Русские женщины привилегированных сословий в Италии и на Лазурном берегу Франции - Страница 15

Фон Мекк пережила «дорогого друга» всего лишь на три месяца. После отпевания в соборе Св. Николая ее тело было отправлено в Россию, так как Надежда Филаретовна, как и многие другие, не пожелала быть захороненной на кладбище Кокад.

Русский некрополь был организован на склонах одноименного холма во второй половине XIX века, ранее приобретенного Российской империей для размещения артиллерийской батареи. Здесь были погребены вторая супруга Александра II княгиня Е. Долгорукая, брат декабристки М. Волконской полковник А. Раевский, друг А. Пушкина, С. Сазонов – министр иностранных дел России, княгиня Е. Сербская, генерал от инфантерии Н. Юденич, известный хирург С. Воронов, изучавший проблемы омоложения на опытных обезьянах[221], Елизавета Кочубей, благодаря которой появилось в Ницце здание известного музея имени Жюля Шере.

Елизавета Васильевна Кочубей (1821–1897 гг.) начала строить особняк в Ницце в 1878 г., но из-за нехватки денег недостроенный особняк пришлось продать, и в 1925 г. здание оказалось во владении города.

Тремя годами позже здесь был открыт музей имени Ж. Шере, «отца афиши и плаката», работавшего в Ницце в последние годы своей жизни. Е. В. Кочубей была олицетворением светской львицы, она увлекалась музыкой, сочиняла романсы, некоторые из которых стали популярными, как замечают историки. Ее можно назвать «дважды Кочубеем Российской империи» – эту фамилию она носила и до замужества. Она была дочерью В. В. Кочубея, полковника, участника Отечественной войны 1812 г., а позднее стала невесткой светлейшего князя В. П. Кочубея, известного русского государственного деятеля. Этот сановник имел 12 детей, и один из его сыновей женился в 1839 г. на своей троюродной племяннице[222].

На Каннском кладбище Гран-Жас так же нашли последний приют как представители высокородной аристократии и разбогатевших буржуа, так и интеллигенции – Лобановы-Ростовские, Барятинские, Хованские, Дервизы, Фаберже. Могилы боевых генералов присоединились к ним после Гражданской войны: Туманов, Церпицкий, Ванновский.

Послереволюционная эмиграция устремилась на Лазурный берег не только по причине мягкого климата, но и потому, что в 1913 г. здешняя колония превратилась в самое большое русскоязычное образование в Западной Европе – она насчитывала 3 300 человек[223]. Кроме того, в 1920-е гг. еще имелись значительные площади необработанной земли, цены на которую были невелики. Русские, приобретая землю, начинали заниматься сельским хозяйством.

Другой крупной русской диаспорой стало российское общество в Риме. Формирование постоянного интереса к этому городу определялось не только его статусом столицы Папского государства, но и значительным культурным наследием разнообразных временных эпох. Поселение российских граждан начало формироваться в столице Папской области одновременно с организацией русской «колонии» в Тоскане, но костяк римской коммуны составили, в отличие от Флоренции, пенсионеры Российской Академии художеств[224]. Причем состав обеих «колоний» трансформировался, ибо члены диаспор постоянно путешествовали по Италии, нанося визиты друг другу и открывая для себя новые места. Пенсионеры попадали под надзор российских послов, а также выделенных для этой цели чиновников. Одним из первых был послан наблюдать за молодыми людьми камергер Ю. В. Кологривов[225].

В 1817 г. с назначением президентом Академии художеств А. Н. Оленина положение с «пенсионерством» значительно изменилось в лучшую сторону. Рост количества русских художников приветствовал посланник в Риме с 1817 г. – А. Я. Италийский – старейший российский дипломат[226].

