Русская книга людей (сборник) - Страница 10

Все эти летучие тени на сердце, конечно, до поры до времени не представляли никакой опасности для психического здоровья Евгения и Зинаиды. У старых и опытных супругов было чем заняться в этой жизни, было чем поддержать свой душевный тонус и интерес к конкретности бытия. Евгений более, чем прежде, погрузился в банковские дела, разгребая успевшие поднакопиться за время предсвадебных хлопот авгиевы кучи, отыскивая в них за счет неординарного подхода жемчуга и изумруды.

Зинаида посвятила себя спонсорству и меценатству, ощущая неподдельную материнскую радость, когда слабые мира сего получали необходимую для них, как глоток свежей ключевой воды, не только материальную, но и моральную поддержку. И при этом испытывала неловкость, когда вульгарные телевизионщики подавали любую акцию помощи обездоленным, страждущим и беззащитным молодым дарованиям не как нечто естественное, подобное дуновению ветерка или июльскому дождю, приносящему облегчение измученной жаждой траве, а как балаганное шоу, рассчитанное на самого непритязательного зрителя, очерствевшего до самого дна души, которая когда-то – в далеком детстве – была и отзывчивой, и звонкой, и естественной, как дуновение ветерка или июльский дождь, приносящий облегчение измученной жаждой траве.

«Боже! – думала Зинаида. – Как же это так? Куда же в человеке девается все человеческое – правдивое и способное восхищаться величием Твоего творения?»

Конечно, в послесвадебной отъединенности сына от родителей было некоторое эмоциональное преувеличение. Ведь он переехал не на край земли. Наносились обоюдные визиты, как правило ежемесячные. Помимо этого отец и сын работали в одном банке. «В нашем банке», как говорил Евгений.

Однако Альбина так не считала. Ее честолюбие было слишком велико даже по меркам возрастного эгоизма, присущего подавляющему большинству юных жен, склонных предаваться мечтаниям о собственной уникальности, которая должна быть вознаграждена здесь и сейчас по наивысшей тарифной сетке. Но если бы эта несимпатичная особенность характера была единственной, то никакой беды не случилось бы. В таких случаях дальше устных сожалений о никчемности мужа дело, как правило, не заходит. Но комплекс обнесенности блюдом соседствовал в характере Альбины с отменными практическими качествами, которые при отсутствии положительных нравственных ориентиров могут способствовать разрушению счастья не только близких людей, но и своего собственного.

Поэтому нет ничего удивительного в том, что через полгода после венчания Альбина уже основательно, как говорят в низших слоях населения, пилила Альберта. Суть ее претензий заключалась в том, что место третьестепенного банковского клерка унизительно не только для него, но и для нее. Не о том она мечтала, не на то рассчитывала, когда с жертвенностью агнца отдавала руку и сердце человеку, обольстившему ее при помощи внешнего лоска.

Подобных разговоров в семье Евгения никогда не было, да и быть не могло, потому что он был банкиром первого поколения, самостоятельно пробившим себе дорогу наверх, закалившим себя до состояния этической неуязвимости в тяжелых боях и жарких схватках. Однако в России, живущей как бы на качелях, второе поколение банкиров вырастает, как правило, нежизнестойким, если не бесхребетным. Ну а третье поколение в силу принципиальной невозможности сделать окончательный выбор между псевдодуховным и псевдоматериальным начинает финансировать революционеров.

Альберт принадлежал ко второму поколению. Поэтому вместо того, чтобы самым решительным образом ввергнуть жену в осознание подобающего ей места, он, пытаясь снять семейное напряжение, задавал абсолютно безвольные вопросы: «Ну а чего бы ты от меня хотела?» и: «А как это можно сделать?»

Альбина же прекрасно знала, чего и как. Формирование честолюбивых рефлексов мужа было лишь одним из пунктов ее программы, благодаря которой Альберт в конце концов стал вице-президентом правления. Но и этого было ей мало. Она видела себя лишь женой президента. Меньшее ею воспринималось как окончательное крушение жизни.

