Русские сказки, богатырские, народные - Страница 12

С этими словами он подхватил меня за волосы и помчал по воздуху. Я увидел всех людей и тварей во всем государстве узров, превратившихся в камень. Наконец чародей провалился со мною под землю, где произвел всё, что вы видели: и то ужасное здание и чудовищ, крылатых змиев, и меня самого представил исполином, коего вы убили и тем разрушили наведённые им чары. Я должен был мучиться беспрестанным страхом от змиев, поминутно старающихся подхватить меня и повергнуть в горящую пропасть на раскаленное колесо. Я имел прежние чувства к моей несчастной царице и терзался отчаянием, что никогда её не увижу и что никогда не освобожусь от моих пыток, ибо чародей, предвидя по своей науке, что мне должно быть освобожденным богатырем, не рожденным от матери (как сам мне о том сказал он для усугубления моего отчаяния), учредил для устрашения его пугающие деревья с человеческими головами, войско полканов и приведенных витязей, которых я с крайним отвращением и муками совести, против воли моей истреблял. Сарагур полагал, что подобное зрелище способно устрашить любого смертного от покушения, и я не ожидал моего спасения, потому что не думал, что на свет когда-либо явится богатырь, не рожденный матерью. Но вы, храбрый избавитель, разрушили злые чары и возвратили бытие целому народу».

Князь Печенежский окончил свой рассказ, и мы увидели царицу узрскую, идущую к нам со всем двором своим. Я не стану описывать восторг влюбленной четы и силу благодарности, которой платили мне все узры за свое избавление. Карсена уведомила меня, что она имела все чувства во время своего окаменения, что трепетала обо мне, когда я сражался с чудовищем, что терпела несносные муки от огненных нетопырей, и что была избавлена от них представшей перед ней женщиной в белом одеянии, в которой я по описанию признал Добраду, и которая возвратила прежний вид всем её подданным и уведомила ее, что заклятие Сарагура уничтожено мною, и что жених её избавился от своего мучительного превращения и что счастью их отныне не будет более препятствий, поскольку Сарагур погиб от руки Болгарского государя. Сама же волшебница после того стала невидимой, добавив, что и об имени её мы в своё время узнаем от своего избавителя.

Я уведомил царицу узров, что она со всеми своими обязана не мне, но всегда покровительствовавшей их волшебнице Добраде, которой я был приведен в её государство и был ею укрепляем в моих подвигах. Но это не мешало изъявлять им свое ко мне признательность. Они убеждали меня остаться с собою и стать участником их счастья и напастей на всю оставшуюся жизнь, и даже князь Печенежский предлагал мне свое государство во владение, но я, будучи предопределен моей благодетельницей совсем к иному роду жизни, отверг это предложение и ненадолго остался при дворе узрском. Ровно настолько, чтобы увидеть совершившееся желание нежных возлюбленных и всеобщую радость соединенных узров и печенегов, составивших с того часа единый народ. Желание заполучить меч Сезостриса не давало мне покоя. Я простился с царственной четой к крайнему их сожалению, потер мой перстень, увидел моего коня, воссел на него и продолжал путь мой, позволив коню везти меня, куда он хочет.

Чрез несколько дней въехал я в пространную долину, которая вся была покрыта человеческими костями. Я сожалел о судьбе погибших и лишенных погребения и предался размышлениям о причинах, приводящих смертных в столь враждебные против себя поступки. Но задумчивость моя пресеклась тем, что конь мой вдруг остановился. Я понуждал его ступать вперед, но он ни на шаг не двигался. Я окинул взором окрестности и увидел пред собой лежащую богатырскую голову отменной величины.[21] Жалко стало мне видеть эту часть тела, валяющуюся, быть может, между погаными костями. Я сошел с коня и вырыл яму, вознамерясь предать земле кость богатырскую. Окончив рытье, поднял я голову и увидел под ней огромный медный ключ. Окончив погребение и, по обычаю, воздвигнув над ним приметный камень, воткнул я мое копье над гробом, ибо не было никакого иного оружия, кое следовало повесить над могилою богатырскою, и в честь этого не пожалел я копья моего. Потом взял я ключ и прочел на нём следующую надпись на славянском языке: «Доброе дело не остается без награды. Возьми сей ключ и шествуй на восток. Ты найдешь медную дверь, и сей ключ учинит тебя владетелем великого сокровища…»

