Русские плюс... - Страница 116

Кого же выдавливать из себя? Человека? Но для этого надо забыть и предать слишком многое, и не только из породившей «интеллигентов» русской истории двух последних веков, но и из двух тысяч лет мировой истории, и не только из опыта христианского, но — всех авраамических религий, то есть религий личного завета, а может, и вообще из опыта человека как такового. Ибо по ходу мировой драмы человек как победитель опростоволосился, а как сын — никак в себя не поверит, никак не смирится с этим. То, что русский интеллигент в череде этих испытаний оказался в роли нищего и принял «зрак раба», — правда. Правда и то, что этого раба он из себя «по капле выдавливает». Роль довольно неаристократическая, и облик нехорош. Но драма-то — божественная. Идея в ней — великая. Больше самого человека. То есть больше ветхого Адама.

Во времена, когда за перестройку бренного мира, то есть за возведение полигонов и заводов взялись наши отцы (для уважаемой Шуги Абдижамиловны, впрочем, они деды), на подобные рассуждения ответ был один: на кой нам ляд все это, когда мы вот-вот ветхого Адама перекуем в новейшего, а нищего так обогатим, что себя не узнает?

Не получилось. Ни перековать, ни обогатить. И не получится. Будем и дальше духом ветхие да нищие. А потому не отрекайтесь от пророков — ни от христианских, ни от мусульманских: без них с бренным человеком не справиться. И интеллигенцию не выдавливайте. Уж если кто способен выносить идею, которая выше, больше, ценнее самого человека, — так именно она. Чего и взыскует воспаленным духом Шуга Нурпеисова.

Из-за чего и анафемствует. Ее исповедь — манифестация возрождающегося духа. Ее статьями национальный дух возрождается — самосознание казахов. Но именно потому, что это дух, — он должен сознавать национальную стадию именно и только как стадию. Как форму. Как носительницу. Национальное — это лодка, без которой можно утонуть в океане всемирного, общечеловеческого. Само по себе возрождение самобытного не есть конечная цель ни государства, ни людей… Это лишь исходный пункт.

Великолепно сказано. Горизонт, открывающийся из исходного пункта, настолько широк и просторен, что, право же, можно не пугаться того, что болтаются в волнах и «заморские штучки», а океан, в который вплывает «национальная лодка» так велик, что можно и не заметить, что иной пловец выдавит в него из своей души пару капель ненавистной «интеллигентности». Когда с такой чистой страстью кричат: Анафема! — это звучит как «Осанна!» Когда пророчествуют о том, что близок к завершению темный век, а там, следом, грядет век золотой, — спорить не хочется. И впрямь бы — из нашего вонючего хаоса да в вечность, без промежуточных станций!

Я думаю, что именно это и в исламе ищет, любит и ценит Шуга Нурпеисова: полет сразу — от частной истины к изначальному проекту — без тех половинных и смешанных состояний, где возникает отец, то ли слиянный, то ли неслиянный с сыном, и маячит то соединение божественного и человеческого, о котором иудаистские максималисты говорили как о дурной смеси чистоты и грязи… оставим этот спор богословам, но учтем, что смысл появления христианства с его «ступенностью», сама эта версия схождения Бога в мир есть попытка все-таки этот мир изменить.

Так ведь исламские мудрецы о том же думают.

И индуистские…

«Вся власть брахманам!» — провозглашает Шуга Нурпеисова, сметая межрелигиозные перегородки.

То есть не царям, не воинам и, уж конечно, не тем торгашам, которые суетятся в хаосе повседневья, с рынком или без. Святым жрецам-мудрецам власть!

В принципе хорошо. Но они мудрецы, пока пребывают в «ауре чуда», вкушая горний воздух духовности. Там им и место. Но власть штука ползучая, тем более «вся власть». А если дух сползет к власти на уровень махалли? Ведь неизбежно он должен спуститься в мир, туда, где надо определять ежедневную жизнь и поступки людей, впряженных в «этот проклятый быт». И тогда на месте всяких мистиков, гностиков, суфиев и даосов окажется — кто? Брахман повседневья, скромный сельский мулла. И какими зарядами насытит он душу так называемого простого народа, вернее, как оформит и куда направит он чувства этого народа — мы это можем предугадать?

