Русский капкан - Страница 13

Вильсон продолжал:

– Да в Мезенско-Печерском районе, плюс партизанский отряд – шестьсот штыков. В долине реки Онега там тоже ваши части.

Вильсон говорил как по бумаге. Генерал Миллер не собирался скрывать от союзников количество своих войск. Их нужно было еще обмундировать, на северо-запад России зима приходит раньше, чем на Дон и в Даурию. Союзники, недоброе спасибо им, и весной одели Белую армию Северного края не по-летнему и не по-зимнему. Вместо сапог и бушлатов, в чем есть нужда в любое время года, прислали сто десять тысяч накомарников. Да, в накомарниках была потребность, особенно когда плодится гнус, и даже у костра от этой нечисти нет спасения, даже за ужином в кашу садится столько всякой летающей гадости, что если ее сразу не отгонишь, через две-три минуты будешь глотать одну мошкару.

Спустя месяц накомарников уже не оказалось: кто продал, кто пропил. Зеленые сетки особенно индийского производства – летом на Севере, пожалуй, самый ходовой товар. Не менее ходовым являются сапоги из бычьей кожи на двойной подошве с белыми стальными шипами. Зимой ногам сухо и тепло, летом не промокают. К тяжелой, но удобной обуви солдат привыкает…

Предстояло просить у союзников, у тех же англичан и американцев, не только обмундирование, но и все, в чем нуждается русский солдат на поле боя.

А нуждался он в первую очередь, – это прекрасно знал проситель, – в пище, в чем не знают нужды ни войска генерала Краснова, ни адмирала Колчака. На Дону и на Северном Кавказе местное население – богатые хлебом деревни и станицы – сносно кормило Белую армию, кормило, где добровольно, а чаще – по принуждению.

– Подготовьте список потребностей вашей армии, – обратился генерал Вильсон к своему русскому соратнику. – Мы вам окажем всяческую поддержку, чтоб вы очистили от немецких ставленников всю Северную область.

Он намекал на большевиков.

– Без денег вряд ли что у нас получится, – генерал Миллер опять напомнил известное.

Генри Вильсон как специалист по России, знавший русскую литературу и отчасти русских (перед мировой войной работал в Москве в британском посольстве) привел ходовую русскую пословицу:

– Не в деньгах счастье… Вам это известно?

– Да, конечно, но для полноты счастья нужны деньги. В первую очередь для мобилизации. Молодые русские откликнутся на призыв, если платить им исправно. Полновесным рублем. Я введу в Мурманском крае северный рубль. Потом мы его распространим и на другие районы.

– У вас имеется золотой запас?

– У меня есть надежные союзники.

– Ответ резонный. Но почему-то до северного рубля не додумался народный социалист господин Чайковский, глава временного правительства Северной области.

– Он на вас не мог положиться. Он демократ. По рекомендации премьер-министра Керенского его избирало Учредительное собрание северных и северо-западных губерний.

И Миллер перечислил эти губернии, назвал Вятскую, Архангельскую, Вологодскую, Новгородскую. Опираясь на поддержку только этих губерний, он уже мог претендовать на то, чтобы получить мандат на легитимность.

Но оба генерала – и русский и британский – плевали на любую легитимность. Власть военных, тем более, оккупационная, это железная диктатура, а диктатура не признает никакой демократии. Народ голосует, но результаты выборов оглашает тот, кто возглавляет власть. Так было и так будет до тех пор, пока народ не научится устанавливать свою диктатуру винтовкой.

Эту истину помнили оба генерала. Один изучал историю военного искусства, в частности, историю Парижской Коммуны в королевском колледже, другой – в Императорской академии Генерального штаба.

С тех пор как военные корабли союзников бросили якоря в устье Северной Двины, Временное правительство Чайковского не оказало сопротивления оккупантам, наоборот, встретило его хлебом-солью на серебряном блюде.

