#Розовым мелом (СИ) - Страница 40

Ладно. Если с Князевым у меня ещё есть хоть какие-то шансы договориться, то с Артёмом каждая стычка превращается в филиал психбольницы. Я не знаю, как от него отвязаться. Видимо, всё закончится лишь после выпуска, потому что русских слов этот человек просто не понимает. Они для него не более, чем бессмысленная кириллица.

— Гордеев, у меня от тебя гастрит, — шиплю я из последних сил сдерживаясь, чтобы не залепить по наглой мажорской морде.

Угораздило ведь после окончания пар выйти на улицу именно в тот момент, когда он стоял у курилки со своими такими же мажорскими обезьянами. Позвонить бы в отлов диких животных. Вдруг забрали бы всех скопом.

— В смысле тебе так и хочется меня съесть?

— В смысле меня от тебя мутит. От одного твоего вида и имени.

— Ты знаешь, что нужно сделать, чтобы я отвалил. И тебе это даже не будет ничего стоить.

— Я лучше ослепну, чем пересплю с тобой. Когда до тебя это дойдёт?

— Готов пойти на уступки. Давай без секса. Один минет и расходимся. А? Как тебе?

Но я сниму это на видео. На память. Порой, может, буду даже пересматривать.

Аж передёргивает от отвращения. Господи, я правда я с ним встречалась? Пусть всего пару месяцев, но мне теперь реально дурно от одной только мысли об этом. А мы ведь целовались… Буэ. Щас точно вывернет наизнанку.

— Артём, ты больной?

— У предложения есть срок годности, Крамер. Скажем, до конца месяца.

— Пошел к чёрту.

— Тогда не видать тебе диплома. Представь, как обидно. А ведь всего-то стоит постараться несколько минут своим хорошеньким, хоть и грязным ротиком, — Артём замолкает, переводя взгляд правее моей головы. — Чё надо?

Непонимающе оборачиваюсь и чувствую, как врастаю корнями в асфальт. Что за тень Призрака Оперы? Откуда он здесь и как давно стоит? Он же должен был только-только подъезжать! Я написала минут десять назад, что лекции кончились.

В один затяг тлеющая между пальцев сигарета прогорает до фильтра и улетает на землю. Дым выходит через ноздри, включая ассоциации с быком перед атакой, после чего Илья в пару широких шагов оказывается возле нас. Не успеваю заметить сам замах. Всё происходит слишком быстро. Смазанная вспышка, а следом разбитое до крови лицо Артёма…

Хруст. Вскрик. Ор. Артём хватается за сломанный нос, после чего набрасывается на Илью с кулаками. Адреналин или просто дурак? В этой стычке у Гордеева нет ни единого шанса. Это всё равно что моська попрёт против слона с венчиком для взбивания масла.

Князев даже усилий особых не прилагает. И нелепых ответных нападок будто не замечает. Мажорский дрыщ, по комплекции напоминающий богомола, такой же длинный и тощий, просто улетает каждый раз на землю целоваться с асфальтом.

Продолжая орать. На это у него силёнок хватает.

Что именно понять сложно, но там определённо проскальзывает стандартный набор в стиле: «да ты знаешь, кто я такой», «да ты в курсе, что я с тобой сделаю» и «мой отец тебя по судам затаскает». Это если перевести в культурный режим, потому что почти каждое слово фильтровалось через матерный переводчик. Для острастки.

— Не надо, — прошу я, цепляясь за Илью и пытаясь его удержать, а то ведь зашибёт придурка — потом проблем не оберёмся. Князев отвлекается на меня на какие-то доли секунды, отчего пропускает летящий в его сторону кулак. Попадает скользяще, но задевает скулу и губу. Блин.

— Зои, вот сейчас реально не лезь, — раздражённо требуют, отпихивая меня и слизывая выступившую каплю крови. — Отойди на два метра. А лучше иди в машину.

Не ухожу, но послушно отступаю, видя, что переубеждать бесполезно. Обычно светло-серые глаза аж почернели, настолько его унесло куда-то не туда. Всё что мне остаётся — в плохом предчувствии хвататься за голову и каждый раз вздрагивать, когда этот олень, в смысле Артём, в запале упрямо лезет на рожон.