Предугадать не можем. А пронаблюдать можем. В современном Алжире, например.

Да Шуга и сама это чувствует. Достаточно было немного ослабить узду контроля в Иране, и народ потихонечку уже ищет как бы пуститься во все тяжкие. Вот то же мгновенно случилось и с народами СНГ. Хорошо еще, что не со всеми.

Узда контроля — это еще брахманы? Или уже кшатрии?

А тот джихад, который объявляет Шуга Нурпеисова, — это какой джихад? Джихад руки? Не поверю. Джихад меча? Не поверю. Скорее, Джихад языка, а еще точнее — Джихад сердца. Огненное очищение собственной души.

Идеал — это недостижимость, зато уверовав в великое, мы меняем сам тип ментальности и собственные возможности.

Чтобы придать этой глубокой мысли еще и остроту (хотя вроде бы затем и учат человека глубокому, чтобы он перестал быть рабом острого), — ниже добавляет:

Идеал выстрадывают, а не берут штурмом, как Зимний.

О да. У нас (во «все той же» России) было много «зимних» задач. Индустриализация, например. За пределами нормальных возможностей. Надо было эти возможности расширить. Пришлось поверить в миф (раскаленный, запредельный, огненный). Думали, что строим коммунизм, а на самом деле строили армию и казарму для мировой войны. Без такого орфического экстаза и казармы бы не построили.

А нельзя ли миф — без казармы?

Можно. Но найти правильное соотношение между чудом, пламенеющим в душе, и правдами, искрящими в хаосе наличной реальности, — посильно, наверное, лишь одному Аллаху. Посему Мохаммед, пророк Его, учил различать малый джихад и большой: борьбу с неверными и духовное самосовершенствование.

Если спрашивать, что все же милей обществу, то безусловно малый джихад — внешние исправления.

Мне милей Шуга Нурпеисова — потому что избирает большой джихад.

За всяким словом неизбежен шлейф. Любовь — без взаимности. Взаимная вежливость — порядок на дорогах. Я бы даже сварьировал: взаимность свыше нам дана, замена счастию она…

А химеру не хотите? Славянское единство — как умозрительная фикция. Как интеллигентская выдумка, не имеющая под собой почвы. Как пропагандистская уловка для наивных душ. Тут и за «взаимность» схватишься, как за соломинку…

Но в самом деле: какая реальность прощупывается под «славянством»? Когда-то считали: это племя. Самые рисковые антропологи говорили: раса. Однако попробуйте, вычлените общий этнотип славянина, вытащите из-под наслоений. На западе обнаружится высокий, светлоглазый, похожий на прибалта блондин. На юге — полная противоположность: брюнет, черноглазый, да еще и с формой носа, характерной для кавказцев. На востоке с формой носа все в порядке, и русые волосы в законе, но — скулы! Разумеется, найдутся теоретики славянства, которые скажут, что русские — это уже не вполне славяне, что в них полно финских, тюркских и прочих примесей. Но тогда и болгары с их тюркским происхождением — не вполне славяне. Тогда в любом чехе, пьющем пиво и экономящем кроны, вы найдете столько же немецкого, сколько и славянского. Поляк же, романтической героищизной своей немцу явно противостоящий, долго будет искать свои корни, мучительно соображая, когда и как порусское превратилось в прусское.

Разумеется, в веках и тысячелетиях не всегда уследишь, какая бабушка ведет род от какой прабабушки: в таких вопросах важна не столько этногенетика, сколько этнологика. То есть: кем люди себя числят, кем хотят быть, тем и будут. Так что если хорваты в лице Павелича заявляют, что они по происхождению не славяне, а готы, — попробуем признать их таковыми. Если о своем готском происхождении в 1943 году докладывают Гитлеру босняки, можно только пожелать им идти туда, куда им так хочется. Да ведь, кроме готов, есть еще спасительные, всеевропейские, неславянские кельты, и если учесть, что следы их присутствия обнаружены прямо под Краковом….