Русские сказки, богатырские, народные - Страница 5

Однажды Владимир сидел в своих златоверхих теремах со своей супругой Милоликой и своими боярами, за дубовыми столами, за убранными скатертями, за сахарными яствами, ибо день тот был праздничным и вспоминался в честь славной победы над греками. Внезапно послышался тревожный звук ратного рога. Великий князь опечалился, сложил руки на груди, и задумался. От этого и все бояре его приуныли и буйны головы повесили. Один лишь Святоряд, воевода Киевский, сидел не унывая. Вот он встаёт, выходит из-за стола дубового, не допив чары зелена вина, не доев куска сахарного. Он подходит к князю Владимиру, склоняет чело до полу и говорит бодрым голосом: «Ты гой еси, Владимир князь Киевское Солнышко Всеславьевич! Не прикажи казнить, рубить, прикажи слово вымолвить. От чего ты, государь, прикручинился? О чем ты так запечалился? Пусть даже пришла чудь поганая под твой славный Киев-град – разве у тебя нет сильной рати? Прикажи, государь, послать проведать, кто смеет наступать на землю Русскую?

На эту речь князь Владимир отвечал и лёгкой улыбкой: «Благодарю тебя за твоё обо мне усердие. Однако опечалился я не от ужаса: побивал я и войска сильные, разорял и города крепкие, и не один царь пал от рук моих. Мне самому война уже наскучила, жаль мне вас, моих подданных, хотел я прожить с вами мирный век, не хотел я лишь крови человеческой. Но раз уж так учинилось, пошлите двух сильных витязей проведать кто осмелился встать перед Киевом. Кто посмел трубить в боевой рог перед князем Владимиром? Не в бой ли он меня зовёт или просто тешится?

Святоряд откланялся, вышел из терема златоверхого на красное крыльцо и призвал из дворца государева славных витязей. Из собравшихся он выбрал двоих, которые пришлись ему по сердцу и послал их сказать слово княжье.

Славные витязи надели сбрую ратную, сели на добрых коней и выехали в чистое поле. Но там они не увидели ни силы ратные, ни войска великого, а увидели они лишь один белый шатёр. Подъезжают они к тому белому шатру и видят коня богатырского роста необъятного. Конь же, завидя их, перестал есть пшеницу белу-ярую[7], начал бить копытом во сыру землю, и заговорил человечьим голосом: «Встань, пробудись, сильный могучий богатырь, Тугарин Змеевич! К тебе идут послы из града Киева».

Посланные изумились, видя такие странности, но еще более удивились, заслышав пробуждение самого богатыря, ибо чих его уподобился бурному дыханию. Шатёр заколебался и из него показался исполин чрезвычайного роста. Голова его была с пивной котёл, а глаза – с пивные ковши. Витязи не оробели, но исполнили то, что им было велено. Не дойдя до шатра, оба поклонились и начали свою речь посольскую:

«Гой ты, еси, удалой молодец! Ты скажи, поведай нам, как зовут тебя по имени, как величают по отчеству? Царь ты или царевич? Король или королевич? Или ты из иных земель грозен посол?[8] Или ты сильный и могучий богатырь? Или ты поленица[9] удалая? – Прислал нас к тебе Владимир князь, Киевское Солнышко, Всеславьевич, велел проведать кто посмел так встать перед Киевом? Кто мог так трубить перед Владимиром? Служить ли ты пришел князю нашему или переведаться решил с его витязями? Если ты служить пришел, то не честь богатырская стать на лугах княжеских без спроса. Следовало бы тебе послать к нему и о себе доложить. Если же ты решил испытать свои плечи могучие, то уносил бы ты подале свою буйну голову; не одолеть тебе Русь славную. Не в твою пору богатыри славные погибали здесь, перед Киевом; клевали их тела черные вороны, таскали кости их серые волки. Хоть и убьёшь ты здесь богатыря русского, на его место встанут тысячи, а за тысячей – и сметы нет.

