Русский Фауст - Страница 25
Их было трое, и я ни на секунду не сомневался, что это, так или иначе, посланцы мистера Дэвилза. Скромные труженики "Америкэн перпетум мобиле" рыцари плаща и кинжала. АН нет! Рыцари кожаных- курток, узнаваемые по толстой рельефной шее, переходящей в бритую и пустую голову. Каждый из них весил по центнеру.
Вот они - сыновья Ильи Муромца - чудо-богатыри, у которых никогда не хватит ума и памяти на осознание этого родства.
Был второй час вальпургиевой ночи, а я был всего в трех кварталах от Знаменского собора. Его колокола звонил" совсем, рядом.
Я даже себе не смог объяснить того, что не испытывает и маленькой толики страха. Лишь было какое-то всепоглощающее сожаление, и в нем таяли все чувства, обрывки судорожных торопящихся мыслей и соображений.
Пожалуй, я мог неплохо убежать пли, как бы то ни было, сопротивляться, во всяком случае - закричать, но даже не попытался сделать ни того, ни другого, ни третьего.
Теперь мне кажется, я хотел им что-то сказать, и именно эта мысль угасла на полуслове вместе с первым ударом. В руках одного из них оказался кусок арматуры, как будто им не хватило бы трех пар рук и ног. Они не посчитали нужным объяснять мне причину нападения и; только матюгались раз от разу, нанося уже ненужные удары.
Когда раздался выстрел и один из них упал, я видеть все это сверху. Я видел, как Иван всадил в живот пулю второму и только потом выстрелил в воздух (так, вроде бы, полагается - сначала в воздух: "стой, стрелять буду", а затем - на поражение). Если какой-нибудь докучливый следователь будет потом разбирать дело о правомерности применения табельного оружия, данным свидетельством пусть себе голову не забивает. К этому времени я был уже мертв, и в свидетели по земным меркам не гожусь. Да и как обвинять человека за праведный гнев? Я даже почувствовал, как у Ивана перевернулось внутри, когда он увидел, что это бьы я. Пользуясь случаем, хочу, Иван, тебя попросить: когда возьмут через год третьего, не избивай его в камере до полусмерти, как ты об этом подумал в ту ночь. Да ты и сам остынешьСходите с Андреем в "хрущевку", где я жил до встречи с "дядюшкой Сэмом". Там под ванной прикреплена на липкую ленту толстая пачка долларов в полиэтиленовом пакете. Зарплата Андрея и мой первый гонорар - этого хватит па издание новой книги Андрея.
И еще два дня я летал, куда душа пожелает. Я в долю секунды покрывал самые невероятные расстояния. Был у Лены, но от этого стало особенно тяжело и печально. Видел, как пил горькую Иван, что-то рассказывая жене о старой дружбе. Не навестил только Андрея. Боялся, что он почувствует мое присутствие, а кто может поручиться за больное сердце? Иван тоже поступил правильно - не поехал к нему ни на второй, ни на третий день. И все же мне было легче, чем тем, кто остался...
На исходе третьего дня неумолимая сила потянула меня прочь из города. Это было одновременно похоже на сильный ветер и на длинный коридор. Хотя, объединить два этих понятия по обычным человеческим меркам было бы весьма абсурдно. Меня потянуло с такой силой и скоростью, что город в долю секунды превратился в угловатое пятно на живой топографической карте. И через несколько мгновений я падал на залитый солнцем зеленый луг и, только падая, увидел, что отделяюсь от большой стаи белых и черных птиц. Стая, точно провалилась в воздушную яму, нырнула за мной, но потом вновь устремилась ввысь и растаяла в безоблачной глубине.
Опустившись на луг, я удивился, что снова могу чувствовать: и прикосновение травы, и дыхание ветра, и запах вечного лета. И все это где-то в сердце Евразии, неподалеку от Транссибирской магистрали. И если пройти через луг к небольшому домику на окраине тихого поселка, непременно придется увериться, что именно здесь начинается покой и душевное равновесие, соразмеренные с окружающей, скромной, но величественной природой. И еще: здесь ничто не кончается, не может кончиться...
Двери мне открыл ангел.