Русская революция на Украине - Страница 3

На этом мы и закончили свое совещание. Было 7 часов утра. Я хотел попасть на общий сход – собрание крестьян и рабочих, на котором должно было заслушиваться распоряжение уездного правительственного комиссара с комментариями председателя общественного комитета г. Прусинского, как нужно понимать происшедший революционный переворот в стране.

Мы на сей раз пришли только к тому, что мой доклад необходимо рассмотреть и подвергнуть более тщательному разбору и обсуждению. Часть товарищей разошлась, часть осталась у меня, чтобы вместе идти на сход-собрание.

В 10 часов утра я, в сопровождении товарищей, был на базаре, рассматривал площадь, здания домов и гимназий. Зашел в одну из них, где встретился с директором и долго говорил с ним о программе преподавания, в которой (кстати сказать) ничего не понимал, но узнал, что «Закон Божий» в программе стоит и, по словам директора, ревностно оберегается попами и, отчасти, родителями учащихся. Я очень возмутился. Тем не менее, это не помешало мне через некоторое время записаться членом общества просвещения, от имени которого эта гимназия существовала. Я глубоко верил, что непосредственным участием в этом обществе просвещения, я пошатну в нем религиозный вопрос…

Лишь в 12 часу я пришел на сход-собрание, который только что открылся докладом председателя «Общественного Комитета», – прапорщика Прусинского. (В это время в Гуляй-Поле был расположен 8-й полк Сербской армии, к которой была прикомандирована русская пулеметная команда в 12 пулеметов с прислугой в 144 человека, возглавлявшейся четырьмя офицерами. Вот из этих то офицеров, когда организовался в Гуляй-Поле «Общественный Комитет», некоторые были приглашены участвовать в нем и один из них, именно прапорщик Прусинский, был избран председателем «Общественного Комитета», а поручик Кудинов – начальником милиции. При помощи этих двух офицеров, «общественных деятелей» и устанавливался порядок общественной жизни в Гуляй-Поле.).

По окончании своего доклада председатель «Общественного Комитета» попросил меня выступить перед сходом и поддержать его доклад, от чего я отказался и попросил слова у собрания по другому вопросу.

В своей речи я указал крестьянам на недопустимость существования в революционном Гуляй-Поле такого «Общественного Комитета», который возглавляется людьми, населению неизвестными, от которых население не может требовать никакого отчета в их деяниях. И, конечно, попросил сход-собрание сейчас же уполномочить по 4 человека от каждой сотни (Гуляй-Поле разбито на 7 участков, называемых сотнями) для особого совещания по этому и ряду других вопросов.

Учителя низших школ сейчас же, на этом сходе-собрании, присоединились ко мне. Заведующий двухклассным училищем – гр. Корпусенко предложил свое училище в распоряжение этого заседания.

Сход-собрание решил избрать уполномоченных на своих сотенных собраниях и назначил день совещания. Так закончилось первое мое выступление по приезде с каторги.

Теперь меня учителя пригласили на свое собрание, на котором мы предварительно познакомились. Из них один оказался с.-революционером, остальные 12-14 человек были в большинстве беспартийные.

Здесь мы обсудили ряд вопросов, касающихся бездействия учителей. Теперь они хотят действовать на общественном поприще и ищут путей. Мы и решили действовать сообща: на пользу крестьянам и рабочим сместить офицерско-кулацкий комитет, который был избран не всем обществом, а только из среды богатеев.

После этого я пошел на заседание собравшихся членов группы.

Здесь мы подвергли мой доклад и осуждение его тов. Калиниченко разбору, и пришли к тому, чтобы начать по сотням строго последовательную агитацию среди крестьян, по заводам и кустарным мастерским, среди рабочих в двух направлениях:

1) Крестьяне и рабочие, пока находятся в дезорганизованном состоянии, не могут выдвинуть организованную территориальную общественную единицу безвластного характера, единицу, которая вызвала бы правительственные «Общественные Комитеты» на борьбу. Волей неволей, крестьянам и рабочим Гуляй-Поля и его района приходится пока что группироваться вокруг «Общественных Комитетов», организованных под руководством агентов Временного Коалиционного Правительства. Поэтому важно, чтобы этот Комитет в Гуляй-Поле был переизбран.

