Ручей повешенной женщины - Страница 2

— Сто семьдесят. Только, по-моему, вес в драке ничего не значит. — Помолчав, я нехотя признал: — Хотя этот Салти… он мастер драться на кулаках.

Шериф удовлетворенно хмыкнул.

— Верно говоришь. До сих пор его еще никто не мог побить.

Он пнул ногой тюк с упряжью.

— Что тут?

— Седло. Я направляюсь на Запад.

— А как ты попал на Восток? Перегонял стадо?

— Угу, — кивнул я.

Один из спутников шерифа, сероглазый парень, пока еще не вымолвивший ни слова, все время озирался по сторонам.

— А где еще один? — спросил он наконец. — Такой высокий блондин?..

— Не видел его, — заявил я, — не видел с той минуты, как мы вышли из камеры. Он сказал, что собирается в Риан, мол, хочет глотку промочить. — Я усмехнулся. — Ну а я решил, что мне не стоит туда возвращаться.

Все они тотчас на меня уставились. Потом сероглазый сказал:

— Зря, ребята, его выгораживаете. Он того не стоит — скверный человек…

— Может, так оно и есть, — я пожал плечами. — Но ведь он был у вас в руках. Зачем же вы его выпустили?

Шериф выругался.

— Потому что мы не знали, что он за тип. Мы оказались полными идиотами. Только потом Фарго вспомнил о старой афишке. Там объявлена награда за этого человека… живого или мертвого. Его разыскивают за убийство.

Эдди — тот даже не взглянул на меня.

— И сколько же? — поинтересовался я из чистого любопытства.

— Пять тысяч.

— Пять тысяч! Да я за всю жизнь не видывал этаких деньжищ. А впрочем, чему удивляться? Если работаешь за тридцать долларов в месяц и харчи, то вообще денег не видишь. Когда мне наконец-то удалось накопить сорок долларов, чтобы обзавестись седлом, я и то считал, что мне крупно повезло.

Фарго посмотрел на меня.

— Как тебе звать, ковбой?

— Пайк, — ответил я. — Барнабас Пайк. Кое-где меня зовут Пронто.

— Пронто? note 2 Потому что ты такой проворный?

Я усмехнулся прямо ему в лицо:

— Может, из-за того, что я слишком быстро завожусь. В смысле теряю голову, когда меня выводят из себя. Правда, не всегда…

— Охотно верю, — кивнул шериф. — Я видел Салти после вашей драки.

Они еще немного покрутились у нашего костра, даже подошли к реке, и, наконец, собрались уходить. Один лишь Фарго немного замешкался. Он стоял, ковыряя сапогом землю в том самом месте, где недавно сидел Ван Боккелен.

— Пять тысяч, — произнес он. — Это ведь куча денег.

— Знаете, мистер, — отозвался я, — этот джентльмен мне сразу же пришелся не по нутру. Но я в жизни никого не продавал и впредь не намерен этим заниматься.

— Я так и думал, — проговорил Фарго. — Но советую: не связывайся с этим парнем. Держись от него подальше. От такого добра не жди.

— Ты, верно, бывал на Западе? — заметил я.

— Да, приходилось, — кивнул он. — Может статься, и еще раз придется.

Он повернулся и поспешил вслед за своими приятелями. Мы же, Эдди Холт и я, молча глядели им вслед.

Наконец Эдди, подобрав несколько сучьев, швырнул их в костер.

— Убийство… — пробормотал он. — Нехорошо это… А все же интересно — кого он убил?

— От такого жди любой пакости, — отозвался я. — На него взглянуть — сразу видно, что за птица… Слушай, Эдди, ты точно знаешь, куда именно направляешься? Если нет, пойдем со мной. Какая разница — голодать вдвоем или в одиночку. А если мне удастся найти работу, то замолвлю словечко и за тебя.

— Согласен! — просиял Эдди.

От костра шло тепло, ветер улегся, дождь почти перестал. Слышно было, как с навеса под мостом срываются последние крупные капли.

Мы снова замолчали. Мне ужасно хотелось хоть ненадолго задремать, но уже совсем скоро мог появиться поезд. Сидя у огня, я мечтал о том, чтобы в составе оказался хоть один пустой вагон. Терпеть не могу товарняков, если нет пустого вагона.

— Значит, мы компаньоны, Пронто? — спросил Эдди.

— Почему бы и нет? — сказал я.

