Рудимент - Страница 69
А ведь и правда! Если Танина отвага не пройдет до утра, то я смогу записать в актив пусть маленький, но плюсик…
Барков проявил навыки потомственного индейца и семенил от пальмы к пальме почти беззвучно. Наверное, ему не терпелось продемонстрировать отвагу после проявленной слабости. Пальмы торчали из приземистых кадок, расставленных в шахматном порядке, а между ними змеились лианы. На колени мне набросили плед и с правого бока подперли деревянным ящиком с красками Руди. Таким образом, моя правая рука, державшая пистолет, практически не напрягалась. Локоть упирался в спинку сиденья, а палец лежал на крючке. Я не надеялся, что при сильной отдаче сумею удержать оружие в пальцах, и попросил Таню примотать мою ладонь обрывком тряпки к рифленой пластмассовой ручке. Леви трясся, как банный лист, и отставал, потому что любознательный художник поминутно тащил его из стороны в сторону. Вот кто топал громче всех, несмотря на мягкие тапочки. Иногда Руди порывался во весь голос что-нибудь сообщить, но апостол ловко затыкал ему рот очередным леденцом. Конфеты и шоколад предоставила Таня. Мы шли по следу крови. Вначале я планировал отдать пистолет Баркову, но оценив его нервный тик, понял, что первые же пули достанутся нам. А затем он застрелится и обретет покой. Мы договорились с Таней, как она поступит в случае опасности. Ее задача включала мгновенный разворот кресла в сторону вероятного противника, после чего девушке надлежало присесть за моей спиной и не высовываться.
Я подумал о Куколке. Вот кто прекрасно годился для боевых действий. О тех существах, которых она называла моими детьми, я трезво размышлять не мог. Что-то во мне противилось, словно врубалась на полную мощность сирена, заглушая остатки логики. Проще всего было бы успокоить себя тем, что меня использовали.
Такая фраза часто произносится в кино.
Мне очень хотелось посоветоваться с Барковым: несмотря на его выкрутасы, больше поделиться было не с кем. Но в свете последних событий я решил поберечь психику соседа от таких новостей. Вряд ли он поздравит меня со счастливым прибавлением семейства. Кроме того, мне надлежало определиться в главном вопросе.
Я ни минуты не сомневался, что рано утром получу сообщение от Сикорски. Он же не идиот и обнаружит отсутствие компьютера. Наверняка, старый аллигатор предложит сделку. То есть сначала начальники будут в панике, захотят поставить на уши полицию и все такое, но Сикорски умеет смотреть вперед. Он начнет гадать, насколько я осведомлен, а когда убедится во взломе файлов «НРР», привлечет к поиску не копов, а совсем иные службы.
Мне давно хотелось оборвать Куколкины сопливые излияния. Не потому, что я к ней плохо отношусь, напротив, мне больно вместе с ней, просто последние дни со мной на связь выходил совершенно иной человек, совсем не та лучезарная девочка с наивными серыми глазами…
Следующую мысль я гнал от себя, но она настойчиво терлась и скреблась, точно кошка, случайно оказавшаяся за захлопнувшейся дверью.
Я боялся, что мне придется пожертвовать Куколкой ради спасения нашей экспедиции.
Крадущийся впереди Барков резко затормозил. Таня охнула и рванула кресло в сторону, разворачиваясь за ближайшей кадкой. Молодчина, не пустилась наутек, а все сделала верно! Мы находились перед плавным поворотом к пропускному пункту в тоннель. Выезд из внутренней Крепости прятался в недрах гаража и заслонялся дополнительной раздвижной секцией. Слева от решетки светились два окошка; мы видели ряд включенных экранов и угол стола с блестящим кофейником. Большая решетка тоннеля, предназначенная для габаритных грузов, была, как и внутренняя, задвинута, но рядом зиял сквозной проход с турникетом.
Я приподнял под одеялом пистолет. Все планы летели к черту. Я готовил пламенную речь, рассчитанную на мгновенный победоносный эффект. Дежурные должны были выскочить — и тут же заснуть. Но дежурные выскочили несколько раньше, не дождавшись нас.