2) Повести усиленную агитацию за организацию Крестьянского Союза, войти в него, овладеть его настроением и выдвинуть перед ним принцип недоверия к «Общественному Комитету», как правительственной единице и взять этот Общественный Комитет под контроль Крестьянского Союза.

– В этом я вижу, – говорил я товарищам, – попрание прав правительства и самой идеи его типа «Общественных Комитетов», с одной стороны, – а с другой, действуя в этом направлении удачно, мы поможем крестьянам и рабочим осознать одну истину – это то, что они при сознательном и серьезном отношении к делу революции, окажутся единственно верными носителями идеи самоуправления, без опеки каких бы то ни было политических партий и их слуг – правительств.

Момент самый подходящий, чтобы мы, анархисты, хотя бы с большими трудностями и с нередкими, быть может, ошибками, все же могли бы практически подойти к разрешению целого ряда вопросов сегодняшнего и завтрашнего дня, вопросов, с которыми связан так или иначе наш идеал и которых мы, стремящиеся в силу требований нашего идеала, стать подлинными носителями свободной общественности, не можем пропустить неиспользованными. Последнее было бы непростительной ошибкой для нашей группы, ибо это оторвало бы ее от трудящихся масс.

Этого мы должны остерегаться, ибо в такой момент оторваться от трудящихся – это значит умереть для служения революции, а иногда и больше этого – заставить трудящихся отвернуться от наших идеи, к которым они идут и придут, если мы будем среди них, вместе с ними идти, бороться и умирать, или побеждать в этой борьбе и радоваться.

Товарищи, усмехаясь, говорили мне:

– Ты, дружище, уклоняешься от анархической тактики. Мы хотели бы прислушаться к голосу нашего движения, как ты и сам в первый день нашей встречи призывал нас.

– Совершенно верно, к голосу движения мы должны и будем прислушиваться, если оно будет. Пока же я его не вижу, но знаю, что нужно, не медля, работать. Я предложил план работы и мы его уже приняли. Что же дальше остается, кроме работы? Так протекали целые недели у нас в спорах, несмотря на то, что каждый из нас, согласно постановлению, уже работал в своей области.

Среди недели уполномоченные делегаты от крестьян собрались в двухклассном училище на совещание по вопросу о перевыборах общественного комитета. К этому совещанию я и ряд учителей приготовили общий доклад и поручили его сделать учителю Корпусенко.

Доклад был удачный и по теме и по разработке.

Крестьянские уполномоченные делегаты посоветовались с делегатами от заводских рабочих и сообща вынесли резолюцию о перевыборе «Общественного Комитета», на вступление в который я, по настоянию учителя Лебедева и Корпусенко, дал свое согласие.

Делегаты возвратились к своим избирателям и обсудили резолюцию на местах. Когда делегатская резолюция была утверждена избирателями, были назначены перевыборы «Общественного Комитета». Члены группы в свою очередь приготовили за это время крестьян к организации Крестьянского Союза.

В эти дни к нам в Гуляй-Поле приехал агент от образовавшегося из состава социалистов-революционеров уездного комитета Крестьянского союза – товарищ Крылов-Мартынов с целью организовать в Гуляй-Поле комитет Крестьянского союза.

Как бывший политический каторжник, он заинтересовался моим житьем-бытьем, встретился со мной и поехал ко мне на квартиру попить чаю и поговорить. А потом он остался у меня до следующего дня.

Тем временем я предложил членам группы подготовить крестьян к завтрашнему сходу-собранию, чтобы на этом собрании положить начало организации Крестьянского союза.