарейку или золотую рыбку, — пусть теперь таких родителей «уродителят» домашние звери.

Если не вдаваться в подробности, родителей по их социальной неадаптированности можно разделить на две большие группы: родители асоциальные и родители более социальные, чем стоило бы. В первую группу попадают, например, воры, мучители детей, непатентованные убийцы, строптивые водители и т. д. и т. п.

Во вторую — некоторые политические деятели, деловые люди, руководители государства или финансовые воротилы, патентованные убийцы (военные, полицейские, медики, иногда — судьи, палачи и т. д.), религиозные деятели, психиатры и множество прочих, список которых можно продолжать бесконечно.

Ребенок может или солидаризироваться, или не солидаризироваться со своими родителями. Его выбор будет зависеть от качества его связей с ними. Мы считаем, что ребенок не должен взваливать на себя груз их воспитания. По крайней мере, непосредственного. Мы убеждены, что откровенные и дружеские связи, установленные с родителями, в нравственном плане имеют педагогическое воздействие. Конечно, детям никак не возбраняется попробовать впрямую влиять на родительскую нравственность. Однако наш опыт показывает, что подобные попытки редко увенчиваются успехом и скорее могут испортить отношения ребенка со родителями, в то время как достижение цели для ребенка — не самое главное.

Хотя в наших записях нет подобного случая, мы решили поговорить с вами о такой возможности. Но мы рассудили, что сказать об этом важно, тем более что родительская социальная неадаптированность носит чрезвычайно тяжелый характер и имеет тяжелые последствия для ребенка, который может осиротеть, оказаться в интернате, в концентрационном лагере, его даже могут бросить родители. Или наоборот: ему могут начать завидовать, он может стать маменькиным сынком или даже, не сумев ничего изменить в отношениях с родителями, умереть. В связи со всем этим мы решили, что необходимо подобную ситуацию предупредить.

У слова «родственник» — один корень со словом «родной». Однако не все здесь столь уж ясно, поскольку приходится констатировать, что родственники не более и не менее родные, чем все прочие люди.

Что же по–настоящему родного в родственниках? С ними можно ссориться, не испытывая при этом особых угрызений совести, что и представляет главное их преимущество перед единокровными родителями, которые обычно нуждаются в очищении и освобождении личности от негативных наслоений.

То, что можно ссориться с родственниками, для всех является привлекательным. Ребенок сбрасывает на родственника свою агрессивность, и атмосфера напряженности между ребенком и родителем спадает. Родитель оказывается лучше и может без особых затрат начать все сначала, а подобная ситуация может иногда стимулировать и собственные возможности родителя к положительной эволюции.

Родственник худо–бедно справляется с проявлениями агрессивности, от которых он страдает со стороны племянников и племянниц, но поскольку сам этот родственник является родным родителем какого–то другого племянника, то и он извлекает пользу из того же самого, но в обратном направлении.

Таким образом, родственник все–таки родной и, во всяком случае, с экономической точки зрения институт родственников — замечателен.

Существует две разновидности родственников. Одна, которую получают дети в определенном возрасте, когда их папа или мама вступают в новый брак и дети выступают в нем как своеобразное наследство.

В другую категорию входят родственники, которые замещают ребенку социально неадаптированного родителя или родителя, страдающего какими–нибудь недостатками. Тем не менее и та и другая категории родственников имеют положительные черты.

Заметим, что и самые совершенные, самые горячо любимые родственники выполняют миссию громоотвода и они совершенно не заслуживают тех упреков, которые могут быть им адресованы!

Никаких примеров тут приводить не имеет смысла. И по литературе, и по карикатурам нам хорошо знаком тип невыносимой мачехи или тирана–отчима.

Существуют так называемые родители, которые появляются дома как гастролеры. Они проводят в семье несколько дней и потом надолго исчезают. Правда, нет оснований думать, что за время их отсутствия что–то с ними стрясется. Об отсутствующих родителях говорят — соответственно, они живы. Есть и более очевидные доказательства: такие родители иногда пишут письма. Потом, когда родители появляются в доме, они, случается, рассказывают, что с ними происходило вне дома. Часто родители оправдывают свое поведение — даже в собственных глазах — профессиональными делами или, по случаю, историческими или политическими. Однако мы склонны относить такое поведение, скорее, к генетическим проблемам — когда обстоятельства складываются так, что родителям приходится оставаться дома, они начинают терять жизненные силы. Бывает даже, что худеют или сохнут, или же наоборот — набирают нездоровый вес. Бывает и так, что родители начинают стараться жить исключительно для своей семьи и растворяются в саморазрушении. Некоторые же становятся настолько невыносимы, что весь дом только и думает, когда же наконец такой отец сам уйдет, то есть сделает то, чего сам желает.

Часто родитель, которого никогда нет дома, совершенно не отдает себе отчета в том, насколько он усложняет жизнь ребенку. Прежде всего необходимо прояснить тайну его исчезновения. И ребенок, если он вышел из младенческого возраста, вполне может кое–что разузнать. Маленький же ребенок или младенец могут из–за такого поведения родителей получить жестокую травму.

Затем есть и еще одно: глубочайшая тайна появления таких родителей в семье. Совершенно невозможно определить, почему родитель–которого–никогда–не–бывает–дома выбирает тот или другой момент для своего появления. Да, конечно, ребенок время от времени что–нибудь узнает об исчезновении и появлении родителя, но он не в силах проанализировать полученную информацию. И опять же в этом случае больше всего страдает младенец — ведь поступающая ему информация не может ничего прояснить, и он начинает вовсю интерпретировать чувственную информацию, которую получает от своего окружения.

Ребенок также располагает целым арсеналом конкретных средств, которые действуют тем эффективнее, чем более драматический оттенок удается им придать. Например, можно совершить большую — но уж действительно большую — глупость: спровоцировать серьезный несчастный случай, тяжело заболеть. Но даже такие средства крупнокалиберного воздействия могут ничего не дать, если постоянно отсутствующие родители — военные люди, моряки или… сидят в тюрьме.

Вот история маленькой девочки, которая пыталась задержать дома постоянно отсутствующую мать, прибегнув для этого к тяжелому коклюшу. Мать действительно тут же появилась, но ровно настолько, чтобы понять, что ребенку ничто не угрожает. Тогда девочка решилась на хроническое заболевание, но и здесь ее ждало полное поражение. Единственное, чего она добилась, так это того, что мать стала жить в постоянной тревоге. В постоянной тревоге, а не дома! Она разорялась на телефонные переговоры, а девочку, как только мать уезжала, перевозили к ее бабушке с материнской стороны, но ведь девочка могла вместо этого полностью завладеть отцовским вниманием! И в конце концов болезнь, то есть средство, к которому она прибегала как к уловке, полностью захватила ее. Более двадцати лет понадобилось этой девочке, чтобы вылечиться, да и то не полностью. Мы рассказываем об этом случае только затем, чтобы предупредить всех тех, кто попытается прибегнуть к подобной плачевной методике воспитания собственных отсутствующих родителей.