Мужчина в белой рубашке и черных отутюженных брюках лежал лицом вниз. На его поясе тихо шипела рация, а в идеально отполированных ботинках отражались настенные светильники. Я не сразу сообразил, что так шокировало Баркова. У дежурного по плечо отсутствовала правая рука; скорее всего, он скончался от болевого шока. Минутой позже мы обнаружили и руку, и пистолет.
Мужчина успел выстрелить дважды, и обе пули попали в цель. Эхо этих выстрелов мы и слышали с Владиславом у него в палате. Но существо, в которое он стрелял, не угомонилось сразу, оно успело убить его и второго вахтера. Назвать того, кто это совершил, человеком у меня не поворачивается язык. Второй патрульный, такой же аккуратный и подтянутый, сидел за столом внутри дежурки. Слева от него стояла неостывшая чашка кофе, а в правой руке охранник сжимал трубку телефона. Но позвонить никому не успел, поскольку в глаз ему вогнали металлическую ножку от стула. Ударили с такой силой, что тупая ножка пробила кость и торчала у бедняги из затылка.
Все затаили дыхание. Я держал Таню за руку и вдруг решил для себя головоломку, не дававшую мне спать последнюю неделю. Я читал электронные послания Дженны и никак не мог поймать ускользающий обломок паззла. Теперь все собралось воедино. Как выразился позже Леви, мы узрели лик дьявола. На самом деле, все гораздо проще. Мы встретились с соплеменниками Дженны.
Куколка не напрасно не доверяла матушке. Девчонка была отнюдь не первым ребенком, зачатым в дебрях корпуса «А», и, возможно, не последним. Но, без сомнения, она стала самой большой удачей фирмы «Сикорски и К°», она могла существовать среди людей, лишь периодически подправляя аномальные всплески ДНК. Судя по событиям последнего месяца, Сикорски сделал огромную глупость. Дженна находилась на пороге самоконтроля. Если бы мамочка позволила ей родить ребенка, все могло пойти иначе.
Она родила бы мне единственного сына.
Она почти научилась управлять своим невероятным организмом. Но мамочка не дала дочери такого шанса стать человеком. Сумасшедшие беременности Куколки взорвали все неокрепшие связи, сорвали гайки с болтов, превратили ее тело в котел неуправляемых реакций…
Существо из пробирки умирало. Оно забилось в самый угол тоннеля, за короб с пожарным гидрантом, и скорчилось в позе эмбриона. Обнаженная спина мужчины представляла из себя сплошной синяк, на боках вспухли рваные ссадины, точно он продирался сквозь заросли колючей проволоки. Неестественно большие ступни с загнутыми вниз острыми ногтями периодически вздрагивали. Из пораненных пяток сочилась кровь. На серой, лишенной ультрафиолета коже вздувались комки вен. От того места, где в него попали, до гидранта протянулась, по светлым плиткам пола, широкая бурая полоса. Одна пуля охранника попала бедолаге в грудь, вторая угодила в переносицу, превратив низ лица в сплошную кровавую корку. С синего шишковатого черепа свисали обрывки проводов, сгибы обоих локтей почернели от уколов. Я не назвал бы убитого здоровяком, но в скрюченных пальцах он держал оторванную руку дежурного. Одетая в белый рукав, рука сжимала пистолет, точно такой же, как был у меня. На крепком запястье продолжали идти плоские элегантные часы.
— Должен быть еще один… — Барков ткнул дрожащим пальцем в окно пропускного пункта, где виднелась запрокинутая физиономия, с ножкой от стула в левом глазу. — Что это такое, Питер? Что это такое?! Гляди, у него все суставы вздулись!
— Думаю, это старший брат Дженны… — Я старался говорить медленно и рассудительно. — Некоторые из них в полдесятого, видимо, проходили процедуры и не были как следует привязаны. Врачи одновременно уснули, а… больные разбежались.
— Руди хочет домой! Домой! Домой!! Ах, черт. Мы совсем потеряли из виду малыша, он воспользовался замешательством Леви и неловко убегал в обратном направлении, растирая на ходу слезы. Его жирные бока тряслись под пижамой при каждом шаге.
— Питер, он шевелится… — прошептала Таня. — Он не умер! Господи, он не умер, надо ему помочь…
— Нет! — опомнился я. — Через сорок минут придет с обхода смена. Мы должны успеть добраться до машины.