Русские народные сказки
(Илл. Р. Белоусов) - Страница 31

«Дай лучше глаза завяжу, все не так страшно будет лютую смерть принимать!»

Завязал глаза платком и прилег к лошадке.

Королевский богатырь смотрит.

«Вот, — думает, — вояка! Глаза завязал — значит, на себя надеется! Да ведь я не хуже тебя, и сам то же сделаю!»

Только завязал он глаза да пригнулся к своему богатырскому коню, а уж Фомке наскучило ждать, глянул Фомка, смекнул, в чем дело, выхватил у богатыря меч-кладенец и тем мечом отсек ему голову.

Берет он коня богатырского, хочет на него сесть, да никак не влезет. Привязал того коня к столетнему дубу, взобрался на дерево и спрыгнул на седло.

Почуял конь седока, как рванется — и вырвал дуб с корнем вон; летит во всю мочь богатырскую и волочит за собой громадный дуб. Фома Беренников кричит:

— Помогите, помогите!

Неприятели дрогнули и побежали с испугу врозь. Богатырский конь их ногами топчет да столетним дубом бьет; всех перебил до единого!

Вот и пишет неверный к Фоме Беренникову грамоту:

«Никогда не буду с тобой воевать».

А Фомке то и надобно! И дивуются Илья Муромец и Алеша Попович млад тому Фомке Беренникову.

Приезжает Фомка к Белому царю.

— Чем тебя жаловать — спрашивает царь. — Бери казны золотой сколько надобно, или полцарства моего, или царевну прекрасную.

— Давай царевну да позови на свадьбу меньших моих братьев: Илью Муромца да Алешу Поповича млада.

И женился Фома Беренников на Прекрасной царевне, жил с нею долго и счастливо и до самой смерти слыл сильным-могучим богатырем.

ЗОЛОТОЙ САМОВАР

Жил у попа молодой батрак Осип. Работник он был на все руки. Что бы поп его ни заставил, все он делал исправно. Хоть из бедной крестьянской семьи он вышел, но был здоров, кровь с молоком. И на лицо был пригож. Оттого на парня и девушки заглядывались. Если он в церковь придет — не столько богу молятся, сколько на Осипа смотрят.

Как-то поп и дал Осипу наказ:

— Истопи-ка баню, да пожарче. Хочу в жаркой бане помыться!

— Ладно, — ответил батрак. А про себя подумал: «Так натоплю, что прожаришься».

Топит Осип баню, дрова все подкидывает. Так натопил, что волосы от жары трещать стали. Да еще на раскаленную каменку три шайки воды вылил. От этого в бане такая жара поднялась — усидеть невозможно, дышать нечем. Вдруг видит Осип — из-под печки змея ползет, да такая толстая, о каких он никогда не слыхал. Схватил Осип кнут ременный, которым коней погонял, и ну им змею хвостать. Хвощет Осип змею с плеча мужицкого, а змея вьется, вертится, так и хочет от парня уйти. Но не тут-то было, Осип был не из таких, чтоб змею живой упустить.

Чем больше Осип змею бьет кнутом, тем она толще делается.

Бьет, бьет — кожа на ней мешком и повисла. Надулся этот мешок и лопнул, как мыльный пузырь. Остолбенел Осип: на месте страшной толстой змеи появилась дева прекрасная.

Бросилась эта дева к Осипу. Обняла его, расцеловала и говорит:

— Ты, Осип, меня из неволи вырвал, жизнь мою спас!..

Стоит Осип, слова произнести не может. А дева продолжает:

— Возьми, Осип, мою змеиную кожу и сожги в печке!.. Как сожжешь, я навечно твоей женою стану.

Парень хоть смел и здоров был, но такого чуда испугался. Потом обгляделся и говорит сам себе: «Жалко такую красавицу упускать». А как подумал, что она в змеиной коже была, опять Осипу не по себе стало. Смотрел, смотрел он на красавицу и не удержался — обнял ее, поцеловал. Поцеловал так, как никого в жизни не целовал.

И полюбил ее Осип с этих пор, как никого не любил. Говорит он ей:

— Даю и я тебе слово быть мужем. Скажи только мне, откуда ты родом и как попала сюда, к попу в баню.

— Об этом, Осип, после скажу, а сейчас не медли, сожги змеиную кожу, не сожжешь — погубишь меня, потеряешь свою любовь и счастье.