Поэтому вторым пунктом захватнической программы было устранение с пути главной помехи – президента правления. Или свекра. Или отца мужа. Поскольку победить его психологически было невозможно, оставался лишь один путь – физическое устранение. Нет, она не намеревалась самым вульгарным образом посылать к свекру киллеров. Альбина была все-таки женщиной, поэтому поединок в ее изощренном сознании интерпретировался не как примитивный ритм сшибающихся клинков под аккомпанемент литавр и большого барабана, а как нервный диалог скрипки и флейты.

Поэтому Альбина начала обольщать Евгения, что в мировой любовной культуре является не столь уж и большой редкостью, поскольку ни о каком кровосмешении тут не может идти и речи. Нельзя утверждать, что Евгений, знавший толк в женщинах и во множестве их любивший, был такой уж пассивной стороной этого, в дальнейшем именующегося совместным, предприятия. Однако Альбина была все-таки инициатором, то есть, как говорили в куртуазные времена, была загонщиком, а не дичью.

Как она добилась того, что в сердце свекра вспыхнула первая преступная искорка, от которой занялось снедающее пламя, нам судить сложно. Поскольку внешний наблюдатель всегда чего-нибудь да недосмотрит, в отличие от того, на кого направлены разящие женские чары. Ведь самые незначительные, с посторонней точки зрения, вещи могут достигать очень большого эффекта. А уж Альбина расстаралась от души, применив весь свой арсенал бабьих приемов, куда входили и игры с запахами, и случайные маленькие оплошности в костюме, и особый макияж для мужчин конкретного возраста и положения в обществе, и искусно приливающий к щекам стыдливый румянец, и томная, но отнюдь не вульгарная, протяжная медлительность жестов, и язычок, выразительно чуть облизывающий верхнюю губу, и интонации, и определенный тембр голоса, и позы во время разговора, и выгодный ракурс точно помещенной в пространстве фигуры, учитывающий особенности интерьера и освещение… Все это она обрушила на пока еще не подмороженную годами и делами голову свекра, обрушила тонко и искусно, поскольку была уже опытной молодой женщиной с пятью годами замужества за плечами. Немалую роль в ее сексуальной экспансии сыграло и то, что она владела фирмой, разрабатывающей имидж политиков, бизнесменов и просто состоятельных дам – любительниц острых ощущений.

Первое недвусмысленное телодвижение в сторону преступной связи сделал Евгений. Альбина страшно перепугалась, изобразила смятение, но не оскорбленность. И с трепетом слабой, боящейся своей эмоциональности женщины отбила первую атаку. Это был верный шаг, который отрезал Евгению путь к отступлению. Не предпринять новой попытки означало навсегда стать человеком, который приставал к жене своего сына. Трудно себе представить более унизительное положение.

Вопреки опасениям Евгения, Альбина не стала избегать общения со свекром. Однако стала более задумчивой и молчаливой. И Евгений, который, благодаря проницательности, свойственной людям его профессии, был очень чуток к глубинным душевным состояниям людей, вдруг начал улавливать исходящие от предмета страсти и вожделения волны женской взволнованности.

В конце концов грехопадение состоялось. Любовники, случайно оказавшиеся наедине в охотничьем домике, безмерно и сладостно познавали друг друга по-настоящему. И спустя пять часов в муках оборвали животные, в хорошем смысле этого слова, объятия.

С этого момента их тайные встречи стали регулярными. Но эта регулярность, способная со временем превратить живые чувства в механический бездушный ритуал, была неисчерпаемой и таила в себе бездны новизны и нескончаемого восторга и изумления. Евгений очень скоро понял, что до встречи с Альбиной он, можно сказать, и не жил. И в этом нет ничего удивительного, ибо ни любовь, ни плотская страсть, ни оплачиваемые долларами интимные услуги, ни благодарность, ни страх, ни милосердие не могут дать любовнику в постели то, на что способна плетущаяся против него интрига.