Русские богатыри. Славные подвиги – юным читателям - Страница 6

Не пивши, не евши бросился Михайло за ним в погоню. Полетел конь его богатырский через горы и долы, через поля и леса, и настигли они Вахрамея у самого его царства Волынского. Смотрит Марья в трубку подзорную, серебряную, видит: мчится по полю её муж Михайло Поток. Не люб он ей показался, захотелось ей царицей пожить в богатом Вахрамеевом царстве, и задумала она думу чёрную. Наливает она чару зелена вина, а туда сыплет зелья сонного и выходит из шатра с низким поклоном:

– Здравствуй, муж любезный, Михайло Иванович! Стосковалась я по тебе, богатырю, не могу ни пить, ни есть. Вахрамей-царь увёз меня насильно, я бы без тебя и жива не осталась! Выпей на радостях чару зелена вина, а потом и поедем в Киев.

Сдался Михайло на её льстивые речи, соскочил с коня, взял чару одной рукой, выпил одним духом да и свалился как сноп на землю – одолел его чародейский сон.

А Марья Лебедь Белая не дремлет; ухватила богатыря за русые кудри, перебросила через плечо и проговорила:

– Где лежал Михайло Поток, там будь теперь бел-горюч камень! А как пройдёт три года времени, ты уйди, камень, в мать сыру землю.

Стал богатырь камнем, а Марья уехала с царём Вахрамеем в царство его Волынское.

Много ли, мало ли прошло времени, стосковались о Михайле Потоке его братья названые, Илья с Добрынею.

– Дай, – говорят, – пойдём в Волынскую землю, спросим, где могила Михайлы Потока, поклонимся праху его богатырскому.

Оделись они нищими каликами, подошли к рубежу Волынской земли, а навстречу им идёт третий калика, старенький такой странничек, седенький.

– Возьмите, – говорит, – меня в товарищи.

Согласились они и пошли втроём в Вахрамеево царство.

Подошли к царскому терему, встали у окошка косящатого и просят милостыню.

Выглянула Марья в окошко и велит Вахрамею:

– Зови скорее калик в палаты наши белокаменные, угости их на славу, отпусти с великой почестью – ведь это не калики, а могучие русские богатыри.

Послушался её Вахрамей, привёл калик в палаты, напоил, накормил досыта, а на другой день посылал слуг в свои погреба глубокие за золотом, серебром, и накладывали каликам полные сумы всякого богатства.

Пошли калики, а старик, что с ними в товарищи напросился, впереди их, дорогу показывает. Довёл он их до того места, где Поток окаменел, остановился у бел-горюч камня и говорит:

– Ну, добры молодцы, давайте теперь наше богатство делить.

Высыпали они всё из сумок, незнакомый калика стал богатство на равные доли делить, и видит Илья Муромец, что он на четыре кучки раскладывает.

– Что же это ты, старинушка, на четыре доли делишь? Нас ведь трое, кому же четвёртая доля будет?

– А тому будет четвёртая доля, кто этот камень в богатыря, брата вашего названого, оборотит, – отвечает калика.

– Батюшка, калика незнакомый, – взмолился Илья Муромец, – если можешь ты этот камень оборотить в богатыря Михайла Потока, так бери за это и все четыре части, нам не нужно ни одной денежки!

Приподнял тогда старик камень одной рукой и бросил через плечо, а сам приговаривает:

– Стань ты, бел-горюч камень, снова богатырём!

Глядят богатыри – лежит на месте камня Михайло Поток, потягивается.

– Долго, – говорит, – я, братцы, проспал.

– Кабы не я, – говорит калика, – и вечно бы тебе тут спать: когда будешь в Киеве, молись Николе Можайскому.

Как сказал, так и пропал, только казна Вахрамеева на камне осталась. Вскочил тут Михайло на резвые ноги и первым делом богатырей спрашивает:

– А где же моя молодая жена?

– Жена твоя у Вахрамея, в Волынской земле, – отвечают богатыри.

– Ну так прощайте, братцы, я пойду её отыскивать, – проговорил Михайло и зашагал по чисту полю к рубежу Вахрамееву.

Пришёл на широкий Вахрамеев двор и кликнул жену во весь свой богатырский голос.

Услышала Марья его голос, задрожала, заметалась и опять худое дело надумала.

Бежит она к нему навстречу, в руках держит ковш с чародейским питьём и говорит ему:

– Свет ты мой, сударь Михайло Иванович, уж как же я тебя долго ждала, не могла ни пить, ни есть. По воле Вахрамеевой я злодейство учинила, тебя в бел-горюч камень оборотила.

