Русский язык. Речевая агрессия и пути ее преодоления - Страница 2

С другой стороны, речевая агрессия может возникать и как особое намерение – целенаправленное желание говорящего нанести коммуникативный урон адресату (унизить, оскорбить, высмеять и т. п.) или реализовать таким «запрещенным» способом какие-то свои потребности (самоутверждения, самозащиты, самореализации и др.).

Так, например, школьники могут преднамеренно высмеивать одноклассника, чтобы повысить собственную самооценку («мы лучше тебя»), продемонстрировать «власть», доминантную позицию («мы можем себе это позволить»), укрепить свой авторитет в детском коллективе («мы заставим тебя слушать даже то, что тебе неприятно»).

Вербальная агрессия на уровне негативных эмоций и чувств выступает как агрессивное речевое поведение – «мало осознанная активность, проявляющаяся в образцах и стереотипах действий, усвоенных человеком либо на основе подражания чужим образцам и стереотипам, либо на основе собственного опыта» [12, С. 9]. Преднамеренное, целенаправленное, инициативное словесное нападение является агрессивной речевой деятельностью и определяется как «осознанно мотивированная целенаправленная человеческая активность» [12, С. 9].

Именно последняя разновидность речевой агрессии («per se» – лат. «сама по себе», агрессия «в чистом виде») наиболее опасна в коммуникативном отношении, поскольку она представляет собой продуманный, спланированный, подготовленный речевой акт, цель которого – нанесение коммуникативного вреда адресату, разрушение гармонии общения.

Кроме того, существуют особые ситуации, применительно к которым можно говорить об имитации агрессии – своеобразной словесной «игре». Например, говорящий шутит («Я кровожадный! Я беспощадный! Я злой разбойник Бармалей!..») или хочет продемонстрировать свою потенциальную склонность к обидному общению («Смотрите, как я умею злиться!»).

Отметим, что подобное общение часто переходит в ситуацию настоящей речевой агрессии, так как оно происходит в атмосфере значительной эмоциональной напряженности и может привести ко взаимному непониманию, разобщенности, отчужденности его участников («А вдруг он не шутит, а действительно злится?»).

Другой случай имитации агрессии – т. н. аггро (термин английского ученого-психолога Питера Марша, 70-е гг. XX в.), что означает особые ритуальные действия перед проявлением настоящей агрессии или вместо нее. Эти действия могут быть как вербальными (например, речевки футбольных «фанатов»), так и невербальными (например, жреческие племенные пляски, жесты и движения слушателей рок-концерта и т. п.).

Как можно установить присутствие в общении речевой агрессии? Можно ли считать, что агрессия проявляется в любом грубом по форме высказывании?

Квалифицировать любое высказывание с точки зрения проявления в нем агрессии возможно только в том случае, если мы опираемся на контекст речевой ситуации, т. е. анализируем конкретные условия общения: место, время, состав участников, их намерения и отношения между ними.

Условиями проявления речевой агрессии в данном высказывании или конкретной речевой ситуации являются, прежде всего, следующие:

– отрицательное коммуникативное намерение говорящего (например, унизить адресата, выразить негативные чувства и эмоции и т. п.);

– несоответствие высказывания характеру общения и «образу адресата» (например, фамильярное обращение в официальной обстановке; обращение только к одному собеседнику при групповом общении; обидные намеки в адрес собеседника и т. п.);

– отрицательные эмоциональные реакции адресата на данное высказывание (обида, гнев, раздражение и т. п.) и отражающие их ответные реплики (обвинение, упрек, отказ, выражение протеста, несогласия, ответное оскорбление и т. п.).

Так, в неофициальной ситуации, характеризующейся общей позитивной установкой на взаимопонимание и согласие, высказывания типа «Иди ты!» или «Врешь, гад!», являющиеся по форме грубым требованием или оскорблением, в определенной ситуации могут выражать удивление или выступать своеобразной формой положительной оценки. В последнем случае они приблизительно соответствуют по смыслу междометиям, вроде «здорово!», «ух ты!».

Фраза «Я убью тебя!» может в зависимости от контекста звучать и как серьезная угроза, и как шутливое восклицание, и как косвенное приглашение к словесной игре.

Необходимо также отличать вербальную агрессию от смежных и сходных явлений речи.

Прежде всего следует отграничить данное явление от употребления в речи инвективы (ругательств, бранных слов и выражений) и использования вульгаризмов (отмеченных особой резкостью, грубостью просторечных слов и выражений в качестве параллельных обозначений понятий, которые можно выразить литературными вариантами).

Известно, что грубые высказывания, особенно в детской речи и общении подростков, могут употребляться не только с целью оскорбить или унизить адресата, а часто просто… «по привычке». Происходит это, очевидно, по причине низкого уровня речевой культуры, бедности словарного запаса, отсутствия умения выражать свои мысли и чувства литературным языком и элементарного неумения общаться. Иногда человек стремится подобным образом продемонстрировать «знание» ненормативной лексики, показать свою «взрослость», «раскрепощенность», «оригинальность» (см. зад. 4–6).

Употребление вульгаризмов и инвективы, хотя и не обязательно является проявлением речевой агрессии, тем не менее демонстрирует невоспитанность, бестактность говорящего, низкий уровень его речемыслительной культуры. Эту особенность брани отмечал еще Аристотель: «Из привычки так или иначе сквернословить развивается и склонность к совершению дурных поступков». Недаром считается, что речь человека – это его самохарактеристика, и, перефразируя известное изречение, вполне можно утверждать: «Скажи мне, как ты говоришь, и я скажу, кто ты».

Таким образом, анализируя речь детей и подростков, важно помнить и учитывать следующее:

Помимо этого важно отличать проявления вербальной агрессии от специфических форм речевого поведения в детской и молодежной субкультуре.

Детская речевая среда, являясь неотъемлемой частью логосферы практически любого народа, обладает при этом рядом специфических особенностей, которые позволяют рассматривать ее как своеобразный пласт общенациональной речевой культуры, особую субъязыковую подгруппу. В этой среде вульгаризмы, брань, ругань часто трансформируются в качественно иные по своим целям и мотивам социально-речевые явления.

Так, в речи подростков инвектива может выступать как средство установления контакта, достижения единения или способа узнавания друг друга членами определенной группы общающихся (одноклассников, членов дворовой компании, компании по интересам и т. п.). Например, приветствуя члена своей компании, ему говорят: «Привет, падло! Вали к нам!» (см. также тексты зад. 4). Обязательным условием отсутствия агрессии в подобном высказывании является уверенность говорящего, что адресат не обидится на инвективу, и признание им права собеседника ответить аналогичным образом[1].

В речи детей младшего возраста угрозы («страшилки»), насмешки («дразнилки»), перебранки часто приобретают характер словотворчества, словесной игры, соревнования в речевой изобретательности[2].

От настоящих оскорблений следует также отличать необидные (!) прозвища («клички») и особые ритуальные обращения.

Первые активно используются в детской и подростковой речевой среде. От агрессивных высказываний их отличает относительная эмоциональная нейтральность и отсутствие обидного смысла для адресата. Их назначение – особое называние, специфическое именование, обозначение адресата, выявление его отличительных признаков, выделение из ряда подобных. К подобным наименованиям относятся, в первую очередь, производные от фамилий, имен: «Серый» – Сергей, «Кузя» – Кузнецов и т. п.