Русский бизнес. Начало - Страница 6
В прессе опять шла острая дискуссия.
Не знаю, плакать мне сейчас или смеяться?
Потом наконец позвонил твой компаньон с “места”: дошла… Я просто вижу и сейчас, как будто был там, этот гараж или ангар на пригорке, южную пыльную дорогу к нему, какие-то чахлые деревья по бокам, а там, ха-ха-ха, в гараже, никто даже и не знает, что там…
Стали ждать денег. Тут, как я только теперь понимаю, тут-то все и началось. Внесли, так сказать, десерт. Ты орал что-то по-своему в телефон, куда-то бегал, кому-то звонил, опять орал, грозил…
- Обещали расплатиться сразу, как приедет, - обьяснил мне Зура, - а теперь тянут.
- Наверное, плохо договорились, - сказал я. - Как это может быть, чтобы обещали - и не сделать?
Потом выяснилось, что по-настоящему твой комсомолец ни с кем не договорился, так, что-то наговорил тебе, наобещал с три короба, тоже хотел, наверное, чувствовать себя при деле, бизнесменом, потом он позвонил и сказал, что кто-то проломил стену ангара - ночью, бульдозером, но, слава богу, на шум прибежали соседи и то ли все было цело, то ли пропало всего несколько коробок.
Тогда я не обратил на это внимания, а сейчас думаю: это сколько же получается - несколько коробок?..
Не думаю, повторяю еще раз, до сих пор не думаю, что этот Павел Корчагин был сознательным жуликом и все спланировал заранее. Я однажды слышал его по телефону (тебя не было, и я остался отвечать на звонки) - нет, это был голос молодого советского раздолбая, нет, не мошенника…
Как ни странно, я не помню, чем закончилась эта история, я же говорю, я считал все это игрой, а может быть, я наконец уехал из Москвы в отпуск в конце августа, но, наверное, все как-то разрешилось, так как когда я через две недели приехал, о фуре больше не говорили. Наверное, как-то ее продали… Брат помог, отец, родственники…
Не в этом дело.
Вот какая странная мысль мне приходит. Честное слово, может быть, я полный идиот, но она приходит только сейчас, буквально несколько абзацев назад и спустя лет пять после описываемых событий, так что будем считать ее нашим общим достижением, господин учитель…
Что за мысль?
О, все очень просто: я вдруг подумал, что ты в те далекие годы начинал делать свое дело, вот и все, вот так нелепо, глупо, смешно, через пень-колоду, с родственниками, обалдуями и бандитами, с истериками и аминотриптилином, на папины, дядины, тетины или неважно чьи деньги, но что-то там пропихивал, устраивал, организовывал, просирал прибыль в кабаках и казино и опять зарабатывал, пока было можно, пока государству было не до тебя, ловил этот редкий, редчайший момент, когда Государству Российскому было не до тебя…
Ведь это точно раз в сто лет бывает, а то и реже.
Так что запоздало, десять лет спустя, но все-таки лучше, чем никогда, - хочу попросить у тебя прощения: за то, старое, когда приезжал, шутил над тобой, валял дурака, играл в бизнес, не понимал, что все как всегда в жизни: одновременно и нелепо, и - простите мне этот высокий стиль - очень серьезно…
У меня, кстати, есть смягчающие обстоятельства, потому что я, чем тогда занимался я?.. Тем же, чем всегда, как сказал современный писатель Яркевич (недавно купил и очень понравилось), - я дрочил.
Книги, газеты, ТВ, семинары в Литературном институте, где я тогда учился (так и не доучился), споры с такими же, как я, “писателями”, но “почвенного” направления, девушки…
Или в середине “а” - др-а-чил?
Как, кстати, правильно? Ожегов молчит.
Вообще, друзья, позвольте немного отвлечься от печальных размышлений, русское дрочение, шире, русский онанизм - это, я вам скажу, тема, это тема тем! это почти академическое исследование, на месте правительства я бы давно организовал целый институт для изучения этой проблемы.
