Рукописи из кельи - Страница 61

Некогда, припомнив о старце, которого окрадывал живший по соседству с ним брат и который, зная то, никогда не обличал его, но еще более трудился, говоря: может быть, брат имеет нужду, дивился милосердию святых и рассказал при сем такой случай: «Во время пребывания моего в Педиаде, вот что рассказывал мне один из игуменов. Близ киновии нашей жил один старец, весьма благой души. Ему соседствовал брат. В отсутствие старца брат сей, соблазнившись, отпер его келлию и, вошедши, взял вещи его и книги. Когда старец возвратился и, отворив келлию, не нашел вещей своих, пришел к тому брату сказать ему о сем и застал вещи свои посреди келлии, потому что брат не успел упрятать их. Не желая пристыдить брата и обличить его, старец показал вид, будто схватил его живот, и, вышедши, пробыл на дворе довольно времени, как бы ради нужды, пока брат прибрал его вещи. После сего, возвратись, старец начал говорить ему о другом и не обличил брата. Чрез несколько дней были узнаны вещи старцевы; взяли того брата и посадили под стражу, между тем как старец не знал о том. Услышав потом, что брат в темнице, не знаю по какой причине, пришел ко мне, говорит игумен, ибо он учащал к нам, и просил:"Сделай милость, дай мне несколько яиц и немного чистого хлеба. Я говорю ему:"Верно, у тебя ныне есть кто?"Он отвечал:"Да!"Между тем старец взял это для того, чтобы пойти в темницу и утешить брата. Лишь только вошел он туда, как брат падает ему в ноги и говорит:"За тебя я здесь, авва, ибо я украл вещи твои. Но вот книга твоя у того‑то, одежда у того‑то". Старец говорит ему:"Да удостоверится сердце твое, сын мой, что я не ради этого пришел сюда и даже совершенно не знал, что ты здесь за меня, но, услышав, что ты здесь, опечалился и пришел утешить тебя, вот смотри — яйца и чистые хлебы. Успокойся же, теперь все сделаю, чтоб извлечь тебя из темницы". Пошел, упросил некоторых из набольших, коим был знаем ради своей добродетели, и они послали выпустить брата из темницы».

Рассказывали еще о том же старце, что однажды пошел он на рынок купить себе одежду. Купил и дал одну златицу. Оставалось ему приплатить несколько монет. Он взял одежду и положил под себя; но, между тем как отсчитывал мелочь на дощечку, кто‑то подошел и пытался вытащить одежду. Почувствовав то, старец понял и, имея крайне милосердое сердце, приподнимался мало помалу, как бы за мелочью, пока тот не вытащил одежды и не ушел, и старец не обличил его.

Чего стоила его одежда, говорил при сем блаженный, или вещи, коих он лишился? Но велико расположение. Ибо он показал, что, имея их, он был таков в душе, как бы ничего не имел. Внимания не обращал, когда их похитили, и оставался неизменным, не скорбел, не раздражался, ибо, как я говорю вам всегда, — не то вредит, чтоб иметь, но иметь с пристрастием. Сей, хотя бы весь мир имел, пребыл бы таким, как бы не имел ничего. Ибо тем, что он сделал, показал себя свободным от всего.

Милость Божия буди с вами! Спешу поправить вашу ошибку, вы взялись хлопотать о тех бреднях Л. Толстого, которые у меня уж есть. Я прописал их вам. Теперь удостоверяюсь, что больше нечего искать. Что вы начали было переписывать, — пустая вещь, как вы и сами увидели. Не хлопочите более… И того достаточно, что у меня. Всем писаниям А. Толстого противохристианским подпись: бредни белогорячечного. Он полагает, что и систему вероучения можно так же легко склеить, как он склеивал целый век свои романы и повести. И начал городить, и нагородил таких пустяков, что уши вянут. Слушайте: все христианские догматы он отвергает, Пресвятую Троицу не исповедует, ни творения, ни промышления не признает; не верит, что было райское состояние прародителей и падение их, оттого далее отвергает воплощение Бога Слова, искупление и благодатное восстановление верующих в Господа в светлое состояние, поносит Святую Церковь, святые таинства, святых отцов, святые Соборы. И будущей жизни у него нет.

Видите?! Хоть шаром покати… Что же у него есть? Есть ли Бог? — Нет. У него нет Бога. Есть какая‑то общая жизнь; но она не может быть признаваема Богом. Следовательно, он безбожник, — как и был всю жизнь.