Выпустил Осип красавицу из объятий и тут же бросил змеиную кожу в печку. Кожа сгорела. Осип обнял девицу крепче прежнего и вышел с нею в предбанник. Сели они на лавочку. Сидят, ласкаются, друг другу в глаза смотрят. Осип и спрашивает:

— Расскажи, откуда ты родом, где жила, как здесь очутилась?

Тут красавица Осипу и отвечает:

— Я девушка из здешних мест, но кто мои родители — не знаю. Мне было три года, когда я вышла из дома родителей и заблудилась.

Долго я ходила по лесу, голодная, всего боялась. Выбилась из сил, села на пенек — и не встану. Вдруг ко мне старец подошел. Взял меня на руки и унес к себе. Старик волшебником оказался. Я этого старика боялась и сильно плакала, а он слез терпеть не мог и превратил меня в змею: змеи-то не плачут, у них слез не бывает. С тех пор я змеею и ползаю по лесам да болотам, а живу я в местечке «Замки». А где и как я там жила, об этом, Осип, после узнаешь. Сколько же лет я, как прислуга, служу этому старику — точно и не помню: в горе-то со счета сбилась. Только видишь — за это время я невестой стала. Когда я при старике служу, тогда я девушкой бываю. Он; как говорит, на мою красоту любуется. А когда мне гулять идти, он меня в змею превращает. Вот так я жила и выросла. Одевал меня старик нет того лучше, вот так, как ты, Осип, меня сейчас видишь.

Передохнула дева и вновь начала про свою жизнь сказывать:

— А ползла я на прогулках, куда хотела. Не раз я и сюда к церкви приползала, а в темные вечера — и в деревню. Видела, как люди живут и работают. Смотрела и на вашу молодую жизнь, видала, как вы — парни да девушки — обнимаетесь и целуетесь. Завидно мне было, что судьбою я так обижена, сколько я плакала без слез! Не раз я думала, как бы найти сердечного друга и от души его полюбить — быть верною женой, детей ему приносить и трудиться, как все честные женщины. До глубины души завидовала я людской жизни. А вот как сегодня все со мною получилось — и сама в толк не возьму. Из волшебной змеи навсегда в человека превратилась. В нашей с тобою встрече, Осип, счастье наше.

Твой кнут и жаркая баня меня отыскали, нас с тобою породнили. Здесь мы нашли любовь свою. Верно я говорю?

На том они еще раз обнялись, крепко расцеловались и дали клятву друг друга любить вечно.

В тот же день, как только поп вернулся из бани домой, Осип пришел к нему и стал просить обвенчать… Смекнул поп, что в его дом после женитьбы Осипа войдет дешевая работница, согласился. Открыл поп церковь, приготовился к венчанию и спрашивает жениха, как красавицу-невесту зовут, чтоб в книгу записать. А Осип и сам не знает, стоит, переминается с ноги на ногу, рта открыть не может: ведь не скажешь попу, что только сегодня змея в невесту превратилась.

— Что, аль от счастья языка лишился?! — сказал поп. — Ну, да ладно, не с красивым именем жить, была б жена хороша, а там хоть Акулькой назови!..

Так поп и записал: обвенчался раб божий Осип с рабою Акулькой.

С тех пор и стал Осип с женою жить. Жили они так, что на их семейное счастье соседи любовались. Кто ни посмотрит на красоту Акулины, на ее руки, спорые в работе, каждый спросит:

— Где ты, Осип, такую жену откопал?

А Осип только улыбнется и промолчит.

Народила Акулина Осипу целую кучу детей, и все один другого лучше.

Трудно стало Осипу с женою такую семью кормить. Хоть работники они были хорошие, но не на себя, а на попа работали — получали гроши.

Как-то Акулина и говорит мужу:

— Сходи, Осип, туда, куда я пошлю. Если мой совет выполнишь, будем жить счастливо. А идти тебе не так далеко— туда, где я прежде жила, на «Замки», к старцу-волшебнику. Он в помощи нам не откажет. Старик богат, счета своей казне не знает. А все его богатство — в золотом самоваре. Сам самовар — не золотой, такой, как и все, — из желтой меди сделан. Вот этот самовар и проси, кроме ничего не бери. Будет старик тебе обещать и давать много ценных вещей — от всего отказывайся. Только тогда он издаст тебе самовар, о котором я тебе говорю.

— А как я до этого старика дойду? Да если и доберусь до него, так он меня не знает! — сказал Осип. — Он ведь волшебник, вдруг скажет: «Ты зачем пришел, нечистый дух», да в змея меня и превратит. Как ты с малыми детками жить-то станешь?!