Но пока правительство занято более важными делами, мне придется отдуваться за всех самому, и я еще, надеюсь, порадую научную общественность своими трудами по данному вопросу, так что не забывайте пролистывать “Известия Академии Наук”, серия “Общество”, а может быть, даже “Доклады” этой же организации…
Вот только не знаю, по правилам, чтобы попасть в эти почтенные сборники, нужна рекомендация действительного члена Академии…
И вот я не знаю, кому дать на рецензию мою будущую книгу? Академикам Панченко, Велихову, семиотику Иванову, знатоку древних славян Рыбакову?..
Что было потом? Странно, опять не помню. Впрочем, как же - жена майора вернулась из деревни. С фингалом под глазом.
Что случилось? Рассказала грустную историю своего фермерского хозяйства - майор вскоре запил, делами интересовался все меньше, жили в основном на деньги, которые ты присылал за квартиру, в поле работала одна мама, потом майор стал ее поколачивать. Маму?! И маму тоже, но в основном ее. Маму только когда вступалась. Она терпела год, потом взяла ребенка и уехала. Такие невеселые дела.
Невеселые вдвойне, потому что надо было снова искать квартиру, только устроились в этой, и опять искать другую.
А где?..
Сейчас будет неожиданный пассаж.
Господи, прости меня, но как я не люблю Москву. Я понимаю, что это немодно, что это неблагодарно наконец - в других местах еще хуже, а последние годы город стал просто красив, особенно в центре, но так есть и что я могу поделать?..
Раньше, лет этак пятнадцать назад, о, каким я был патриотом… Я любил, я обожал бродить по московским улицам - Чистые пруды, Бульварное кольцо до Кропоткинской, в переулках между улицей Горького и Арбатом прошла моя первая любовь, и один из чудом сохранившихся деревянных львов в нашем подьезде еще хранит (лет пять назад проверял - было…) закрашенное несколько раз во время ремонтов, вырезанное перочинным ножом на левином лбу, как оказалось, очень надолго, имя моей первой возлюбленной.
Вот, как лирично…
Потом, я даже не могу точно сказать, когда, году в восемьдесят седьмом, восемьдесят восьмом или восемьдесят девятом - что-то изменилось, ушло из этих улиц, со знаменитой Горький-стрит, даже из переулков, ау, хипари минувших лет, где вы, мальчики и девочки с площади Пушкина и Маяковки?..
То ли машин стало больше и испортилась экология, то ли изменился сам дух города, сильно разбавленный СО2, то ли просто я стал старше, устал и утратил большую часть былой романтичности…
Просто этот город теперь не для жизни. Он для бизнеса, для политики, для делания карьеры, славы и денег, он для схождения с ума и проматывания всего самого главного, что только есть в жизни, он для чего угодно, но не для обычного, обывательского существования, тихого, как у карася в пруду.
За этим надо ехать в деревню, к теще в Тулу или бабушке в Воронеж, в Прагу, Париж, Лондон или на Балеарские острова, но, увы, в Москве вы этой жизни больше не найдете…
Город стал чище, светлее и одновременно будто покрылся тонкой прозрачной коркой, вроде ледяной и, когда я иду теперь по своему обычному маршруту, от Дома книги на Новом Арбате, через бывшую Герцена и бывшую Алексея Толстого по Бронной к площади Пушкина, я силюсь почувствовать то, что чувствовал когда-то, то же ощущение покоя, родства и единения с окружающей “городской природой” и - не могу…
Это я к тому, что надо было искать квартиру. А где? В каком районе лучше? - спрашивал ты, но я не мог тебе ответить. Вот я вырос на Белорусской, учился за “Минском” на Горького, хорошо знаю дворы до улицы Чехова и дальше, к Цветному бульвару - этот район вроде ничего, но снимать там очень дорого, на Белорусской тоже дорого, так что честное слово не знаю… В новые районы ты не хочешь… Я попробую поспрашивать на работе…
- Что вы за народ, москвичи, - кипятился ты, - неужели ты не знаешь своего города?! Если бы ты у меня спросил, где тебе снять квартиру у нас, я бы тебе сразу сказал!..
У меня были тогда личные проблемы, я, как говорится, заблудился в трех соснах, и, когда ты пошутил, предлагая переехать, я вдруг подумал: а что? Может, правда поехать на время к вам?.. В творческую командировку, сменить обстановку. А тебе сдать квартиру? И деньги будут…