Русские народные сказки
(Илл. Р. Белоусов) - Страница 9

— Ну, старик, отдадим Марфутку замуж.

— Ладно! — сказал старик и полез на полати.

А старуха ему вслед:

— Завтра встань пораньше, запряги лошадь в дровни и поезжай с Марфуткой. А ты, Марфутка, собери свое добро в коробейку да надень чистую сорочку: пойдешь с отцом в гости.

Добрая Марфуша обрадовалась, что ее повезут в гости, и всю ночь спала сладким сном. Поутру встала, умылась, собрала свое добро в коробейку и сама нарядилась, и была девка — хоть куда невеста! Старик ни свет ни заря запряг лошадь в дровни, подвел к крыльцу и пошел в избу, сел на лавку и сказал:

— Ну, я все изладил, а ты, Марфуша, готова?

— Готова, батюшка!

— А если готовы, так садитесь за стол да жрите! — крикнула на них старуха.

Старик с дочкой сели за стол, а старуха подала им ковригу хлеба да миску старых щей и промолвила:

— Ну, голубка, ешь поскорее да убирайся с глаз моих; я вдоволь на тебя нагляделась! Старик! Увези Марфутку к жениху, да смотри сперва поезжай по дороге, а после сверни направо, на темный бор, — знаешь, прямо к той большой сосне, что на пригорке стоит, — и там отдай Марфутку за доброго молодца за Морозка.

Старик вытаращил глаза, разинул рот и перестал щи хлебать, а дочка завыла.

— Ну что тут нюни-то распустила! Ведь жених-то красавец и богач! Смотри-ка, сколько у него добра: все елки, сосны и березы в пуху; житье-то завидное, да и сам он богатырь!

Старик встал молча, поклал пожитки на дровни, велел дочери накинуть шубку и пустился с нею в дорогу. Долго он ехал, скоро ли приехал, не ведаю: скоро сказка сказывается, не скоро дело делается. Наконец доехал до бора, своротил с дороги и, забравшись в непроходимую глушь, остановился и велел дочери слезать. Здесь под огромной сосной поставил он коробейку, усадил на ней дочку свою и сказал:

— Сиди и жди жениха, да смотри — принимай ласковее.

А после заворотил лошадь— и Домой.

Девушка сидит на коробейке и дрожит: озноб ее пробрал. Хотела бы заплакать, да в очах слез нету. Вдруг слышит: невдалеке Морозко на елке потрескивает, с елки на елку поскакивает да пощелкивает. Очутился он возле девицы и говорит ей с высокой сосны:

— Тепло ль тебе, девица? Тепло ль тебе, красная?

— Тепло, тепло, Морозушко!

Мороз стал ниже спускаться, больше потрескивает, громче пощелкивает и спрашивает девицу:

— Тепло ль тебе, девица? Тепло ль тебе, красная?

Девица чуть дух переводит, и все говорит:

— Тепло, тепло, Морозушко!

Мороз еще пуще затрещал, сильнее защелкал и опять спрашивает:

— Тепло ль тебе, девица? Тепло ль тебе, красная?

Девица начинала замерзать и чуть слышно отвечала:

— Ой, голубчик Морозушко, твое тепло, твое и холодно.

Тут Морозко сжалился, окутал девицу шубами, отогрел одеялами.

Наутро говорит старуха мужу:

— Поезжай, старик, в поле да буди молодых!

Старик запряг лошадь и поехал. Подъехал к дочери, он нашел ее живую, на ней шубу хорошую, фату дорогую и короб с богатыми подарками. Не теряя времени на расспросы, старик сложил все на воз, сел с дочерью и отправился домой. Как же изумилась старуха, когда увидала свою падчерицу здоровую и невредимую, да еще в новой шубе и дорогой фате.

— Э, голубушка, постой, меня не проведешь!

Вот немного спустя говорит старуха мужу:

— Увези-ка и моих дочерей к жениху; он их еще не так одарит!

Не скоро дело делается, скоро сказка сказывается. Рано поутру старуха дочек своих накормила и как следует под венец убрала-нарядила и в путь отпустила. Старик свез их на то же место, куда и Марфушу возил, и оставил под сосною. Наши девицы сидят да посмеиваются:

— Что это у матушки выдумано — в лесу замуж отдавать? Разве в нашей деревне нет и ребят! Не ровен черт придет — не будешь знать, как и отвязаться!

