Русская книга людей (сборник) - Страница 8

Подготовка была тщательной, но несложной. Смазал специально поскрипывающие на английский манер двери и оконные рамы. Дождался, когда встреча матери с бойфрендом совпадет с дежурством того охранника, который в отсутствие хозяев долго, как ишак, занимается в своей будке любовью с горничной. Сказал официанту, чтобы к обеду его не ждали. Вышел из дому, отказавшись от сопровождения охранника. Подождал в роще сорок минут, которые, как он неоднократно замерял, нужны для того, чтобы окна в охранницкой будке задернулись потайной занавеской. Подкрался и замкнул на заборе сигнализацию, после чего отбежал в соседние кусты. Посмотрел на то, как уже распаленный охранник тупо пробежался по периметру.

Через десять минут повторил. И проглотил две таблетки феназепама. Охранник опять, неохотно покинув возлюбленную, формально проверил забор. Еще через десять минут никакой реакции не последовало, поскольку мешающая спариваться сигнализация была отключена.

Перемахнул через забор, прошел в невидимой из кухни зоне к дому и влез в заранее приоткрытое окно. Неслышно прокрался к ванной брата, где он (по данным ежедневного хронометрирования) лежал по горло в нежной воде с комиксом в руке и наушниками в ушах. Лежал незапертый, поскольку прислуга была вышколена отцом до евростандартовских кондиций.

С минуту постоял, проиграв в уме уже многократно отрепетированное. Энергично сжал и разжал кулаки, включив в себе механизм автоматического убийцы. После этого выключил свет, что на несколько мгновений привело брата в замешательство. Но этого было достаточно для того, чтобы рывком распахнуть дверь и тут же без стука захлопнуть ее, отсекая свет. И в кромешной темноте Стив безошибочно сунул руку в воду, схватил лодыжку и изо всех сил дернул вверх и на себя. Раздался совсем негромкий всплеск. Нога дернулась в конвульсии и тут же затихла. Легкие были полны воды, мозг выключен. Навсегда.

Стив прислушался к себе – внутренний убийца честно продолжал работать. Поэтому спокойно, чуть приоткрыв дверь, включил свет, вытащил из-под рубашки припасенную тряпку, насухо вытер пол и снова спрятал тряпку за пазуху.

И посмотрел. Без малейшего страха. Слегка колеблющаяся вода покрывала брата. Его лицо уже расправило судорогу смерти и было умиротворенным. Блики от воды плясали вокруг него, словно стайка прозрачных мальков.

Стив тем же путем выбрался наружу, перемахнул через забор и через полчаса был уже на озере.

Вволю накупавшись и навалявшись на теплом песке, вернулся домой – в рыдания и причитания. И только тогда его словно молнией пронзило долгожданное чувство своей единственности. И, несмотря на свои двенадцать лет, Стив мудро подумал о том, что каждый человек, который стремится занять в жизни достойное место, должен когда-нибудь сделать это. Иначе нельзя. Иначе затопчут. Иначе не станешь таким, как отец. Ведь отец был первым, что гораздо труднее, чем быть достойным наследником.

А отец все это уж тем более знал. Именно поэтому он мудро и искусно разжигал в детях соперничество, чтобы остался сильнейший. Ведь его империя была задумана и построена на долгие годы.

Строго говоря, эта трагическая история не совсем соответствует избранной нами проблематике, потому что ее главный герой к моменту ниже описанных событий был уже бывшим банкиром. К тому же, по злому стечению обстоятельств, эта разыгравшаяся летом преддефолтного года трагедия скорее напоминает скверный анекдот, рассказанный пошляком в приличном обществе, а значит, способна вызвать вполне естественный протест у людей с обостренным чувством нравственной гармонии.

