Руина - Страница 21

Окружившие воз жиды тоже изображали на своих лицах выражение безмолвного недоумения и сожаления.

Несколько секунд все молчали.

– Да еще и загвоздки нет, верно, выскочила, а мы и не заметили, – прибавил самым равнодушным тоном возница.

– Будь ты проклят! – выругался с досадой незнакомец. – Ну, что мне теперь делать?!

Возница молчал.

– Что делать? Вельможный пан жидочка ругал, а жидочек всегда даст помощь, – подхватил услужливый шинкарь, снова кланяясь и изгибаясь перед незнакомцем, – у меня есть ось… далебиг, славная ось! На мою ось пусть хоть пять раз переворачивается воз – выдержит! Сейчас и подделать можно.

– Отчего не подделать, – вмешался возничий, – была бы только ось, а если найдется товар, так я и загвоздку в минуту смастерю.

– Ну вот, ну вот! – продолжал шинкарь, – пусть ясновельможный пан зайдет в шинок, а мы завезем в заезд воз, приправим к нему новую ось, а тем часом вельможный пан выпьет келех меду и все будет готово.

– Д-да, делать нечего! Этакая чертова халепа! – незнакомец досадливо нахлобучил на лоб шапку, подвинул плечом осунувшуюся было на спину керею и произнес, обращаясь к жиду: – Ну, идем! Да только смотри, чтобы мне за час вся справа была окончена!

– Зачем за час? В хвылыночку все будет кончено! – взвизгнул жид и бросился вперед незнакомца. – Вот сюда, сюда пожалуйте, в отдельный покой! – заговорил он, когда незнакомец вошел под своды проезда. – А то там, в корчме, набилось много… пфе! разной черни.

– Ну, а меня куда же сунешь, жиде? – произнес в это время Мазепа, отделяясь от стены и подходя к нему. – Мне бы тоже не хотелось с чернью. Так нельзя ли и меня туда?

– Может, ясновельможный пан позволит и пану казаку передохнуть с ним в одном покое? – обратился жид подобострастно к незнакомцу.

Незнакомец оглянул Мазепу и, очевидно, не заметил в его наружности ничего подозрительного.

– Что ж, – произнес он, – я честной компании не цураюсь. Рад разделить с подорожним товарищем келех меду.

– Спасибо, пане – брате, – ответил Мазепа, – а я тебе и мешать долго не буду, отдохну, да и дальше.

– Вот и гит, гит! – заговорил радостно жид, распахивая перед ними низенькие двери. – И панство будет довольно, и воз будет поправлен, и кони отдохнут, и бедный жидок заработает копейку!

– Маешь тридцать дукатов! – шепнул ему на ухо Мазепа, проходя за незнакомцем в указанный покой.

Жид только захлебнулся от восторга и бросился в корчму тащить знатным гостям пиво, мед, вино и всякую снедь.

Через несколько минут на столе появились принесенные шинкарем фляжки, кубки и всевозможные закуски, а также и зажженные в медных шандалах сальные свечи, так как в комнате становилось уже темно.

Незнакомец сбросил с себя кобеняк и остался в длинном синем жупане, какие носили почетные горожане и купцы.

– Ну – с, пане – брате, – произнес он, подсовывая свои рукава, – давай хоть выпьем, да запалим люльки, чтоб дома не журились.

– Гаразд! – согласился весело Мазепа и, сбросивши свою керею, присел также к столу.

Незнакомец поднял тяжелую фляжку и перегнул ее над кубком. Теперь Мазепа увидел уже совершенно вблизи его руку, тусклый свет свечи упал на нее – и бриллиант на мизинце загорелся всеми огнями.

Мазепа почувствовал, как кровь залила ему весь мозг шумящей волной: бесспорно, это был его перстень, тот самый перстень, который он посылал к Галине в залог столь близкого счастья. На мгновенье он забыл все на свете, кроме этого кольца. Ему неудержимо захотелось тут же, сейчас схватить за руку этого незнакомца и вымолить, выспросить у него, откуда он достал это кольцо? Но это было только мгновенье, через минуту обычная рассудительность вернулась к Мазепе. Надо было действовать ловко, хитро и осторожно, а главное, не пробудить какого-нибудь подозрения в незнакомце.

– Ну, будем же здоровы! – отвечал он весело, принимая из рук незнакомца кубок и чокаясь с ним.

Оба выпили.

– Кислый мед! – произнес с легкой гримасой незнакомец, опуская кубок на стол.

– Попробуем другого питья, – предложил Мазепа. – Гей, жиде!

