Русская война 1854. Книга пятая (СИ) - Страница 22

Щербачев вот не понимает, но его выходка в Австрии, которая позволила Габсбургам сохранить лицо и силы, пусть сейчас и играет на нас, но в итоге может сделать их одними из крупнейших противников. Или Пруссия, которая так удачно для своего кошелька вкладывается в новые заводы под Санкт-Петербургом — как скоро Фридрих-Вильгельм решит, что достоин большего? И в чью сторону он оскалит клыки? Нет, победа в грядущем противостоянии будет коваться совсем не в проливах и даже не на поле боя. Или все же…

Взгляд царя скользнул на второй ящик сверху. Там лежала копия принесенной ротмистром Ростовцевым рукописи. История о мире будущего. Кого-то в ней могли привлечь звезды, кого-то новый страшный враг, но сам Александр прежде всего обратил внимание на идею того, что человечество едино. И это была очень неожиданная мысль. Сам он всегда представлял, что однажды мир будет разделен до конца, и именно это станет концом истории, когда великие державы остановят войны, потому что каждой из них будет слишком много чего терять.

Но теперь… Александр не мог не думать: что, если в итоге будет не мир, а великая война? Последняя, которая либо уничтожит человечество, либо объединит его. И если так, то пусть пока полковник делает то, что считает нужным. Просто на всякий случай.

Конечно, если он сможет доказать, что достаточно гибок и умеет договариваться.

* * *

— Как считаешь, почему царь передумал? — спросил я у мрачного Ростовцева. — И даже про нарушение приказа ничего не сказал. Я-то думал, что он по списку за все спросит, а тут… Просто сказал «покажи, чего стоишь», и отпустил.

— Дома меня убьют… — Ростовцев, кажется, меня не слышал. Все переживал, что его убрали из адмиралтейства и прикрепили ко мне.

— Разве это трагедия?

— Потерять должность адъютанта великого князя и стать помощником всего лишь полковника, которого, возможно, уже скоро отправят навечно в Петропавловку? Еще и дядя теперь лишится поддержки Константина Николаевича. А он так рассчитывал на место в одном из новых комитетов.

Я вспомнил, что когда-то видел фамилию Ростовцев в списках тех, кто занимался крестьянской реформой. А теперь действительно — вряд ли. По крайней мере, если мы не договоримся с Константином.

— Вы со мной или как? — я почувствовал движение и повернул к выходу из Зимнего.

— А вы куда? — Ростовцев отвлекся от своих переживаний. — Разве не обратно, готовиться к выступлению в Академии наук?

— Что вы, — я покачал головой. — Кто же готовится к выступлению дома? Особенно когда не вылезал из него целую неделю и вокруг столько дел.

— Поедете на свой завод? Или к своему покровителю Меншикову? — Ростовцев сам не заметил, как вслед за мной вышел на улицу.

— На Волковский точно заедем, но не сейчас. К Александру Сергеевичу… — я задумался. — Если вечером будет время.

Я на ходу помахал рукой, и скучающий на той стороне Дворцовой возница растерянно огляделся по сторонам. Похоже, не каждый день люди, выходящие из Зимнего, ловят обычные повозки. К счастью, сомневался он недолго и уже через несколько секунд резко замер перед нами, тут же поспешив открыть дверцу в свой ландо, чтобы нам с Ростовцевым было удобнее залезть на свои места.

— Подожди, — придержал я возницу. — Сначала вопрос. Знаешь, где в городе газеты печатают? Можно журналы.

— Я знаю, где «Современник», «Пчела», «Морской сборник» и «Ведомости», — первым ответил Ростовцев.

— Еще есть «Театральное обозрение», «Газета лесоводства и охоты», «Русский художественный листок», «Записки русского географического общества», «Звездочка»…

Казалось, наш возница может продолжать бесконечно, и я его остановил.

— Хорошо, вези! И что за «Звездочка»?

— Это для домохозяек, — огромный мужик смутился и отвел взгляд. — Я сам не читаю такое, просто живу рядом.

— А что читаешь? — тут же поинтересовался я.

— Листки жандармские точно читаю, — возница улыбнулся, а я взял на заметку, с кем еще можно будет выйти на контакт.