И в тот же миг издали донесся гудок паровоза.

Мы поднялись. Эдди затоптал костер и, зачерпнув старым котелком воды из речки, залил еще дымящиеся угли. Затем начали взбираться на насыпь.

Здесь, перед подъемом, поезд сильно замедлил ход, так что нетрудно было заскочить на ходу.

Мы пропустили около дюжины вагонов, а затем Эдди углядел открытую дверь.

Он побежал вдоль рельсов и, поравнявшись с вагоном, легко запрыгнул в него, и поймал брошенное мною седло. Ну, и я, конечно же, не заставил себя ждать.

Еще долго после того, как Эдди уснул, завернувшись в какое-то тряпье, которое он нашел в дальнем углу вагона, я сидел у открытой двери и глядел на проносившиеся мимо края. Время от времени мы проезжали одинокие фермы, — в окнах светились огоньки… У одного дома я заметил человека с фонарем в одной руке и ведром — в другой; его собака яростно облаивала поезд.

«Грязные фермеры, — усмехнулся я про себя. — Тоже мне хранители домашнего очага!»

Но в глубине души мне было не до смеха. В конце концов этот человек стоял у своего собственного дома, и скоро все его семейство усядется ужинать за своим собственным столом.

А я? Что есть у меня? У меня лишь заунывные гудки паровоза, отсветы огня в толпе, трясущийся вагон вместо жилья и ждущая меня где-то в конце пути чубарая ковбойская лошадка.

Когда я проснулся, было уже светло. Поезд на всех парах несся вперед. Я подошел к двери. Передо мной мелькали перелески, речушки и простирающиеся на много миль пшеничные поля.

Эдди сел.

— Это правда, что ты вчера сказал? Мы и в самом деле компаньоны?

— Ну разумеется.

— А куда мы направимся?

— Как куда? На Запад… Может, в Майлс-Сити… или в Медору. В первое же подходящее место.

— Я сумею заработать себе на хлеб. Вот увидишь, парень.

— Ну и отлично, — отозвался я.

— А ты давно занимаешься этим делом?

— Угу. С тех пор, как мне стукнуло двенадцать. Сперва работал вместе с братом, пока его не убили. А потом сам по себе. Мой брат не очень-то ловко обращался с кольтом, но слишком уж о себе воображал… И вот как-то в одном ковбойском городке налетел на судебного исполнителя…

Поезд чуть замедлил ход, предстоял сначала поворот, а потом крутой подъем. Выглянув за дверь, я увидел впереди длинный ряд вагонов.

— Этого исполнителя винить в общем-то не в чем, — продолжал я. — Мой брат пытался показать, какой он лихой парень. Судебный исполнитель велел ему отправляться домой и хорошенько проспаться, а Алекс как наскочит на него… Вот и схлопотал пулю.

— Ты своими глазами все видел?

— Ну да, видел. Исполнитель подошел, посмотрел сначала на тело, потом на меня. И сказал мне: «Сынок, у меня не было выбора. Надеюсь, ты не будешь держать на меня зла». — «Он сам виноват, — ответил я. — Я пытался отговорить его, но он был упрям как осел. Думал, никто с ним не управится». — «С ним нетрудно было управиться, сынок. Да и стрелком он был никудышным».

Мы сидели в дверях вагона, высунувшись наружу и болтая ногами. Ласково пригревало солнце. Запах дыма из паровозной трубы смешивался с таким же сухим и жарким ароматом пшеничных полей. Близилось время жатвы. Вообще-то работа в поле оплачивается лучше, чем возня со скотиной, но полевые работы не по мне. Никогда меня не привлекало то, чего нельзя сделать, не слезая с коня.

— Подъезжаем к городу, — сообщил Эдди.

— Угу.

— А может, ты и так мог бы проехать. Я хочу сказать с удобствами… Мне говорили, что тому, кто перевозит скот или перегоняет стадо, компания оплачивает обратный проезд.

— Тебе правильно сказали. Только я ни за что не пойду к новому чикагскому управляющему. С тем, что сидел там раньше, все было в порядке. А этот глядит на тебя сверху вниз… Никто не смеет так обращаться с Барни Пайком.

Внезапно по крыше вагона загремели шаги. Несколько секунд спустя сверху свесилась белобрысая голова, и мы увидели ухмыляющуюся физиономию Ван Боккелена. Потом он свесил вниз ноги и, раскачавшись, спрыгнул на пол рядом с нами.