«Но на что оно странствующему богатырю!» – подумал я и хотел было продолжать путь мой, но конь мой не вез меня никуда, кроме как на восток. Я принужден был следовать его желанию, и он остановился перед утесом высочайшего хребта Рифейских (Уральских) гор. Я увидел медную дверь, заросшую мхом, полюбопытствовал узнать хранимое за нею сокровище, ибо не сомневался, чтоб не к этой двери был мой ключ. Я отпер двери. Пространная палата, вытесанная в горе, представилась глазам моим. Не нашел я там никаких сокровищ, но был довольнее, чем если бы овладел сокровищами всего света, увидев в одном углу множество доспехов богатырских, в другом углу – охапку копий булатных, в третьем – множество мечей. И я уже надеялся обрести между ними клинок Сезостриса. Но, перебирая их порознь, меч мой с меня не спадал, следовательно, и не находилось тут искомого, хотя все они были редкой работы. Во время этого упражнения громкий человеческий чих обратил взор мой в четвертый угол, в котором я увидел лежащего воина, только что пробудившегося от глубокого сна. Я подошел к нему и со всей вежливостью спросил, кто он и кому принадлежит эта палата, хранящая столь великие богатырские сокровища. Воин встал и с глубоким поклоном ответствовал мне: «Все это принадлежит вам, ибо вы имеете ключ от кладовой сильного, могучего богатыря Агрикана, а посему и я верный ваш слуга Тароп». Любопытно мне было узнать побольше как об Агрикане, так и о нём самом, почему и попросил я его объяснить мне о том поподробнее.

И Тароп мне поведал следующее:

«Откуда родом был славный и сильный богатырь Агрикан, почти никто не ведает, а известен он стал по великим своим делам. Не осталось ему соперника, ни поборника на белом свете во всю его жизнь. Я верно служил ему двенадцать лет за то, что отнял меня у Бабы Яги и воспоил, воскормил меня вместо отца-матери. Проехали мы с ним все море Хазарское (Каспийское), всю землю Заяицкую и всю землю Закамскую, побили войска сильные и покрутили могучих богатырей, доспехи и оружие которых вы здесь видите, но я так и не смог узнать, откуда Агрикан родом был и как величали его по отечеству. Наконец Агрикан преставился. Перед смертью он учинил завещание, чтобы я прокликал клич во всю землю и созвал бы сильных, могучих богатырей, чтоб они похоронили его близ устья Сакмары-реки, где оная впадает в Яик-реку, и, совершив по нему тризны[22], переведались между собою за его сокровища. Кто останется победителем, тому и палата сия, тому и я достанусь, верный Тароп-слуга. Я исполнил его повеление, отвез его тело на то место, где он велел себя похоронить, и скликал сильных, могучих богатырей. Они съехались, предали тело Агрикана земле со всякими почестями, насыпали над могилою высокий курган[23] и справили тризны. Потом выбрали для побоища то место, где ты видел множество человеческих костей. На этом побоище было богатырей трижды тридевять человек. Они осмотрели сперва кладовую Агриканову и о его сокровищах возрадовались, ибо я пересказывал им, чьи были доспехи, какого богатыря меч-кладенец или копье булатное, и всякому хотелось заполучить во власть свою то, что Агрикан собирал всю жизнь свою и своею добыл рукой крепкою. Они бились дней трижды тридевять, не пиваючи, не едаючи, с добрых коней не слезаючи, и все погибли, кроме одного сильного, могучего богатыря Еруслана Лазаревича. Он остался победителем, ему я отдал медный ключ и самого себя в услуги верные. Мы приехали в сию палату. Но поскольку Еруслан напоследок бился с богатырем Косожским и ему силы почти равной, то и получил рану крепкую. Он заночевал со мною в этой кладовой своей, и рана его загорелась огнем смертным. Он призвал меня голосом болезненным и вещал ко мне: «Ты гой еси, верный Тароп-слуга! Вижу я кончину свою скорую, не жить уже мне на белом свете, не владеть сими сокровищами. Я видел ныне во сне сильного, могучего богатыря Агрикана. Он возвестил мне конец мой и велел тебя со всеми сокровищами запереть в сей палате, а мне, взяв ключ, идти на ратное поле и там посреди прочих богатырей окончить жизнь мою. Я оставляю тебя. Ты будешь спать сном богатырским ровно тридевять лет, а я столько же лет буду лежать без погребения, пока через все это время не выищется добродетельного богатыря, который бы, наехав, сжалился над моими костьми и предал бы их погребению. Однако не опасайся, ты не останешься навечно в своём заключении. Найдётся богатырь, от которого и твое имя учинится в вечной памяти и коему ты послужишь верой-правдою». Сказав это, простился Еруслан со мною, запер меня в этом месте, и я спал все эти годы, не просыпаючи. Теперь же вижу, что настает мне служба великая; для того не сомневаюсь, чтоб не вы были тот славный богатырь, который погреб кости Еруслановы и у которого определено мне в верных услугах прославиться».