Руб, мастер-колорист - Страница 6

— Скажи мне, добрый Бронт…

— Бронт Безжалостный.

— Скажи мне, высокочтимый Бронт, ты явился сюда в поисках обогащения?

— Увы. — (Они вытаскивали следующую пару перепачканных в грязи ослабевших игроков.) — У нас тут имеется одно дельце.

— Могу я высказать догадку? Одно-единственное предположение? Туннели каменотесов под Хрустальными Сотами. Богатейший источник драгоценных камней и линз.

— Ты можешь найти эти туннели? Отыскать вход в них?

— Нет ничего проще! Ничего проще для меня, — добавил он серьезно.

И тут Бронт признал в Кьюджеле четвертого компаньона, который должен повстречаться случайно и чей путь лежит в том же направлении. Однако воин сейчас же передумал предоставлять предпринимателю свободу действий, как велел маг. Этот человек явно негодяй и пройдоха, и, если заплатить ему авансом, он просто исчезнет.

— Мне кажется, добрый Кьюджел, ты ищешь попутчиков, чтобы попасть в Соты.

— Нет! Только в туннели под ними.

— Да-да, конечно. — Бронт мысленно обругал себя за то, что едва не выложил их собственные планы, и добавил с ноткой наивного воодушевления: — Какое удивительное совпадение — то, что мы встретились вот так и всем нам надо пробраться в туннели каменотесов! Чем больше отряд, тем лучше.

— И я того же мнения! Мне очень надо под Соты. Я как раз погрузился в размышления, обдумывая план похода, когда эти негодяи напали на меня.

Они уже вытаскивали в переулок последнюю пару обмякших игроков.

— Неужели? — сочувственно воскликнул Бронт, пряча сардоническую усмешку. — Ты хочешь сказать, они ворвались прямо к тебе в комнату?

— Нет! Они сидели со мной за одним столом! Кто бы мог подумать?

— Какой кошмар!

Когда кузов Жака был нагружен, выровнен и увязан так, как он требовал, таскальщик повел всю компанию к пильщику, затем к столяру, где потребовал изготовить огромный деревянный поршень с рукояткой под его чудовищные лапы, чтобы «выдавливать из туннелей все лишнее», как он заявил. Приготовления Кьюджела свелись к простому приобретению прочного и вместительного вещмешка. После чего все вернулись в стойло Жака с половиной амфоры терпкого скальдишского вина. Сидя на кучах соломы, они держали огромные кубки двумя руками. Узнав о том, куда направляется Кьюджел, Руб кивнул Бронту, как будто говоря, что вот оно, обещанное совпадение.

— Сожалею, — сказал он Кьюджелу, — что мы поклялись не разглашать цель нашего похода в туннели, однако мы обязаны — прости, пожалуйста, — узнать о твоих намерениях, чтобы они хотя бы не противоречили нашим.

Кьюджел с нескрываемым наслаждением осушил свой кубок.

— Меня влечет в туннели одна весьма удачная, если не сказать больше, коммерческая сделка. Я заключил соглашение с одним из каменотесов, который должен передать мне партию первоклассных двенадцатигранников! Вполне естественно, что, когда речь идет о столь крупной контрабанде, мое рандеву с шахтами должно остаться незамеченным.

— В таком случае, — задумчиво заметил Жак, — мы можем тебе помешать, поскольку предполагаем, что при нашем появлении возникнет изрядная суматоха.

— Сказано откровенно, — признал Кьюджел, — Полагаю, я помогу вам до того момента, пока не смогу… покинуть вас и заняться своей тихой работой. В туннелях такое оживленное движение, и штольни там, где шахты поднимаются к Сотам, так и кишат народом — самое подходящее место, чтобы проскользнуть незамеченным.

Большие миндалевидные глаза таскальщика устремились на Руба с Бронтом.

— Вы готовы принимать его помощь до тех пор, пока он не покинет нас?

Бронт сказал:

— Мы рады, что наше предприятие, по-видимому, тебе на руку. Но могу я узнать кое-что еще? Что такое эти самые двенадцатигранники?