Но тем не менее двумя этими обстоятельствами следует пренебречь, поскольку тут как в капле воды отразился механизм действия слепого и безжалостного рока, который разит наповал, не разбирая ни правых, ни виноватых, ни трусов, ни героев, ни праведников, ни святотатцев, ни детей, ни стариков, ни беззащитных, ни окруживших себя неприступными крепостными стенами, прочные камни которых скреплены глиной, предварительно размягченной потом и слезами многих бессловесных людей…

Банк, которым владел Константин, с треском лопнул. На его беду, среди испытавших глубокое разочарование вкладчиков был и некто N – человек богатый, могущественный и необычайно принципиальный, когда речь шла о его материальных интересах. Сумма его вклада, которая обеспечила бы безбедное существование как минимум пятидесяти непритязательным российским гражданам, была для N несущественна и вряд ли достигала одной десятой процента от всех его капиталов. Однако он считал, что во всем должен быть строгий порядок, и изменив сегодня своим принципам в малом, завтра наверняка будешь попустительствовать своему полному ограблению.

Поэтому N через секретаря передал Константину требование вернуть причитающиеся ему двести с чем-то тысяч долларов не позднее чем через две недели. В противном случае к нему будут применены самые строгие санкции. В случае каких-либо необдуманных поступков, на которые отважится должник, истец оставляет за собой право на адекватный ответ. Деньги должны быть переданы не позднее 22 часов вышеуказанного дня.

Шанс быть обнаруженным с простреленной в двух местах головой был настолько велик, что Константин тут же кинулся исполнять приказание. Ведь в банковских кругах N был известен как человек слова и дела. И не было случая, чтобы данное им кому бы то ни было обещание осталось невыполненным.

Обзвонив всех более удачливых, чем он, в бизнесе друзей, Константин понял, что все без исключения относятся к нему, как к покойнику. А одалживать деньги покойникам в их среде было не принято.

Тогда он срочно, по бросовым ценам, распродал все, что было возможно. Получилось сто с небольшим тысяч. Рассчитывать на что-либо еще было бессмысленно. Поэтому Константин решился на побег.

Через день появились двое посредников, которые решили поинтересоваться, каким образом и для каких целей в компьютер авиакомпании «Люфтганза» просочились имена Константина, его жены и сына, за которыми забронировано три места на завтрашний четырнадцатичасовой рейс Москва – Нью – Йорк. Посредники избили незадачливого беглеца так, чтобы последствия побоев не мешали ему заниматься добыванием денег для истца. И сообщили, что поскольку ответчик попытался нарушить установленные правила игры, то с завтрашнего дня его ставят на счетчик, то есть за каждый день к общей сумме долга будет приплюсовываться определенный процент.

Это был явный произвол, свойственный беспринципным, придерживающимся воровского обычая людям, для которых издевательство над беззащитной жертвой является своеобразной формой самоутверждения; им ничего не стоит убить невиновного человека, даже если этот человек из кожи вон лезет, лишь бы вернуть долг чести…

Все это Константин хотел сказать по телефону господину N. Хотел объяснить ситуацию с тем, чтобы сразу отдать половину, а остальное потом – вскоре, как только снова станет на ноги… Однако секретарь сухо ответил, что всеми имущественными вопросами относительно счета господина N в неплатежеспособном банке занимается посредник, с представителями которого и надлежит связаться Константину.

Константину стало по-настоящему страшно. Ему было всего лишь двадцать девять лет. Этого было явно недостаточно для того, чтобы относительно спокойно умереть в конце долгой и насыщенной жизни. Константину смертельно хотелось жить, любой ценой, во что бы то ни стало. Поэтому он вспомнил о том, что жена застрахована на сто тысяч. Этого должно было хватить.

Встретился с курировавшими его бандитами и спросил, сколько они возьмут за убийство жены, но такое, чтобы это выглядело как несчастный случай. Но те уже начали играть с ним в кошки-мышки, им уже не так-то и нужны были его деньги, им хотелось от души поглумиться над лохом, поиздеваться вволю. Поэтому, отгоготавшись как следует, назвали цену в восемьдесят тысяч.