Девушки были в шубках, а все-таки прозябли.

— Что, Параха? Меня мороз по коже подирает. Ну, как суженый-ряженый не придет? Ведь мы замерзнем.

— Полно, Машка! Коли[6] женихи рано собираются?

— А что, Параха, коли придет один, кого он возьмет?

— Не тебя ли, дурища?

— А то небось — тебя!

И пошли друг дружку отчитывать…

Вот Морозко начал потрескивать, с елки на елку поскакивать да громко-звонко пощелкивать. Девицам показалось, что жених едет.

— Чу, Параха! Уж едет да с колокольчиком.

А Морозко все ближе да ближе; наконец очутился на высокой сосне, наклонился к девицам и спрашивает;

— Тепло ли вам, девицы? Тепло ли вам, красные?

— Ой, Морозко, больно студено! Чуть мы не замерзли, ждем суженого, а он запропал куда-то, чтоб ему пусто было.

Морозко стал ниже спускаться, пуще потрескивать, чаще пощелкивать.

— Тепло ли вам, девицы? Тепло ли вам, красные?

— Поди ты к черту, что пристаешь! Вишь, у нас руки и ноги отымаются.

Морозко еще ниже спустился да так приударил, что девицы совсем окостенели.

Наутро говорит старуха:

— Запряги, старик, пошевни[7], положи охапочку сена да возьми теплые одеяла. Чай, девки продрогли: на дворе-то страшный мороз! Да проворней поворачивайся!

Старик живо собрался: не успела старуха и позавтракать, как он был уже в дороге. Приехал к сосне, а дочки лежат мертвые. Он поднял их, положил в пошевни, покрыл одеялами и повез домой. Старуха выбежала к нему навстречу:

— Где мои детки?

Бросилась к пошевням, поснимала одеяла — и словно гроза разразилась:

— Что ты наделал, старик? Уходил ты моих дочек, моих кровных деточек, ненаглядных пташечек! Вот я ж тебя кочергой попотчую!..

— Полно, безумная! Вишь ты, на богатство польстилась, а я чем виноват, ты сама захотела…

Старуха посердилась, побранилась, да после с мужем помирилась, и стали они жить да быть, добро наживать, лихо не поминать. Скоро присватался за Марфушу добрый молодец; на ее свадьбе и я был, мед-пиво пилу по усам текло, в рот не попало.

СКАТЕРТЬ, БАРАНЧИК И СУМА

Жили-были старик да старуха. Пошел раз старик на реку рыбу ловить. Смотрит — попался в сети журавль; бьется, рвется, выбраться не может. Пожалел старик журавля.

«Зачем, — думает, — такой доброй птице пропадать?»

Подошел к журавлю и помог ему из сетей высвободиться. Говорит ему тут журавль человеческим голосом:

— Спасибо тебе, старичок! Никогда твоей услуги не забуду. Пойдем ко мне домой — дам тебе хороший подарок.

Вот они и пошли, старик да журавль.

Шли, шли и пришли на болотце, к журавлевой избе. Вынес журавль полотняную скатерть и говорит:

— Ну, старичок, вот тебе подарок. Как захочешь есть-пить, разверни эту скатерочку и скажи: «Напои-накорми, скатерочка!» — все у тебя будет.

Поблагодарил старик журавля и пошел домой.

Захотелось ему по дороге есть. Сел он под кусток, развернул скатерть и говорит:

— Напои-накорми, скатерочка.

Только сказал — и сразу на скатерти все появилось: и жареное и пареное, ешь — не хочу.

Наелся, напился старик, свернул скатерочку и пошел дальше. Долго ли, коротко ли шел — застигла его в пути темная ночь. Зашел он в избу к богатому мужику и просится:

— Пустите ночевать прохожего человека.

— Ночевать пустим, — говорит хозяин, — угощенья не проси.

— Да мне и не надо угощенья, — отвечает старик. — У меня такая скатерочка есть, что всегда и накормит и напоит вдоволь.

— А ну-ка, покажи!

Старик развернул скатерочку!

Не успел сказать — на скатерти все появилось, что душе угодно. Удивился хозяин и задумал украсть эту скатерть.

Как только старик заснул, он вытащил у него чудесную скатерть, а на место ее свою подложил — простую.