Русские народные сказки
(Илл. Р. Белоусов) - Страница 46

Припал Иван-царевич к сырой земле:

— Слышу: впереди тишь да гладь, сзади непомерный шум.

— Это погоня близка!

Оборотилась Елена Премудрая колодцем. Ивана-царевича сделала ясным соколом. Сидит сокол на срубе, хрустальную воду пьет.

Приехала погоня к колодцу. Не видно дальше следов, не видно людей в чистом поле. Поворотила погоня назад.

— Ваше царское величество, не видать ничего в чистом поле. Только и видели один колодец, из того колодца ясный сокол хрустальную воду пьет.

— Эх вы, дубовые головы! Это же дочка моя умудряется. Вижу, вижу — моя выучка! Умнее меня хочет быть, придется самому с ней силою померяться.

Поскакал сам царь водяной немилостивый в погоню.

Скачут Елена Премудрая и Иван-царевич чистым полем, зеленым лугом. Елена Премудрая говорит:

— Припаду-ка я к сырой земле, послушаю. Не услышу ли чего?

Припала Елена Премудрая к земле:

— Ох, стучит, ох, гремит! Это отец за нами гонится.

Скачут они, скачут во всю прыть, а погоня по пятам.

— Есть еще у меня оборона от водяного царя, — говорит Елена Премудрая.

Бросила она позади себя щетку. Сделался дремучий лес — руки не просунешь, а кругом в три года не обойдешь. Вот водяной царь грыз-грыз дремучий лес, проложил себе тропочку, пробился и опять в погоню.

Близко-близко, вот-вот нагонит. Бросила Елена Премудрая гребенку. Сделалась высокая-высокая гора. Не пройти, не проехать.

Водяной царь копал-копал гору, проложил тропиночку и опять погнался за ними. Вот-вот нагонит. Вот-вот рукой схватит.

Тут Елена Премудрая махнула полотенцем, и сделалось великое-великое море. Царь прискакал к морю, видит, что пути-дороги дальше нет, и поворотил домой.

Подъехал Иван-царевич с Еленой Премудрой к своей земле и говорит ей:

— Я вперед пойду, за тобой карету пошлю. А ты меня здесь подожди.

— Смотри же, — говорит Елена Премудрая, — в правую щеку никого не целуй, а то меня позабудешь.

— Ладно, — говорит.

Вот он домой пришел. Все обрадовались. Он всех целует, — в правую щеку никого. А как стал мать целовать — поцеловал ее в обе щеки и сразу Елену Премудрую позабыл.

А она стоит, бедная, на дороге, дожидается. Ждала-ждала, не идет за ней Иван-царевич. Пошла она в город, нанялась в работницы к бабушке-задворенке.

А Иван-царевич задумал жениться, сосватал невесту и затеял пир на весь мир.

Узнала про это Елена Премудрая, пошла на царский двор, стала у поварни. А у царицы в ту пору пирог свадебный сгорел. Плачет царица, Елена Премудрая подошла к ней, поклонилась.

— Дозволь мне, царица, тебе новый пирог испечь.

Делать нечего. Дала царица Елене Премудрой всякого припасу. У Елены Премудрой в час пирог поспел. Поблагодарила ее царица, дала ей милостыню. А Елена Премудрая и говорит:

— Дозволь мне, царица-матушка, у дверей постоять, на пир поглядеть.

— Ладно, стой — говорит.

Вот стали жениха с невестой поздравлять, стали пирог разрезать. Вылетели из пирога два голубка.

— Поцелуй меня, — говорит голубь голубке.

— Нет, — говорит голубка, — я тебя поцелую, а ты меня позабудешь, как позабыл Иван-царевич Елену Премудрую.

И в другой раз говорит голубь голубке:

— Поцелуй меня!

— Нет, я тебя поцелую, я тебя пожалею, а ты меня забудешь, как забыл Иван-царевич Елену Премудрую.

Тут вспомнил Иван-царевич Елену Премудрую, по сторонам поглядел, у дверей ее увидал. Вскочил из-за стола, взял ее за руки белые, к отцу с матерью подвел и говорит:

— Вот моя жена Елена Премудрая! Она меня спасла, она меня выручила.

Царь ему отвечает:

— Ну, если у тебя такая жена, честь тебе и слава на долгую жизнь.

У царей не пиво курить, не мед варить — собрали пир да за свадебку.

