Руки моей не отпускай - Страница 14

– Нет, сын, – подумав, ответил Степан Юрьевич и разъяснил свой взгляд на природу метафизических явлений: – Я ученый, с одной стороны, с другой – убежденный прагматик, но я многие годы проходил по таким местам, где никогда не ступала нога человека, и работал в таких условиях, которые трудно даже представить. И ты прекрасно знаешь, какой только мистики не случалось с нами в нашей работе и с какими необъяснимыми явлениями мы регулярно сталкивались и встречались в тайге. Бывали случаи в моей практике столь необычные и со мной лично случались вещи настолько необъяснимые, что я никому про них старался не рассказывать. То, что наша жизнь не ограничивается только этим реальным миром, в котором мы существуем и который способны воспринимать своими органами чувств и физикой, это факт, и он уже неоднократно доказан современной наукой. Поэтому я уверен, что твое сознание, покинув на время тело, побывало в каких-то иных измерениях и сферах и вполне могло получить там определенную информацию и некий опыт.

– Вот, батя, – легко рассмеялся Василий, – ученый в тебе и лектор неубиваем. Не выведешь из натуры никакой многолетней коммерцией.

– Есть такой момент, – усмехнулся Ярославцев-старший и вернулся к теме их беседы: – А что-нибудь еще мама говорила?

– Да, – продолжал улыбаться Василий. – Сказала, что у нее все хорошо, что у всех наших родов все хорошо и маеты ни у кого нет.

– Наверное, это хорошая новость, – предположил Степан Юрьевич.

– Да, очень хорошая, – кивнул сын. – Это значит, что души всех наших предков мирно упокоены.

– Ну, вот и замечательно, и пусть спят себе с миром, – энергично выдохнул Степан Юрьевич и деловито хлопнул по подлокотникам ладонями. – Ну что, давай тогда вместе думать, как искать будем девушку. План направлений поисков накидаем.

– Да я систематизировал уже кое-какие мысли, – признался Василий.

– Ну давай, показывай, – поднялся из кресла Степан Юрьевич. – Может, вдвоем и сообразим что интересное.

А когда сын поднялся и встал рядом, шагнул к нему, положил руку на плечо и произнес доверительным тоном:

– А еще скажу тебе без всякого ученого и лекторского менторства, как отец. Тебе давно пора иметь нормальную семью, любить самому и быть любимым достойной женщиной, жить полноценной жизнью в радости и счастье. Мы с матерью тревожились за тебя, из-за твоей затянувшейся холостяцкой жизни, из-за того, что нет рядом с тобой близкого, родного человека, да и не было никогда. Расстраиваемся, что не любил ты по-настоящему, и пусть такое чувство дано не каждому, но тебе мы его искренне желаем. И мое отцовское сердце не может не радоваться тому, что у тебя возник не просто сексуальный интерес к женщине, а нечто намного большее и с планами на продолжение.

Он похлопал Василия по плечу и, резко поменяв тон на деловой и бодрый, предложил:

– Ну, давай прикинем, что можно придумать по розыску твоей загадочной Аси.

Прошла неделя, удостоверившись, что сын практически в полном порядке, Степан Юрьевич уехал в Москву со спокойной душой. Неделя, не давшая никаких результатов в поисках загадочной, эфемерной, как мечта, девушки Аси – на станции «Скорой помощи» им не помогли: данные о ее вызове и еще нескольких десятков других были удалены безвозвратно (как-то так у них получилось, что именно в ту злополучную ночь случился небольшой компьютерный сбой в системе из-за временного отключения электричества).

Вот такая вот фигня.

Зато эти семь дней стали весьма плодотворными для восстановления сил и здоровья Василия. Он продолжал заниматься специальной гимнастикой и серьезной дыхательной практикой, принимал укрепляющие препараты и травяные сборы и соблюдал определенную диету. Понемногу возвращался к делам своего бизнеса, благо родное предприятие находилось всего в пяти километрах от его дома, не забывая благодарить высшие силы за то, что несколько лет назад нашелся прекрасный специалист, которого он поставил управлять производством и которому доверял.

Вот и не рвался погружаться с головой в бизнес, занимался тем, что мог решить только он лично и то весьма дозированно.