— Что вы задумали, господин полковник? — как только мы заняли свои места, Ростовцев продолжил наш разговор. — Если хотите, чтобы кто-то написал про ваш конфликт с великим князем, то я запрещаю. Нельзя такое печатать, это же личное.

— А то, что князь из-за этого личного мне войну устроил, используя свое положение, это другое?

— Это… — Ростовцев не нашел что ответить.

— Но неважно, — я отмахнулся. — Пока я не воевать хочу, а мириться, а для этого мне нужны помощники. Не все можно быстро сделать самому, но ведь вокруг столько умных людей, и если сказать им, что именно я готов у них купить…

— Так вы торгуете или просите о помощи?

— И то, и другое…

Мы перескочили на другую сторону Фонтанки, и повозка резко остановилась. Перед типичным для николаевского Санкт-Петербурга желтым зданием, где на первый взгляд не было ничего особенного. Разве что полицейское отделение чуть в стороне, но нам же не туда.

— А вот и «Ведомости», — обрадовал меня Ростовцев.

Если честно, я ждал от подобного солидного издания чего-то большего, поэтому на всякий случай спросил.

— Точно?

— Конечно! — уверенно закивал ротмистр. — «Ведомости Санкт-Петербургской городской полиции». Печатают как официальные указы, так и просто сообщения обо всех городских происшествиях, выходят три раза в неделю, и следующий номер… Как раз завтра.

— Ждите, — я спрыгнул на улицу и уверенно направился внутрь.

Дальше было несложно: я прошел мимо всех бегающих и суетящихся людей — что газета, что завод, суть одна — и, наконец, увидел то, что искал. Дверь, а на ней надпись «Главный редактор» и фамилия с одним-единственным инициалом «Е. Фурман». Я заглянул, внутри оказался вполне представительный бородатый мужчина лет пятидесяти, и вопрос разрешения моей рекламной заметки поближе к главной странице решился меньше чем за минуту. Я дольше сам текст выводил и чек подписывал.

— Значит, вы ищете изобретения, — Е. Фурман начал читать мою записку. — Сталь, которая выдерживает температуру до 1700 градусов, способы использования и дозировка азотных удобрений, соединения нитроцеллюлозы, клапаны подачи жидкостей и газов с электромагнитным регулированием, сплавы алюминия, выдерживающие не меньше 2000 атмосфер или бар на растяжение… — редактор потер лоб и прервался. — Господин полковник, вы уверены, что обычные жители города смогут вам с этим помочь?

— Уверен, что у нас полно талантов, которых просто нужно немного подтолкнуть, — я улыбнулся. — Не забудьте про ту часть, где я указал вознаграждение.

— Что ж, ваше право, — Е. Фурман спрятал в стол чек. — Главное, что ваш материал интересен и подходит нашей газете.

На этом мы расстались, и примерно в таком же ключе прошли разговоры еще в десятке редакций за некоторым исключением. Так, в «Морском сборнике», видимо, помня об отношении с их главным начальством, меня послали. С одной стороны, приятно, что узнают, с другой — именно связанные с флотом журналы читают многие из нужной мне аудитории. К счастью, я был не один, и в «Журнал русского географического общества», а заодно и «Записки по гидрографии», которые хоть и издавались сейчас в «Морском сборнике», но оставались отдельной редакцией, зашел уже Ростовцев.

Мне же из интересного достался «Посредник», торгово-промышленная и финансовая газета. Я на входе специально купил вчерашнюю, чтобы посмотреть, что там есть, и нашел немало интересного. Помимо формальной части, где печатались уставы новых сообществ и изменения в старых, в глаза бросилась попытка оценить экономику империи, сравнить цены на разные товары и даже биржевые котировки. Чувствовалось, что человек, который этим занимается, знает и любит свое дело.

Я дошел до кабинета редактора и с удивлением прочитал все, что написано на табличке.

Степан Михайлович Усов — это было понятно. Экстраординарный профессор — вот тут я открыл рот, но потом вспомнил, что это вполне нормальная степень в немецких университетах для тех, у кого нет практики по профилю. Дальше, статский советник — а его чин был даже выше моего полковничьего.