Стали Иван-царевич и Елена Премудрая жить-поживать да добра наживать, да лихо избывать.

ФИНИСТ — ЯСЕН СОКОЛ

В некотором царстве, в некотором государстве жили-были старик со старухой. И было у них три дочери. Старшая и так и сяк, средняя собой пригожая, а младшая умница-разумница и такая красавица, что ни в сказке сказать, ни пером описать: брови соболиные, очи соколиные, русая коса до пояса.

Вот собрался раз старик на ярмарку. Позвал он дочерей и говорит:

— Дочери мои любимые, хорошие да пригожие, что мне вам на ярмарке купить?

Старшая дочь говорит:

— Купи мне, батюшка, сарафан шелку лазоревого, да такой, чтобы соседские девки со злости сохнули.

Средняя говорит:

— Купи мне, батюшка, бусы дорогие, да такие, чтобы подруженьки с зависти лопнули.

— А тебе что купить, меньшуха моя любимая?

— А купи мне, батюшка, аленький цветочек, да краше которого нету на белом свете.

Подивился старик, покачал головой, да делать нечего.

Вот поехал старик на ярмарку, купил сарафан шелку лазоревого, купил бусы золотые, а аленького цветочка нет как нет.

Выехал он за околицу. Вдруг видит — идет навстречу старичок седенький, армячок серенький, а в руках у него цветок аленький, да краше которого нет на свете.

Вот отец и говорит:

— Не продашь ли, дедушка, цветочек аленький?

— Не продажный он, а заветный.

— А какой на нем завет?

— Вот если дочь твоя пойдет замуж за сына моего Финиста — ясна сокола, бери цветок, а нет — проезжай мимо.

— Ну, неволить дочку не буду, а по сердцу будет — перечить не стану.

Отдал ему старичок цветок и как сквозь землю провалился.

Вот приехал домой, отдал дочерям сарафан шелку лазоревого, отдал бусы золоченые, а младшей дочери и говорит:

— Не люб мне цветочек твой аленький. Я за него тебя замуж посулил неведомо за кого — за Финиста — ясна сокола.

— Ничего, — говорит, — батюшка. Я Финиста — ясна сокола давно знаю, у подруг в гостях с ним не раз встречалась.

Взяла девица аленький цветочек и к себе в горницу убежала.

Поставила цветочек на окошко, распахнула ставеньки и говорит:

— Полно тебе, Финист — ясен сокол, по поднебесью летать, скучно мне без тебя, красной девице.

Откуда ни возьмись, влетел в окно сокол, об пол грянулся, добрым молодцем стал.

А как улетел обратно, дал ей перышко из левого крыла.

— Чего, — говорит, — захочешь, моя любушка, в правую сторону перышком взмахни — все тебе явится, в левую взмахнешь — все спрячется.

Вот настало воскресенье. Стали старшие сестры в гости к соседям собираться. Наряжаются в сарафаны нарядные, достают платки новые, надевают бусы золоченые, да над младшей сестрой посмеиваются.

— А ты, умница-разумница, что наденешь!? У тебя и обновок-то нету! Сиди дома со своим цветочком аленьким.

— Ничего, — говорит, — сестрички, мне и дома хорошо.

Только сестры из дому ушли, побежала девица в свою светелку, открыла окошечко, махнула перышком в правую сторону.

Отколе ни возьмись, подскакала карета золоченая, в три пары лошадей запряженная, выскочили слуги проворные, одели ее, на пир к соседям повезли. А гости на пиру есть-пить перестали, все на нее смотрят, дивуются…

— Откуда эта царевна заморская?!

Чуть праздник кончился, села девица в карету золоченую, только ее и видели.

Домой приехала, в левую сторону перышком махнула. Все из глаз пропало. Села у окошечка в пестрядинном сарафанчике, в пяльцах шьет, нитку к нитке кладет.

Прибежали сестры, стали рассказывать ей:

— Была у соседей царевна заморская, красоты неописанной, одежды невиданной. А ты, дурочка, дома сидела, ничего не видела.

— Ничего, — говорит, — сестрички, вы так хорошо рассказываете, будто я сама все видела.

Вот и второе, и третье воскресенье так велось. А на четвертое воскресенье, как стала девица раздеваться, забыла из косы бриллиантовую булавку вынуть. Стали ей сестры про царевну заморскую рассказывать, да одна и заметила:

— Что это у тебя, сестричка, булавка в косе точь-в-точь, как у заморской царевны была?