Русские сказки, богатырские, народные - Страница 19

Он нашел сего князя в крайней бедности, скованным и в весьма мрачной темнице, со всем его семейством. Можно заключить о благодарности этого владетеля по великости оказанной ему услуги. Он угощал богатыря ещё через многие дни, в кои Чурило согласился принять отдохновение после трудов своих. Марбод уведомил его о происшествиях прошедшего своего несчастья в следующих словах:

«Побежденный вами Сумига, от коего я столько претерпел, не имел ранее ни силы, ни столь длинных рук. Он был рожден в Колхиде от некоего разбойника и, промышляя рукомеслом отца своего, был пойман и казнен отсечением рук. Принужденный ходить по миру для испрошения милостины, попал он к некоторой ведьме. Та, по искусству своему узнав, что он был великий и храбрый вор, обещала ему дать столь длинные руки и силу, каковую он пожелает, если украдет он у стоглазого исполина стерегомую им в кувшине живую воду. Сумига понадеялся на себя и взялся исполнить требуемое при условии, чтоб получить руки столь длинные, чтобы мог охватывать целое войско, и силу, удобную, чтобы всё захваченное раздавить. Стоглазый исполин жил в лесу неподалеку от ведьмы и досаждал ей тем, что все её чары уничтожал орошением живой воды. Трудно было ведьме украсть её, ибо исполин всегда глядел пятидесятью глазами, то есть, когда половина его глаз спала, другая бодрствовала. Сумига выдумал способ заслепить ему глаза песком. Исполин обыкновенно ложился под густым липовым деревом и спал навзничь. Сумига же, запасшись целым мешком мелкого песку, взлез на это дерево во время, когда исполин со своим кувшином ходил прогуливаться. Ни одно из всех ста ок не приметило, что Сумига сидел на дереве. Исполин заснул, вытянувшись, а Сумига высыпал ему половину песку на лицо и заслепил бодрствующую часть глаз. Тот едва взглянул другою частью, почувствовал боль. Остаток песку ослепил ему последнюю. Исполин начал протирать глаза, поставив кувшин из рук на землю, и пока он вычищал сор из глаз, Сумига принес уже добычу к ведьме. Исполин с досады убил ведьму, ибо предполагал, что именно она похитила его сокровище, но до того времени она успела заплатить Сумиге, сделав ему предлинные его руки и подарив столь хитро составленный щит. Этот щит распространяется от малейшего надавливания пальцем на таковую обширность, каковую задумаешь, и притом ни от чего на свете разрушиться не может. Все это узнал я, – продолжал Марбод, – от любимца Сумиги, которому вверил он стражу над моей темницею, и которому он открыл всю жизнь свою. Первый опыт щиту своему учинил Сумига, распространив его через целое Меотийское море, а второй – перейдя по нему над несчастным моим королевством. Он задавил первый отряд войск моих, высланных против него, прикрыв его щитом и наконец обхватив руками главную часть оставшихся моих ратных людей. Он отнял у меня престол и заточил в темницу. Вкус царствовать предпочел он разбойничьему промыслу и не испытывал уже больше силы рук своих против иных государств. Я и подданные мои терпели от него неслыханные притеснения, но небо спасло нас через вашу непобедимую руку».

Наконец Чурило Пленкович, торжествующий своими славными победами и приобретением драгоценнейшего щита, не хотел более продолжать свои странствования и возвратился служить своему монарху. Он показывал действие завоеванного щита и получил похвалу от князя Владимира за таковое приобретение, которое могло оказать великие отечеству услуги. В самом деле, Чурило этим щитом своим уморил некогда с досады скифского полководца Чинчигана, напавшего на Россию с 800 000 войска. Скиф грозил разорить державу Владимирову и требовал, чтобы этот непобедимый князь Русский отдался ему в подданство. Чурило взялся укротить его гордость. Он отправился один, прибыл к воинству скифскому, требовал, чтобы скиф без всяких отговорок дал русскому самодержцу присягу в верном подданстве, со всем своим народом. Тот смеялся таковому предложению, но богатырь тотчас укротил его гордость, закрыв его со всем войском щитом своим. Поскольку в то время скифам случилось стоять в строю, а припасы съестные были в стане, то они с голоду лишились всех сил своих. Чурило собрал деревенских баб и малых ребятишек, поднял щит и велел им скифов гнать из пределов России розгами и помелами. Гордый полководец с досады, а может быть, и с голоду откусил себе язык и умер.