В один из выдавшихся спокойных вечеров, расположившись в гостиной у камина, Ярославцев просматривал деловые бумаги: проект нового договора и статистику предприятия. Изредка отвлекаясь на доносившиеся порой навязчиво громкие голоса из телевизора, включенного в кухне-столовой, он лениво подумывал, а не перебраться ли в кабинет, где гарантированно нельзя услышать посторонние звуки.

Телевизор у них в доме с удовольствием смотрела Вера Павловна – это дело она любила и, не смущаясь, признавалась в этом своем пристрастии. К ней частенько присоединялась приходящая из села помощница по хозяйству, почти регулярно задерживаясь после работы, чтобы посидеть с компанией, а не коротать время одной дома – куда как хорошо: и сериал вместе посмотреть или какое ток-шоу забойное и обсудить тут же, поделиться мнениями по поводу страстей телевизионных.

Собственно, ради Веры Павловны и этой ее любви к телевидению и была встроена в интерьер кухни большая плазма с таким расчетом, чтобы можно было смотреть и из столовой зоны, сидя за большим столом. А по вечерам к Вере Павловне и засидевшейся помощнице присоединялся Петр Романович, а за ним подтягивался и Миша, и они располагались уютным домашним кружком за круглым столом в кухонной зоне втроем или вчетвером, что-то горячо обсуждали и попивали чаек с выпечкой.

Бывало, уставший Василий, возвращаясь поздно с работы или из Москвы, устраивался вместе с ними, и Вера Павловна хлопотала над ним, как наседка, потчуя от души, а домашние принимались рассказывать Ярославцеву новости о звездах шоу-бизнеса и о беглых олигархах, о делах в Украине и что в очередной раз сказал ее президент, и про то, что у известного певца обнаружилась еще одна дочь, а сын известного артиста судится с родственниками, охали, ахали, искренне возмущались, давали оценки. А он кивал, поддакивал, пропуская всю эту лабудень мимо ушей и сознания, и чувствовал себя тепло и почти умиротворенно, так уютно и хорошо ему было вернуться домой.

Нет, не пойдет он в кабинет, не хочет – пусть себе тараторит и покрикивает телевизор из кухни и доносятся неразборчивым бубнежом обсуждения Веры Павловны и мужиков, зато тут камин разведен и дрова пощелкивают, и ноги немного припекает (но он любил, чтобы припекало от живого огня), и здесь есть любимое кресло – как раз под его тело устроенное. И в любой момент можно отложить на столик у кресла бумаги и отправиться к этой компании в кухню перехватить какой-нибудь вкусности, испеченной из правильного, пророщенного зерна, и «послушать» новости про жуткие дела в рядах шоу-пролетариев и кинозвезд и про «пожар в борделе» чиновничьего аппарата.

– А-а! Ой! – вдруг услышал он громкий, ошарашенный вскрик Веры Павловны. – Боже мой! Василий Степанович! Скорее! Скорее сюда!

Он выскочил из кресла, как снаряд, выпущенный из катапульты, и понесся в кухню, стремительно прокручивая в голове варианты возможной катастрофы.

За круглым «малым» столом сидели Миша и Петр Романович с перевернутыми, обалдевшими лицами, Вера Павловна стояла посередине кухни, держалась за сердце, тыкала трясущимся пальцем в сторону экрана телевизора и, посмотрев на вбежавшего Ярославцева совершенно ошалевшим взглядом, прокричала:

– Она! – и повторила, не снижая голоса: – Это она! Смотрите скорей! Смотрите!

И он посмотрел…

Повернул голову и посмотрел на экран, где до этого момента безуспешно искомая им девушка Ася, чуть улыбаясь, вела репортаж из какого-то европейского города, произнося текст в большой синий микрофон с логотипом канала, уверенным, немного ироничным тоном.

Не сводя с нее взгляда, не улавливая и не вслушиваясь в текст, который она произносила, не видя, куда садиться, Ярославцев опустился на стул, чуть не промахнувшись задом, но вовремя подоспевший Миша предотвратил падение хозяина.

– Я же говорила, что лицо знакомое! – улыбаясь во всю ширь, продолжала кричать и энергично размахивать руками от радости Вера Павловна. – Вот она наша Асенька! Вот она где!