Русская война. 1854. Книга 5 - Страница 10

– Я серьезно, – Александр Михайлович нахмурился.

– Я тоже, – я выдержал его взгляд. – Вы вот с князем обсуждали то, что промышленности и стране нужны свободные руки… – Горчаков с Меншиковым переглянулись, но я уже продолжал. – Так вот так они и получаются! Не сами по себе, а когда вкладываешь в них деньги. И этот хлеб пойдет не столько на рынок, сколько на еду для завода и всех, кто сюда приехал и еще приедет. Кстати, завод тут не один… – я принялся загибать пальцы. – Первый делает моторы. Второй собирает из них трактора для полей, третий делает оборудование для шахт, четвертый – для обработки стали. Потом, собственно, сам сталелитейный, рядом с ним открыта линия для производства рельсов и поездов. Будем тянуть линию к Таганрогу и выходить в море.

– Не слишком ли громко называть сараи, где собирают немного техники, заводами? И что будет, когда они сделают все, что вам здесь нужно? – Горчаков пока еще не верил в Стальный и будущий Донбасс.

– Сделаем тут, будем делать для всей России. Потом для всего мира. И вы сами посмотрите, такие ли уж это сараи, – я указал вперед, где за полями тянулись вверх огромные кирпичные трубы.

Где-то они стояли действительно над самыми обычными деревянными сараями – все же времени с тех пор, как я высадил здесь Обухова, прошло не так много. Где-то успели возвести более современные корпуса. Дерево, камень, сталь и черная рябь в воздухе от тонн сжигаемого каждый день угля.

– Настоящий ад на земле, – Меншиков грустно покачал головой.

– Или наша цена, чтобы построить новый рай, – Горчаков, словно в противовес князю, постарался взглянуть на город-кузницу по-другому.

Я ничего не сказал, ушел к Лесовскому, чтобы помочь тому правильно зайти на причальную мачту. Обычно-то мы садимся против ветра, но сейчас при таком подходе мы бы попали в идущий из труб дым. Не самые лучшие впечатления, особенно учитывая, что «Адмирал Лазарев» пока не может похвастаться герметичностью гондолы. Так что пришлось сделать лишний круг, замерить скорость ветра и потом заходить уже сбоку, стараясь ее скомпенсировать.

Ничего, вот поставим местным рацию, чтобы они могли наводить садящиеся дирижабли и самолеты с земли, и сразу станет легче. А пока пришлось попотеть, но мы справились. «Адмирал» жестко зацепился за уловитель мачты, и мы сбросили якоря, чтобы нас поскорее подтянули к земле.

– Григорий Дмитриевич, помните, вы тут только по пути на суд, – Горчаков придержал меня перед спуском. – Так что грузимся углем, как вы обещали, и летим дальше.

– Полная загрузка! – крикнул я подходящим техникам, а потом повернулся к Александру Михайловичу. – Это займет пару часов, я как раз успею вернуться.

Будущий канцлер кивнул, а я, позвав с собой Степана и Достоевского, спрыгнул на землю и открыл дверь грузового отделения. Удачно мы придумали сделать ее пониже, чтобы тяжести можно было затаскивать не через главную рубку, а отдельно.

– Что брать? – мои сопровождающие приготовились загрузиться по полной.

Стою, оглядываю свои запасы и невольно улыбаюсь. Много мы можем интересного сейчас притащить Обухову, но… Я невольно вспомнил разговор Горчакова и Меншикова, когда они говорили о судьбах России. И вроде бы много умного сказали, но с другой стороны, зачем болтать про теории, когда сначала все можно пощупать своими руками.

Два часа… Успею!

– Пока ничего не берем, – я отвел взгляд от комплекта передатчиков и, развернувшись, решительно двинулся к ближайшему комплексу заводов. Степан и Михаил Михайлович молча направились следом.

На входе стоял татарин с оружием, но, видимо, узнав меня, молча отошел в сторону, освобождая дорогу. Мы прошли внутрь и увидели линию по производству моторов. Громко, шумно, жарко. Этап отливки деталей, этап шлифовки, этап сборки. За столами стояли серьезные мужики и уверенно занимались своими делами, лишь иногда отвлекаясь, чтобы протереть лицо от угольной пыли. Еще и солнце жарило сквозь незастекленные окна.

