Русские женщины привилегированных сословий в Италии и на Лазурном берегу Франции - Страница 19

Пенсионер Российской академии художеств С. Ф. Щедрин в июне 1825 г. переехал в Неаполь. Именно неаполитанское пятилетие сделало его одним из лучших пейзажистов русского и мирового искусства[290]. Художник – маринист создал самые великолепные изображения этого удивительного края и принял участие в работе местной живописной школы «Позилипо».

По акварелям же А. П. Брюллова, приехавшего сюда в 1824 г., можно судить о составе русской «колонии» 1824–1825 гг., ибо в связи с наступлением очередного «святого года» в Риме в Неаполь переехало «много чужестранцев, из коих много было русских, которые, увидев несколько портретов /художника/, … пожелали, чтобы… сделал и для них»[291].

Среди них – княгиня и княжна Голицыны, Чернышевы, графиня Е. А. Воронцова, княгиня М. А. Гагарина с дочерьми, графини Е. Ф. Тизенгаузен и Д. Ф. Фикельмон. Их мать – супруга посланника в Тоскане Е. М. Хитрово – помогла в продвижении художника по карьерной лестнице. Семейство Ферзенов, вынужденное по семейным обстоятельствам дольше других оставаться в Италии, было сильнее привязано к его брату Карлу. Сохранилось письмо Ольги Ферзен-Строгановой из Неаполя в Рим к К. П. Брюллову: «Мы ждем вас с нетерпением, и надеемся, что вы согласитесь посвятить 3 или 4 дня вашим старым приятелям»[292].

Приехав в гости к Ферзенам, великий портретист создал жанровую сценку «Портрет Ольги Ферзен на ослике». Вообще, по картинам С. Ф. Щедрина, И. К. Айвазовского, А. П. Брюллова можно изучать и географию этого удивительного края.

Интерес русских к Неаполю достиг своего апогея в 1828 г., когда началось извержение Везувия. В 1829 г. в неаполитанский порт заходили русские суда. И все же многие русские дворяне могли бы поддержать мнение Л. Н. Толстого, прозвучавшее в «Анне Карениной»:

«… Неаполь, Сорренто хороши только на короткое время. И именно там особенно живо вспоминается Россия, и именно деревня»[293].

В количественном отношении население неаполитанской русской общины никогда не превышало «колонии» наших соотечественников в других местах Италии, но, в связи с увеличением количества иностранцев, осевших на постоянное жительство или скоропостижно скончавшихся, в 1826 г. было организовано по указу короля Фердинанда IV первое некатолическое кладбище, так называемое «Cтарое английское кладбище у церкви Санта-Мария делла Феде» (ex Cimitero degli Inglese di Santa Maria della Fede), несмотря на сопротивление местного католического духовенства. Оно, как принадлежащее еретикам, было устроено по бытовавшей традиции вне освященной земли, за городской чертой, и в угоду «ультракатоликам» в одном из самых непрестижных мест Неаполя[294].

Первое погребение подданного Российской империи (Александра де Лобри) произошло здесь уже в 1833 году[295].

В середине XIX века сотрудники Британского посольства (после объединения Италии – консульства) произвели перерегистрацию участков. С течением времени кладбище (несмотря на то, что тут хоронили некатоликов самых разных национальностей) получило у горожан название «английского» («degli Inglese»). Для этого были основания, ибо кладбище являлось собственностью Британского консульства, позиционировавшего интересы и других протестантских общин Неаполя. Кладбище было закрыто в 1893 г. из-за того, что его территория оказалась окруженной возникшей здесь жилой застройкой.

Уникальный мемориал, свидетельствующий о развитии отношений Неаполя с зарубежным миром, впоследствии был трагически оставлен без внимания. Поиски русских памятников в этих местах не дали никаких результатов, но благодаря стараниям историка М. Г. Талалая, был составлен список по архивным источникам, в первую очередь, по кладбищенскому реестру, хранящемуся в Генеральном консульстве Великобритании в Неаполе, список из 46 имен[296]. Таким образом, мы имеем возможность составить представление о количестве российских подданных, остававшихся в столице Королевства обеих Сицилий на постоянное жительство.

После объединения Италии русская церковь при императорской дипломатической миссии была также закрыта, и центром притяжения российской диаспоры на юге Апеннин стали дома влиятельных эмигрантов, тем более, что именам обеспеченных русских, останавливавшихся здесь, могли позавидовать многие города Италии. Среди них чаще встречались женские имена (в среде неаполитанской элиты считалось престижным жениться на русских аристократках – В. О.): Е. К. Солдатенковой – светлейшей княжны Горчаковой, внучки канцлера А. М. Горчакова, бывшей в разводе с состоявшим при Российском посольстве в Риме старшим лейтенантом В. В. Солдатенковым; Е. В. Ростковской, О. П. Вавиловой – супруги сенатора Ф. Палашано, Е. Альбрехт – жены литератора У. Арлотта, С. Г. Гольдберг – приятельницы М. Горького (из полицейских донесений известно, что она проживала по адресу Бернини, 45[297]), дочерей анархиста М. А. Бакунина – С. М. Каччополи[298] и М. М. Бакунина-Ольяроло. Некоторые из скончавшихся в Кампании были захоронены в Риме, в так называемых «семейных могилах»: Е. К. Солдатенкова вместе с Л. В. Костылевой и Марией Луизой Машия; брат и сестра Шереметевы, скончавшиеся в 1877 г.[299], исследовательница Помпей Т. С. Вершер[300].

Многие приезжали в Неаполь по причине тяжелейшего состояния здоровья. Так в конце 1882 г. сюда приехала писательница Стечина Любовь Яковлевна[301]. Когда она заболела, то ее покровитель – И. С. Тургенев – содействовал переезду ее на юг Италии, о чем сохранилась запись в его дневнике от 17/5 декабря 1882 г.: «Я всё сижу дома и мало кого вижу. Стечькину – умирающую – отправил в Италию. Были другие полумертвые россиане, Мейер, Павловский, Цакни»[302].

Стечкина поселилась не в божественном Сорренто, а в более провинциальном Торре дел Греко, расположенном ближе к Неаполю, вероятно, по совету самого Тургенева, который останавливался в этом городке в 1840 г. во время путешествия по Италии[303].

В 1902 г. приехал тяжелобольной писатель-маринист К. М. Станюкович, несмотря на болезнь, продолжавший работать. В Неаполе Константина Михайловича поддерживали его давние друзья: Н. К. Кольцов, Е. П. Мельникова (дочь писателя), В. Д. Веденский, его дочь Зинаида Константиновна. В своих воспоминаниях Н. Н. Фирсов пишет: «Последние полгода, проведенные им… в Неаполе, были жестоко мучительны. Он… с ужасом сознавал, что жизнь уходит»[304].

К. М. Станюкович был похоронен в Неаполе[305]. Самый большой венок на гробе был с надписью: «Станюковичу от русских», ибо в этот момент в Неаполе училось и работало достаточно много русских – в одном из старейших университетов Италии и на первой в мире морской зоостанции.

Станция была основана в 1872 г. знаменитым немецким биологом Антоном Дорном благодаря поддержке наших соотечественников и с этого времени немецко-русское семейство Дорнов, посвятившее себя изучению зоологии морских глубин, стало центром, притягивающим русских в Неаполе[306]. Дорн был женат на дочери саратовского губенатора М. Е. Барановской. По мнению многих исследователей, именно «большое приданое жены помогло ему основать Неаполитанскую зоостанцию»[307].