Исполин рассердился от таких угроз, глаза его засверкали пламенем; он запыхтел как мех кузнечный и из ноздрей его посыпались искры огненные. Воскричал он громким голосом, словно вдали гром прогремел: «Ой вы глупые ребятишки, неразумные! Посворачиваю я вам буйны головы с могучих плеч. Как посмели вы вести передо мною такие речи? Счастье вам быть посланцами – не топтать бы вам травы-муравы. Вестимо дело, что послов не секут, не рубят. А потому подите вы назад к князю Киевскому и скажите, чтобы учинил он вам опалу великую. Научу я его быть вежливым. Позабудет он как красть княжон болгарских. Не богатырская честь на словах грозить. Покажу я вам её былью, правдою. Я дал крепкое слово князю Болгарскому привезти ему голову Владимира. Скажите вы своему князю: прогневался на него князь Болгарский, грозный Тревелий[10], и не нет ему спасения. Ладное ли дело – похищать княжну славного рода? Если Милолика ему полюбилась, шел бы он в услужение к Тревелию, брату её, и по заслугам его бы князь пожаловал. А ныне уже не имеет он родства, не наглядится он на слёзы Милоликины. Я сдержу своё слово крепкое, богатырское, оторву я его буйну голову с могучих плеч. И не сокроют его леса тёмные, не спасут горы высокие, мне не надобно ни злата-серебра, ни каменьев самоцветных, надобна мне только кровь Владимира.

Окончив речь свою, исполин подхватил близ лежащий камень, величины необъятной, и примолвя: «Не скажу я вам как меня зовут по имени, как величают по отчеству, покажу я лишь вам каковы мои мышцы крепкие, каковы руки сильные». И с этими словами подбросил он камень вверх, легко, как легкое пёрышко, и скрылся тот за облаками.

Посланные с невероятным ужасом смотрели на это невероятное происшествие, дожидались с полчаса обратного падения камня и, не дождавшись, поехали восвояси.

По приезду были они немедленно приведены к великому князю и доложили ему всё виденное ими и слышанное.

Князь изумился и пожалел, что столь пренебрежительно отнесся к шурину своему Тревелию, не дал ему знать о своем бракосочетании с его сестрой, хотя бы через посольство. Но изумление его обратилось в ужас (впрочем, ему не свойственный), когда при названии богатырским конём имени Тугарина Змеевича, княгиня Милолика пролила горючие слёзы и с рыданием возопила: «Погибли мы с тобой, возлюбленный мой супруг! Нет нам спасения от гнева брата моего! Нрав его лютый, и посланный им богатырь Тугарин имеет крылья и зачарованного коня. Когда он сидит на коне, ему не в силах навредить никакое оружие. Он опустошил было всё царство Закамское, принадлежащее царю Болгарскому, если бы тот не вошел с ним в мирное соглашение и не пообещал меня ему в супруги. Но поскольку я не могла помыслить без трепета, что достаюсь чудовищу, и намерена была бежать из отечества, то нарочно поджидала случай, изобретая самые отдаленные и тайные места для прогулок. На счастье моё, я была похищена волжскими разбойниками, и досталась тебе, возлюбленный мой князь. Посему сам рассуди какова должна быть лютость Тугаринова против тебя, когда ты овладел его наречённою невестой. Но я леденею от ужаса, когда представлю себе всю силу этого чародейского чудовища. Я должна была рассказать тебе все эти ужасные подробности, чтобы ты послушал меня, оставил бы своё княжество и спасался со мною за Буг-реку. Ибо только там не действует его волшебная сила. А я с тобою, возлюбленный супруг, буду счастлива даже в самых далёких пустынях. Однако если ты проявишь упорство и воспротивишься моему совету, то молю тебя немедленно лишить меня жизни, ибо не в силах я буду видеть твою неизбежную погибель!

Владимир долго уговаривал её отбросить свои страхи и представлял ей отменные воинские заслуги своих витязей, многочисленность своего воинства и крепость Киевских стен. Однако ни в чём он не преуспел, красавица предалась жесточайшему отчаянию, и только пообещав склониться к бегству мог он ободрить её и привести в состояние рассказать что-либо более подробное о его неожиданном противнике.

Итак, Милолика начала:

Я рождена от болгарского князя Богориса и хазарской княжны Куриданы Чуловны, в городе Жукошине, где в летнее время мои родители обыкновенно проводили несколько месяцев. Этот город лежит на луговой стороне Волги и тем самым доставляет большие выгоды к разным забавам. Рыбная ловля и звероловство по рощам на Волжских берегах были лучшей утехой моей матушки. Особенно когда она была вынуждена проводить дни без Богориса, отзываемого войнами против неприятелей. Однажды случилось так, что обры объявили нам войну[11]. Отец мой не хотел дожидаться вступления их войска в наши области и предварил их поход своим наступлением. Куридана, мать моя, по обыкновению искала способ разогнать грусть своими развлечениями. Через Волгу были перекинуты сети, и рыбаки погнали рыбу болтами в многочисленных лодках. Сама мать моя плыла в позолоченной ладье со всеми придворными и телохранителями. Вдруг на другой стороне реки стоящие горы с ужасным грохотом расступились и наружу показался дивный исполин, едущий на двух крылатых конях, запряженных в колесницу из кованной стали.