Удар гонга! Люди, спокойно завершив все процессы, отошли от своих мест и неспешно, с достоинством двинулись к выходу в сторону длинного одноэтажного здания, от которого даже на расстоянии пахло едой. В тот же момент к оказавшимся в простое станкам бросились техники, проверяя и смазывая все, что только можно.

– Был я в Питере на заводах, так здесь – рай, – задумчиво почесал затылок Степан.

– Григорий Дмитриевич, я тут услышал, что рабочие говорили про обед, – Достоевский тоже был удивлен. – Это правда, что на него целый час выделяется? И смены всего по восемь часов?

– Правда, – ответил я. – Смена восемь часов, есть завтрак и обед. Ужин уже за свой счет, если захотят. Ну, или дома.

– Я понимаю обед, чтобы домой не уходили, но завтрак-то зачем? – удивился Степан.

– А это чтобы не опаздывали. Бесплатная еда для выработки дисциплины, не одними же палками ее вбивать, – я попробовал пошутить, но настроение при этом было странное.

Вроде бы и получилось создать более-менее приличные условия для этого времени, но они все равно сильно отличались от того, что я бы сам хотел тут видеть. Оставался вопрос: а можно ли лучше? Не физически, а с точки зрения конкуренции. Не получится ли, что, вложив слишком много в людей, я в итоге проиграю другим компаниям, которые не будут на это тратиться?

– Идем… – я махнул рукой, приглашая Степана с Достоевским идти дальше.

Мы заглянули еще на пару предприятий, когда меня нашел запыхавшийся управляющий и чуть ли не на коленях принялся просить пройти в башню к Обухову. Я уже давно на нее посматривал, отметив, что о собственном статусе Павел Матвеевич не забывает. Здание Главного управления заводов Стального выделялось вытянутой вверх формой и действительно напоминало невысокую башню, где третий этаж расползся в стороны, будто шляпка боровика.

– Подождите! Господин полковник! Colonel! – по пути прямо передо мной выскочил мужчина с бородой, усами и кудрявой прической, так плавно переходящими друг в друга, словно это грива льва.

– Мы знакомы? – я на мгновение задержался.

– Меня зовут Хиггс! Мистер Сэмюэл Хиггс, почти как моего работодателя Кольта. Я хотел бы обсудить с вами деловое предложение от моего…

– Не интересно, – по привычке из будущего я на ходу отмахнулся от надоедливой рекламы. Кажется, вышло не очень вежливо, зато время зря не потратили.

Оставив американца удивленно таращить глаза, я ворвался в башню к Обухову и уже через минуту крепко обнимал Павла Матвеевича.

Павел Матвеевич Обухов нервничал. Сначала он опасался, что не справится с поручением оказавшегося неожиданно влиятельным бывшего капитана. Потом на него стал давить Стальный. Нет, Павел Матвеевич любил свои завод! Заводы… Но их стало слишком много, слишком быстро они появлялись, а еще эти поля и город, который рос вокруг невероятными темпами. Иногда Обухову казалось, что он самозванец, что любой другой на его месте справился бы лучше, и, когда все вокруг, наконец, это поймут, то его погонят взашей. А то и палок прикажут дать, несмотря на чин.

В чем-то ему повезло с помощниками. Роберта Васильевича Мусселиуса, преподававшего артиллерию в морском училище в Кронштадте, Обухову рекомендовали еще в Петербурге. Николай Карлович Краббе и Евфимий Васильевич Путятин, как оказалось, давно присматривались к Павлу Матвеевичу. Именно они хотели отправить его в Златоуст набираться опыта, и они же, узнав, что он выбрал предложение полковника Щербачева, не обиделись, а, наоборот, предложили помощь своего человека.

Роберт Васильевич, несмотря на свой небольшой практический опыт, взял на себя организацию бумажной работы, он же предложил и множество идей, которые очень помогли в развитии Стального. Например, башня Главного управления, чтобы подчеркнуть статус Обухова в глазах гостей, или же незастекленные окна заводских помещений. И ведь сколько пользы: проветривание, о котором столько говорил полковник Щербачев, много света и экономия без вреда для дела. На юге ведь все равно тепло.