И глава Временного правительства произнес зажигательную речь, чего от него не слышали даже при Керенском. Оратор был краток и говорил по существу:

– Россия надеется, что с прибытием наших защитников, – он шляпой показал на корабли союзников, стоявшие на рейде, – истинная демократия проявит себя в полной мере. Может быть…Но и русским старожилам пора уже делать решительные телодвижения. Хотите сохранить народную демократию – не жалейте патронов.

Митинг был организован союзом предпринимателей. Предприниматели в костюмах и фраках выстроились, как выстраивались в старые добрые времена, когда северный город посещал высокий правительственный чиновник. Рядовые обыватели, особенно рабочие порта и промышленных предприятий сюда не были допущены. Здесь преобладали служащие губернских учреждений, а так же местная интеллигенция, принаряженная и торжественная.

Всю эту пеструю публику заморскими кораблями не удивишь, здесь торговали уже до Петра Великого. Но корабли с орудиями на борту предназначены не для торговли, просто так в иностранный порт не заходят.

Одетым и сытым жителям главного города Севера не терпелось узнать, как долго в России продержатся Советы и скоро ли рубли можно будет обменивать на доллары и фунты.

От имени военного командования союзников выступил с речью генерал Пул. Его речь была путаной и несвязной, но ход генеральской мысли улавливался легко.

– Гражданская власть, – кивок в сторону премьера Чайковского, – это не власть. Русские, которые в цилиндрах, много говорят, но мало делают. Потому у вас нет порядка, да и не будет, если не перестанете уговаривать своих туземцев.

В одном был прав глава Временного правительства: великие союзные державы пришли на Русский Север защищать западные ценности, которых у русских никогда не было, да, пожалуй, никогда и не будет.

Шокированная публика была в оцепенении. Такой наглости и цинизма здесь никто не ожидал. Местная газета «Возрождение», комментируя речь генерала Пула, выразила возмущение поступком главного военного союзника, который «проявил пренебрежение к русской гражданской власти, чтобы подорвать ее престиж».

Господину Чайковскому генерал Пул объявил:

– Со своими обязанностями вы не справляетесь. Поэтому военным губернатором Архангельска я назначаю французского офицера. В Индо-Китае он отлично руководил провинцией. Среди туземцев не было даже ропота, прилежно выполняли его любое распоряжение.

Первое, что сделал французский офицер в Архангельске, приостановил деятельность комитета, учрежденного Временным правительством для расследования дел политических заключенных, попавших в руки большевиков.

– Вы понимаете, генерал, что творите не думая? – с обидой в голосе воскликнул глава Временного правительства. – Вы нам оказываете медвежью услугу.

– Мы большевиков расстреливаем, – самодовольно ответил командующий экспедиционным корпусом.

Премьеру Чайковскому уже доложили, что в поселке Кемь французы расстреляли членов исполкома, не пожелавших размещать оккупантов в домах без согласия хозяев.

В самом Архангельске, игнорируя местную власть «народного социалиста» Чайковского, принялись устанавливать колониальные порядки. Генерал Пул начал с того, что реквизировал для себя и своего персонала, как в мемуарах напишет об этом английский консул Дуглас Янг, самый большой и красивый частный дом, принадлежавший владельцу лесопильного завода. Даже большевики не изгоняли владельцев из частных домов, разрешили им занимать часть строения. Жена хозяина этого дома, прекрасно владевшая английским языком, с презрением бросила в глаза генералу:

– Вы хуже большевиков.

На удивление, генерал не возмутился, не наказал смелую женщину за дерзость, ответил в рамках британского этикета:

– Да, мы хуже большевиков, но в России наведем порядок, какой нам нравится. А вы, я слышу по акценту, американка. С янки мы не ссоримся. Занимайте свою часть дома, как занимали при большевиках.

Хозяйке дома повезло: британец Пул мечтал в России обогатиться, в Англии приобрести лесопильный завод, а проживать в Северных Соединенных Штатах. Так практиковали многие генералы Великобритании, ставшие со временем миллионерами.