Русская война. 1854. Книга 2 - Страница 7

– А как там плесень? – поинтересовался я у доктора, думая, что потенциальный антибиотик мог бы гарантировать, что все раненые доживут до выздоровления.

– Эффект изменения цвета мокроты идет у каждого образца, но пока говорить о том, чтобы так можно было лечить раны или болезни внутри организма, не может быть и речи. Слишком слабый эффект, и неясно, какие могут быть побочные последствия. Понимаю ваше желание получить чудо-лекарство, но на успех в этом году я бы точно не рассчитывал.

Я промолчал. А что тут скажешь? Если бы доктор добился результата, но боялся его использовать, я бы показал ему его на себе. А так… Как оказалось, от находки Флеминга до появления нормального лекарства не зря прошло столько времени. Впрочем, тут и моя ошибка. Уперся в самое известное решение, а ведь можно было поступить как с воздушными шарами. Изучить местные научные журналы, поискать еще не известные решения, которые выстрелят только через годы… И работать уже через них!

Стоило понять, куда двигаться дальше, как настроение разом улучшилось.

– Кстати, я вчера слышал, что вы говорили с поручиком Арсеньевым, – вспомнил я еще одно важное дело.

– Точно, – доктор Гейнрих покопался в карманах и вытащил сложенную в несколько раз записку.

Прошу явиться к Его Сиятельству при первой возможности. Адъютант А. С. Меншикова Арсеньев Г. Д.

Неожиданная спешка. Я думал, что о деталях нашего рейда вполне мог доложить тот же Ильинский. И зачем тогда Меншикову нужен именно я? Впрочем, спорить не буду. Учитывая все странности того вечера, у меня тоже найдется несколько вопросов, на которые Александру Сергеевичу придется дать ответы.

Уточнив, где сейчас можно будет найти Меншикова, я согласился воспользоваться больничной повозкой и уже через десять минут катил по улицам Севастополя. Кажется, что может измениться за один день? Ничего… Но я словно чувствовал повисшее в воздухе напряжение. Свет чуть приглушеннее, чем раньше. Люди, старающиеся не показываться из-под тени домов.

– Были какие-то новости с фронта за последний день? – я окликнул возницу.

– Не слышал, ваше благородие, – тот лишь пожал плечами. Хотел добавить что-то еще, но промолчал. Напряжение в воздухе как будто усилилось.

К счастью, впереди показался ставший таким знакомым дом Волохова, и уже через минуту я медленно спустился на землю прямо напротив главного входа. В лужу наступил… Дожди и не думали прекращаться. Поморщившись от занывшей на холодном ветру головы, я постарался побыстрее проскочить внутрь и сразу же попал же в цепкие руки поручика Арсеньева. Словно тот знал, что именно сейчас я должен появиться.

– Я к Александру Сергеевичу, – заметил я, когда меня подхватили и повели куда-то в сторону от главного зала.

– Он ждет, – кивнул поручик.

Мы прошли мимо комнат Волохова, пересекли веранду зимнего сада, о котором я даже не подозревал, и вышли к небольшому кабинету, где за столом вокруг разложенной карты города и окрестностей собрались Меншиков и отвечающие за оборону города адмиралы.

– Григорий Дмитриевич, рад видеть вас снова в строю так быстро, – первым меня заметил и обхватил в медвежий захват Нахимов. И так искренне, что я невольно улыбнулся.

– Мы все рады, – поддержал своего товарища Корнилов.

– Но сначала давайте разберемся, что же вчера произошло, – вперед выступил незамеченный мной ранее человек. – Дубельт, Леонтий Васильевич, управляющий третьим отделением Его Императорского Высочества канцелярии, – он говорил и сверлил меня взглядом цепких, словно волчьих глаз. – Приехал заменить вашего однофамильца, и надо же… В первый день узнал, что ваш отряд якобы по приказу генерала совершает самоубийственную вылазку.

– Якобы? – среди моря новой информации мое сознание зацепилось именно за это слово.

Стою, смотрю на незнакомого офицера, а в голове крутится целый вихрь из воспоминаний и слухов о нем. Причем большая часть из них пришла от местной памяти… Она подсказала, кто именно закрывал «Телескоп» после «Философического письма» Чаадаева, кто пришел по душу Тараса Шевченко и Николая Костомарова, кто арестовывал Салтыкова-Щедрина, Аксакова и Тургенева.