В последние годы жизни А. Я. Италийского под его началом служил знаменитый поэт К. Н. Батюшков, оставивший о своем начальнике великолепную характеристику[227], а «заботливость» о пенсионерах отразилась в письмах живописца С. Ф. Щедрина, который был выделен А. Н. Олениным в числе трех(!) выпускников, достойных представлять «три знатнейших художества» в Италии (вместе со скульптором С. И. Гальбергом[228] и архитектором В. А. Глинкой).

С возникновением же в 1820 г. Общества Поощрения художников (ОПХ) появился еще один канал, по которому можно было получать стипендию и стажироваться в Италии[229]. Первыми пенсионерами общества стали братья Брюлловы[230]. К. П. Брюллов стал идейным вдохновителем творческой жизни русской «колонии» в ее первый период 1820–1830 гг.[231].

В этот период пенсионеров стали поддерживать русские меценаты, в том числе и женщины. Среди них особенно выделялась только что переехавшая в Рим на постоянное место жительства княгиня З. А. Волконская, но друг княгини Н. В. Гоголь не сошелся характером с К. П. Брюлловым[232], что повлияло на отношения Зинаиды Александровны с великим художником.

Большое значение для художников имела поддержка со стороны семьи князя Г. И. Гагарина, приглашавшего римских пенсионеров «украшать» православную церковь в здании российского посольства, супруга которого – Екатерина Петровна (1790–1873 гг.), дочь статс-секретаря Екатерины II П. А. Соймонова, внучка историка И. Н. Болтина и сестра католического идеолога С. П. Свечиной – находилась при муже, выполняя обязанности жены дипломата и держа открытый дом. Салон посланника посещали О. А. Кипренский, К. П. Брюллов, В. А. Жуковский, А. И. Тургенев, Ф. И. Тютчев. По отзывам современников, Е. П. Гагарина отличалась высокими достоинствами. В. А. Жуковский характеризовал ее в одном из писем к Д. П. Свербееву как «очень замечательную и милую женщину»[233].

Второй период жизни «русской колонии в Риме», укладывающийся во временные рамки 1840–1850 гг., проходил под определяющим влиянием живописи А. А. Иванова. Точное число русских художников, в то время находившихся в Риме постоянно, назвать трудно, ибо некоторые приезжали лишь на определенное время, находясь в постоянных переездах по Италии. Но в письме от 28 декабря 1836 г. неизвестный адресат называет 20 коллег-художников[234].

Русские мастера, попадавшие в безмятежную атмосферу южных городов Италии из Академии художеств, где «царили» строгие педагоги и рутина обучения, наслаждались свободой. Скромные стипендии обеспечивали молодым людям все же безбедное существование, так как цены в Папском государстве «приятно удивляли», а соблазнов в Риме было множество. Н. В. Гоголь в письме к А. С. Данилевскому от 13 мая 1838 г. писал: «Что делают русские питторы (художники – В. О.), ты знаешь сам. К 12 и 2 часам к Лепре, потом кафе Грек, потом на Монте Пинчи, потом в Bongout, потом опять к Лепре, потом на биллиард»[235] (Н. В. Гоголь перечисляет известные места отдыха русских пенсионеров – В. О.). Иногда случались в Риме и «святые годы» – 1 раз в 25 лет. Так, в 1825 г. большой любитель театральной жизни С. Ф. Щедрин отмечал: «В Риме скука смертельная, нет никаких публичных забав, только видишь медленными шагами скитающихся богомольцев»[236].

В 1840 г. правительство России вынуждено было учредить в Риме должность «начальника над русскими художниками», назначив на эту должность секретаря при Российском посольстве П. И. Кривцова. В одном из отчетов Кривцов писал, что хотя он не может похвастаться «поведением наших художников», все же его взаимоотношения с творческими людьми пребывают в «той степени доверенной, без которой никакому начальнику невозможно обойтись»[237]. Вице-президент Академии Ф. П. Толстой проводил также много времени в мастерских художников, помогая не только морально, но и материально[238] колонии живописцев, ставшей к тому времени весьма неоднородной по национальному составу[239].