— На этот вопрос я отвечу с искренним удовольствием. Это двенадцатигранные кристаллы, порезанные на линзы для тепловых пушек, чтобы усиливать действие солнечных лучей. Я даже могу открыто признаться, кому собираюсь перепродать свои двенадцатигранники. Библионитам, которые в данный момент осаждают Музей Человека, чтобы ограбить Гуйала Куратора и разнести бесчисленные музейные тексты по всему миру. С помощью солнечных пушек осаждающая сторона пробивает неприступные стены музея, пусть и понемногу.

Таскальщик согласно кивнул громадной головой и задумчиво глотнул вина:

— Лично я всегда сомневался в искренности намерений библионитов. Неужели они, в самом деле, собираются безвозмездно раздать похищенные тексты? Но это не важно… Если иметь в виду наши непосредственные цели, то я, наверное, не стал бы отказываться от поддержки твоего кнута и клинка. Господа? — Этот возглас был обращен к нанимателям.

По двору пронеслось дуновение ветра, ледяного, вкрадчивого, заползавшего под одежду пальцами карманника. Запах, который принес с собой этот ветер, и призрачный шепот были неземными, точнее, казалось, что их выдохнула разом вся земля. Бриз полуночного океана, пронзительный холод тундры, зеленая сырость бескрайних джунглей смешивались в этом ветре, а еще все до единого отзвуки не знающей отдыха атмосферы, отголосок абсолютного холода межзвездного пространства… По улице, давно уже опустевшей, плавно заскользила фигура и повернула в ворота.

Закутанная во все черное, закрытая черным капюшоном, эта фигура, высокая и широкая, двинулась к ним. В ее движении, не чувствовалось ритма шагов, не угадывалось поступи ног, только плавное скольжение, которое, хотя и не прерывалось ни на миг, казалось бесконечным, а приближение — постоянным и нескончаемым. Все четверо окаменели на своих местах, наблюдая, как она подходит, и сознавая вдруг, что оказались в совершенно ином мире.

Гостья возвышалась над ними. Подняв призрачные, дымчатые руки, она откинула капюшон. И под ним оказались — в густых клубах завивающегося черного дыма — глазные яблоки, только глаза, и бесчисленные, потому что каждый из них состоял из множества сфер, заполненных другими глазами, и все они так и лучились воспоминаниями и смыслами…

Четверо ошеломленных путников сейчас же увидели эти воспоминания. Сосредоточенный в глазах вихрь, увлекающий за собой в безумном хороводе прекрасных образов. Их сознание взмывало под небеса, полыхающие звездным огнем. Плыли в сонмах кучевых облаков, пронизанных солнечным светом. Парили над берегами морей, долинами и горами. Неслись над темно-золотым простором прерий вместе с ветром, пригибающим к земле траву. Пересекали красные пустыни под лазурными небесами, где армии кактусов выстраивались, охваченные зеленым пламенем. Пролетали над резными домами, притулившимися к склонам лесистых холмов. И все это время перед их мысленным взором сменялись образы: они смотрели глазами матери на пышущих здоровьем младенцев в колыбелях, видели их же, но с уже поседевшими волосами, лежащих в могилах, некогда любимых, ушедших. Заглядывали в глаза умирающего врага, поверженного в разгар жаркой битвы, провожали восторженным взглядом краеугольный камень, опускающийся в фундамент храма…

Раздираемые на части в этой буре нескончаемого безумия, все четверо повалились со своих мест и катались по соломе, силясь вернуть себе рассудок в кружении миров и смятении сердца, пригибаясь под ураганным ветром, а их гостья тем временем говорила им:

— Забудьте о своей гнусной затее. Я — будущее этого мира, предназначенный для него конец. Это я буду наблюдать, как он гибнет, и понесу в себе память о столетиях, под которыми подведу черту. Впитав в себя все воспоминания, я встречу вечность. Я — будущее этого мира, которое вы не в силах предотвратить.

И они еще нескоро поняли, что она уже ушла. Они поднялись на ноги, снова оказавшись на твердой почве. Они заглядывали в глаза друг другу, и каждый понимал, что это был не сон. Жак вынул из кармана пухлый кошель с золотом Кадастера и протянул Бронту:

— Приношу свои глубочайшие извинения. Я не обладаю достаточной силой, чтобы противостоять такому существу.

— Не стоит извиняться, — произнес Руб, кашлянув. — Оставь себе деньги. Нас снабдили средствами… для защиты разума и воли от нее. Простите меня, просто я растерялся. Но мы подготовимся к следующей встрече.