Что есть у него Христос Спаситель? — Не поймешь, что Он у него. Но видно, что Он у него не есть Бог воплотившийся… есть только Сын Человеческий.

Судите сами после сего, стоит ли нежничать с таким изувером.

Посмотрите, как должно судить о нем по Писанию.

Он составил новое евангелие — плутовское… Цитаты ставит из наших Евангелий, а мысли вводит совсем не евангельские. — Следовательно, «евангелие» его «ино» от нашего. Святой апостол Павел сказал о таковых: если кто начнет новое евангелие проповедовать, отличное от нашего, тот — анафема. Стало быть, и Лев Толстой — «проклятый» есть.

Святой Иоанн евангелист пишет, что, кто не исповедует Господа, во плоти пришедша, — то есть что Он есть Бог воплотившийся, тот есть антихристов и «сам антихрист». Таков и Л. Толстой — антихрист и антихристов, из стада антихристова. Ибо не верует в воплощение Бога.

Святой Павел некоего волхва, противоречившего его проповеди, обозвал: сын диавола, враг всякой правды (Деян. 13, 10). Так вот титла Л. Толстого: проклятый, сын диаволов, антихрист! — Я тут ничего не прибавляю от себя. Этот суд — апостольский. А что он падает на Толстого, — сами видите…

После сего, если б в «Православном Обозрении» и назвали его как‑нибудь некрасиво, что дивиться? — Но в «Православном Обозрении» пишется критика, и критик с полным уважением относится к сему изуверу. Те, кои говорили вам об этом иначе, верно не читали критики сей. Прочитайте, и увидите сами. Прочитайте. Стоит… На критика недовольны оттого, что он выворачивает Толстого наизнанку.

Я не стал бы нежничать. И если б стал писать, иначе не называл бы его как апостольскими словами.

И вы разнежничались… За это бранить вас следует… Кто нежничает с изуверами, тот делается причастным их изуверству. Апостолы и здороваться с такими не велели, ни хлеба–соли водить.

Неужели и вы захватили немного белой горячки?! Пишете, что неверующих бессмертию — нельзя осуждать: никто на небе не был… Кто верует в Господа Спасителя, тому нельзя не верить в будущую жизнь. Будущая блаженная жизнь стоит в числе существенных обетовании веры нашей. Кто сему не верит, тот не христианин. Прибавлю: тот и не человек; ибо вера в загробную жизнь обща всем людям, и все ее имеют… исключая, конечно, белогорячечных.

Вот мудрая речь: «много есть, что понять нельзя», — прибавляйте только всегда: «что, однако ж, есть истинно». Затем‑то в руководители нам дал Бог не разум, а веру. Основою же веры положил Он не постижение того, во что веруем, а приятие того с убеждением, потому что Бог так сказал; Бог же есть Истина. Видите, какая у нас крепкая основа! Бог истинен, таково и слово Его. Разуму же предписывается под клонить выю свою под иго веры. Кто не подклоняет, а, кичась, допрашивает, почему то — так, и это — этак, тот не стоит на истинном пути, — не в числе Божиих… а…

Вас удивляет: «Бог милосерд… а все страдают»… — Замечаете ли, что тут — кривотолк?! Не все страдают… Страждущих очень незначительная часть. Под страждущими разумею — внешне страждущих: бедных, бедствующих, больных и подобных. Внутренне страждущих больше. Но тут — своя вина, очевидная. Во внешне страждущих тоже есть такие, кои сами виноваты. А есть и такие, коих страдания вина не видна. Ко всем, кои сами виноваты, скажем: кто виноват… Выделите из числа тех, кои, как кажется, страждут невинно, тех, кои виноваты сами, хоть это не видно. За тем ваше: все страдают — сузится в весьма незначительный кружок… К тому же все ли, кажущиеся страждущими, действительно страждут?! Вы меряете по своей мерке: вам подай пару рябчиков, а то умрете, а другой… съел ломоть хлеба с водою и доволен… Это я мимоходом прописал, что счет у вас неверен. А следует сказать только: веруете ли в Бога? — Если веруете, должны веровать и в промышление Божие. И поелику Бог всеблаг, всеправеден и всепремудр, то должно веровать, что все случающееся есть и премудро, и благостно, и праведно. Остается только недоумение: что не понятно, как это… Но на деле иначе сему и быть нельзя, ибо помышления Божии от мыслей наших отстоят, как небо от земли. Кто же веры такой не имеет, тому сколько хочешь толкуй, не удовлетворится, ибо до ясного узрения помышлений Божиих не может дойти…