Поверил ей Поток-богатырь, выпил ковш, и опять на него сон нашёл, а Марья стащила его в глубокий погреб да и прибила за руки, за ноги к стене. Захотела ещё в грудь ему длинный гвоздь вбить, да такого поблизости не нашлось, и она побежала за ним в кузницу.

В ту пору Вахрамеева дочь Настасья видела, как Марья сонного богатыря в погреб тащила. Взяло её любопытство, что за богатырь такой, она и отпросилась у отца:

– Пусти, батюшка, я только посмотрю, какой такой богатырь.

Спустилась в погреб, а Михайло уже проспался, увидел девицу и просит её:

– Сними меня со стены, не погуби.

Жалко ей стало богатыря.

– А убьёшь Лебедь Белую и возьмёшь меня замуж? – спрашивает.

Обещал Михайло, и сняла его девица: ногтями гвозди повытащила, вместо него прибила к стене мёртвого татарина, что тут же в погребе валялся. Потом накинула ему Настасья на голову шубку свою соболью, повела его к себе в терем.

Навстречу ей Вахрамей:

– Кого это ты ведёшь, дочка?

– Да я взяла с собою служаночку, а она испугалась богатыря, вот я её и прикрыла шубкой.

Живёт Михайло в тереме три месяца, ухаживает за ним Настасья, раны залечивает. Заросли раны, и она его спрашивает:

– Ну что, чуешь ли в себе прежнюю силу?

– Кабы мне латы, да меч, да доброго коня, я бы ни твоего отца, ни слуг его не побоялся.

– Добуду я тебе и коня, и меч, и латы, – обещает Настасья.

Знала она, что есть у отца конь, латы и меч богатырские, и задумала их достать. Притворилась она, что занемогла: лежит, ни рукой, ни ногой не пошевельнёт.

Пролежала так день, два. Вахрамей не знает, чем ей помочь, хочет уже знахарей скликать, а дочка ему и говорит:

– Не надо, батюшка, знахарей, я сама знаю, чем меня можно вылечить: я ночью во сне видела, что надо мне поездить на богатырском коне в латах да с мечом по чисту полю, тогда и легче мне станет.

Обрадовался Вахрамей, тотчас же велел дать всё, что дочка просила. А Настасья одела в своё платье Михайла да его вместо себя и выпустила с конём в поле. Надел Михайло за городской стеной латы и перескочил обратно в город: как пошёл рубить и колоть, так все поразбежались, а он прямиком проехал на царский двор да и пришиб Вахрамея до смерти.

Видит Марья беду неминучую, опять вышла к нему навстречу с зельем ядовитым, опять его уговаривает:

– Здравствуй, Михайло свет Иванович, выпей зелена вина, прости ты меня в моей глупости, да и поедем в Киев…

Совсем уже было Михайло за чарку взялся, хочет вино выпить, а Настасья Вахрамеевна отворила окошечко косящатое в своей горенке и кричит:

– Аль забыл своё обещанье, богатырь? И себя, и меня сгубить хочешь!

Взглянул Михайло вверх на окошечко, оттолкнул чару так, что всё зелье выплеснулось, выхватил меч-кладенец, взмахнул им, и покатилась голова Марьи Белой Лебеди.

Женился Михайло на Настасье, увёз её в Киев и зажил с той поры припеваючи.

Широко пораздвинулись Муромские леса дремучие, с топями да болотами, с горами да пригорками, с богатыми сёлами да пажитями вперемежку. Среди тёмных лесов раскинулось богатое, славное село Карачарово, а в селе том жил старый крестьянин Иван Тимофеевич с женою Евфросиньей Яковлевной. Долго у них не было детей, лишь под старость дал им Бог сына, и назвали они его Ильёй. Растёт Ильюша, крепнет, а ни ногами, ни руками не владеет, пошевелить не может, сидит сиднем и год, и два, сидит десять, сидит тридцать лет. Кручинятся отец с матерью, дело их крестьянское, тяжёлое, всюду помощь нужна, а тут такое над ними горе стряслось: всем бы детище их взяло – и умно, и приветливо, а не может ни с места сойти, ни руки поднять. Отросла у Ильи борода, а он всё сиднем на печи сидит. Понаходились отец с матерью по святым угодникам, много было намолено, напрошено, а Илье не легчает: и рад бы встать, рад бы всякую работу справить, да ноги не носят, нет в них силушки – как брёвна висят, не шелохнутся.