На пороге появилась фигура сияющего от удовольствия шинкаря.

– Мальвазии тащи сюда!

Через минуту на столе появилась новая бутылка.

– Теперь уж ты откушай, пане – брате! – произнес с любезной улыбкой Мазепа, подавая незнакомцу наполненный кубок.

Незнакомец отпил, поставил кубок на стол и расправил ладонью усы.

– Ну, это дело, – ответил он, – это еще пить можно.

– Ге, да ты, я вижу, не только на конях, а и на вине добре знаешься, – улыбнулся Мазепа. – Видел твоих коней, добрые кони, отличные… А сколько дал?

– Пятьдесят дукатов.

– Пустяковина! За таких коней и шестьдесят дать не грех!.. Ну, выпьем же еще по чарке! – и Мазепа снова налил кубок и подал его незнакомцу.

– Го-го! – ответил тот с улыбкой. – Да ты, я вижу, пить не промах!

– «Хто чарки личить, той добра не зычить», – усмехнулся Мазепа и осушил одним духом свой кубок.

Мало – помалу между ним и незнакомцем завязалась самая оживленная беседа. Несмотря на все свое душевное волнение, Мазепа так и сыпал шутками, остротами, прибаутками и тем временем подливал мальвазии незнакомцу.

И мальвазия, и оживленная беседа делали свое дело. Незнакомец мало – помалу терял свою сдержанность. Мазепа чувствовал, что очаровывает его.

– Ну, да и славный же товарищ из тебя, пане – брате! – вскрикнул наконец незнакомец, весело ударяя Мазепу по плечу. – Ей – богу, если бы не то, что поспешать надо, до света бы с тобой прогулял!

– А ты разве торопишься куда? – произнес поспешно Мазепа и тут же испугался, что его тон мог показаться подозрительным, но незнакомец не заметил ничего.

– Торопиться-то особенно нечего, – отвечал он с расстановкой, – а вот только что против ночи… по нашим временам и днем опасно ехать, а уж ночью…

– Так, так, твоя правда. Говорят, татаре показались. Вот и я боюсь ехать. Хоть бы знать, откуда они?

– Я слыхал, люди тут на ярмарке рассказывали, что это Белогородская орда жартует, вот та, которую гетман пригласил.

При этих словах Мазепа насторожился. Несмотря на свое страстное желание узнать истину о кольце, он не забывал и того, что перед ним сидит какой-то тайный и, по – видимому, немаловажный клеврет Ханенко.

Узнать подлинные намеренья Ханенко было чрезвычайно важно для дальнейшего ведения дел. В сердце Мазепы дрогнула жилка охотника, выслеживающего дичь.

– Может, и она… Ох Господи! – вздохнул он тяжко и печально покачал головой. – Вот времена настали! Шарпают, шарпают нашу бедную отчизну. Гетман должен был даже для обороны от этих врагов татар пригласить, а с татар известно какая оборона: тут оборонят, а там разорят.

– Так, так, так, – произнес в раздумье незнакомец таким тоном, как будто бы не слыхал слов Мазепы и, поднявши на него глаза, спросил быстро: – А ты, добродию, откуда сам будешь?

«Гм, да я вижу, ты хитрая штука!.. – подумал про себя Мазепа. – Ну, так надо тебе приманочку на крючок посадить».

– Из-под Умани, – произнес он громко и назвал одно из незначительных местечек.

– Какого полка? – переспросил живо незнакомец.

– Теперь-то еще никакого. Видишь ли, вышло так, что должен был я целый год по свету путешествовать, ну, а вот теперь, как вернулся назад, такое застал, что и сам не знаю, что делать и куда приткнуться. Покинул я гетманом одного Дорошенко, а застал двух. Одни говорят, что Дорошенко останется гетманом, другие толкуют, что Ханенко гору возьмет. Так что вот, как видишь, – Мазепа широко развел руками, – не знаю сам, к кому и пристать.

– Что ж, – незнакомец закрутил на палец длинный черный ус и приподнял брови, – рыба ищет, брате, где глубже, а человек – где лучше.

– Это верно, – Мазепа тряхнул с улыбкой головою и, положивши на стол руку, произнес, перегибаясь над столом: – Да вот ты скажи мне на милость, где теперь лучше?

При этом вопросе незнакомец усмехнулся, и правая бровь его чуть – чуть поднялась над глазом. Казалось, все выражение его лица говорило: «Нет, брат, я ведь тоже тертый калач: не захочу, так, даром, что у меня шумит в голове, а и слова лишнего не вырвешь».