С помощью же этого щита взят был российскими богатырями Царьград на другой день по объявлении войны, ибо Чурило, распространяя щит свой, положил его через Черное море и тем помог внезапному нападению в неожидаемое время и с той стороны, где неприятеля не ожидали. Может быть, этого происшествия нет в истории греческой, но это и неудивительно, ибо высокомерным грекам нельзя было не скрыть столь досадного случая, что кучка русских всадников скончала войну в самом её начале, и притом такую войну, в которой греки предполагали не меньше, как падение всей Русской державы.

Впрочем, насилие времени лишило нас дальнейших сведений о деяниях этого славного победителя Сумиги. Он окончил дни в Киеве, поскольку упоминается о нем отчасти в повести сына его, богатыря забавнейшего изо всех заслуживших сие имя со времени, когда чин сей прославился сильным, могучим богатырем Добрынею.

Этот богатырь славен не столько своею силою, сколько хитростью и забавным нравом. Родился он в Порусии, в доме первосвященника Ваидевута. Богатырь киевский Чурило Пленкович между прочими благодеяниями дому жрецову включил и это. (Читатель, надеюсь, припомнит о походе Прелепы в тенистых лесах для сыскания жилища Кривидова и о ночлеге.) Словом сказать, месяцев через девять после отсутствия Чурилы первосвященник долженствовал был для сокрытия стыда своего объявить всенародно, что Прелепа имеет тайное обхождение с богом страны той Попоензою, или Перкуном. Обрадованный народ приносил благодарные жертвы пред истуканом этого бога за столь крайнее одолжение стране своей, и при этом празднестве Ваидевут умел умножить суеверие порусов, заставив идола пыхать огнем и возгласить, что по особенной вере избранных порусов (и как легко догадаться) за частые и изобильные дары и жертвы он, Попоенза, доставляет им от плоти своей непобедимого защитника, который уже во чреве Прелепы, имеет родиться чрез неделю и назван быть Алеса Попоевич[36].

Неудивительно, что жрец cтоль уверенно отгадал пол обещаемого, ибо тот родился уже за два дня пред этим прорицанием. Народ недоумевал, чем возвеличить признание свое к Перкуну. Назначен сход под священным дубом, предложено: чем наилучше угодить богу – хранителю порусов, и как почтить супругу его Прелепу? Тут начались мнения, голоса и споры. Всяк хотел иметь честь выдумать лучшее средство. Народ разделился на стороны. Предлагали, возражали, сердились и готовы были драться с набожнейшим намерением. Одни уверяли, что ничем так богу угодить не можно, как выколоть Прелепе глаза; и догадка сия, как ясно видимо, была самая острая, то есть, что слепая Прелепа не будет прельщаться мирским, следственно, не подаст причины супругу своему к ревности, удобно могущей навлечь гнев его на всю страну. Другие, завидующие столь разумному предложению и не способные выдумать лучшего, кричали решительно, что это есть богохуление и что предлагающих такое следует сожечь. Иные, которые были поумнее и ненавидели жреца, говорили, что надлежит Прелепу принести в жертву перед истуканом Перкуна, поскольку этим путём учинится она бессмертною. Все голоса имели своих последователей, все кричали вдруг и порознь, и однако из того не выходило меньшего, как погибель Прелепина. Ваидевут должен был дать знак к молчанию, и ему повиновались. «Вы, как простолюдины, – вещал он важно, потирая по седым усам, – не ведаете совета и намерения богов». Признались все в этом чистосердечно и верили, что он говорит правду. Жрец открыл им, что он, как собеседник богов и ходатай у оных за народ, точно скажет им, что предпринять следует. «На острове Солнцеве, – продолжал он, – то есть на том острове, где солнышко имеет баню и ходит омывать пыль повседневно, лежит камень, и на оном камне написано, что подобает Прелепу и с рожденным от нее сыном отвести в храм Перкунов, назначить им особливый покой, сделать жертвенник и приносить в новолуние изобильные жертвы». Он обнадеживал, что сей остров доподлинно есть в своем месте, и показал им в доказательство книгу, в которой без сомнения должно быть описанию о пресловутом острове, потому что книга эта писана красною краскою и имеет золотые застежки.