Если Бенкендорф и Орлов были по очереди душой третьего отделения, то Дубельт был его руками. Ловкими, умными и беспощадными.

– Он, наверно, умнее всего третьего и всех трех отделений Собственной канцелярии… Так же писал про вас Герцен? – память из будущего тоже смогла что-то накопать про этого человека.

– Не сметь упоминать при мне этого подлеца! – лицо Дубельта разом раскраснелось. – Предатель, который ради одной только возможности проверить свои идеи готов утопить свою же страну в крови, не достоин упоминания. И ведь он понимает, что не просто так ему в Лондоне дают деньги, но готов закрывать на это глаза…

– Леонтий Васильевич, давайте не сегодня, – всплеснул руками Меншиков. – О вашей нелюбви к Герцену, кажется, знает каждый в стране, особенно после той фразы, когда вы пообещали, что не пожалеете для него любого, даже самого уродливого, дерева[1].

– Каждый, кроме штабс-капитана, – улыбнулся Корнилов.

– Кроме него, – согласился Меншиков. – Но вернемся к делу. Раз уж вы к нам заглянули, Григорий Дмитриевич, давайте обсудим ваш случай. Мы уже выслушали доклад капитан-лейтенанта Ильинского, но хотели бы узнать и ваше мнение.

– Тогда расскажите, что уже стало известно за эти сутки, чтобы я не гадал и не тратил время зря, – предложил я, повернувшись к Дубельту.

– Пожалуй, так действительно будет быстрее, – справившись со вспышкой гнева, обладатель лазоревого мундира ответил мне уверенной улыбкой. – Итак, мы восстановили цепочку событий. Все началось вчера утром, когда некий слуга по общим поручениям принес поручику Арсеньеву срочное письмо, переданное генерал-адъютантом. Письмо с тем самым приказом, что поручик потом передал капитан-лейтенанту Ильинскому. Мы попытались найти слугу, через которого кто-то запустил подделку, и нашли. Мертвое раздутое тело качалось на прибрежных волнах. Кто-то убил его, а потом попробовал избавиться, понадеявшись, что море унесет его с собой.

– Не унесет, – вмешался я, зацепившись за нестыковку. Все-таки уже несколько недель живу рядом с морем и какие-то вещи успел запомнить. – Тут почти нет приливов и отливов. Тем более, если тело скинули утром… Получается, убийца не мог не понимать, что на слугу выйдут. А его знакомые?

– Знакомые слуги? – удивился Меншиков. Кажется, для него было странно опускаться так низко в поисках информации.

А вот Дубельт только усмехнулся.

– Семья не видела Петра Гавриловича, так его звали, уже два дня. Он сказал, что получил важное задание и уедет на какое-то время из города, поэтому о нем не беспокоились. Так что убийца сначала вывел свое потенциальное оружие из нашего поля внимания, потом убедился, что его не ищут, и только потом пустил в дело.

– А почему, кстати, поручик Арсеньев поверил какому-то странному слуге по общим поручениям? То есть если я принесу ему письмо и скажу, что оно от самого царя, он тоже бросится выполнять любые мои распоряжения?

Меншиков и адмиралы поперхнулись. Кажется, о такой наглости никто даже не думал.

– Теперь уже нет, я предпринял для этого меры, – нехорошо прищурил глаза Дубельт. – Что же касается поручика Арсеньева: он видел этого человека в канцелярии города. Тот работал с бумагами для флота и городской больницы. Поэтому поручик даже не усомнился.

– А другие слуги… Больше никого не похищали? – я почувствовал, что перегибаю с вопросами, но просто не мог остановиться. Это же наш отряд пытались уничтожить, причем уже не в первый раз. Так что вычислить врага было не просто важно, это уже стало делом жизни и смерти.

– Больше никого. – Дубельт в процессе разговора словно несколько раз менял обо мне мнение. – Но вернемся к вашей ситуации. Вы получили фальшивый приказ и организовали свою вылазку. Рискнули жизнью двух сотен солдат, секретным оружием…