Илье быстро надоедает бессмысленное пинание груши. Улучив момент, он просто подходит вплотную к Гордееву, после чего тот, покрасневший, с хриплым свистом через стиснутые, испачканные кровью зубы сгибается пополам от удара в солнечного сплетение. Всё. Полный нокаут.

Князев, каков джентльмен, услужливо помогает ему присесть на ступени лестницы, придерживая. Потому что сам понторез уже и стоит еле-еле. Илья усаживает обмякшее тело, смахивает невидимую миру пылинку с его подпорченного брендового свитера и опускается рядом на корточки.

— А теперь слушай меня, — говорит он тихо и вкрадчиво, но я всё слышу и на расстоянии. — Я срать хотел на то, кто ты, что ты и кто твой папаша. Попробуешь сейчас рыпнуться и следующие полгода дышать сможешь исключительно через аппарат искусственного дыхания. Это ясно? — вместо ответа молчание, лопающиеся красные пузырьки в уголке рта и полный ненависти взгляд. Посторонние пальцы сжимаются на шее Артёма, заставляя того вжать голову в плечи. — Ясно, спрашиваю? — слабый кивок. — Умница. Дальше: увижу, услышу, узнаю или не дай бог подумаю о том, что ты приблизился к Зои ближе, чем за километр — сосать у себя будешь сам. Когда я переломаю большую часть твоих рёбер. Это тоже понятно? — новый кивок тоже пришлось выжимать силой. — Вот и отлично. Сиди, отдыхай. Минут через десять отпустит. Может быть. И рожу помой, а то всё тут зальёшь, — дружелюбно похлопав скрюченного Гордеева Илья преспокойно поднимается обратно на ноги, оглядывая топчущуюся у курилки толпу. Которая даже не дёрнулась, когда сокурсника лупили. — За товарища заступиться никто не хочет? — разумеется, нет. В элитной тусовке каждый сам за себя. Поэтому и собравшиеся на развернувшийся кипиш свидетели тоже не торопились что-то делать. Просто смотрели. Кто-то достал телефоны, снимая видео. — Я так и думал, — потеряв ко всем всяческий интерес меня настойчиво уводят, привлекая к себе. — Принцесса, поехали.

Поехали. Тут бы дойти ещё. Ноги — свинец, каждый шаг даётся с трудом. И всю колотит. Я очень хотела этого избежать. Очень. Артём, несомненно, заслужил возможности подправить свой мерзкий зажравшийся профиль, но какой ценой…

— Зря, — подаю голос только когда мы отъезжаем от здания МГУ. — У него правда отец не последний человек.

Чувак с детства уверен, что неприкасаем и может взять всё, что пожелает. Отсюда и моральное разложение, в совокупности с полным отсутствием хоть каких-то социальных рамок.

— А мне правда срать на это.

— Тебе уже попало, когда ты не с тем связался, помнишь? Зачем снова нарываться? Новых неприятностей хочешь?

— Ты забываешь: там я был в чужой стране.

— А какая разница?

— А разница в том, что не у него одного есть крутые знакомые. Ты не знала, что батя Мартына в девяностые занимался крайне мутными делами? Его конкурентов потом долго ещё находили в лесополосе. А теперь вот он начальник следственного отдела. Не растерявший старых навыков. Твой говнюк может одним утром просто исчезнуть и больше его никто не увидит.

Чувствую как по позвоночнику проскальзывает ледяная змейка ужаса. Всё это для меня слишком дико и далеко. Другой мир.

— В детстве были моменты, когда я боялась и тебя, и твоих друзей. Потом перестала. А сейчас опять боюсь, — признаюсь я.

Мою руку вслепую нащупывают, не отрываясь от дороги и крепко сжимают.

— Не стоит, принцесса. Никого не бойся. И уж точно не меня. Я в полной твоей власти. Целиком, до костного мозга.

Ой ли. Звучит красиво, но на деле ведь всё куда сложнее. Нежность, романтика — это просто чудесно, но за ней скрывается куча подводных камней, которые ещё всплывут. Когда придёт их час. Я знаю о чём говорю. Сама воспитывалась в этих порядках.

Илья не сложный человек. Наоборот, предельно простой по натуре. Но жёсткий. И имеющий определённые установки, которые волей-неволей перенял на генетическом уровне. Одна из таких установок: мужское слово — закон. Всегда, даже если оно может быть далеко не верным.

Дядя Володя такой же. Да, он очень любит тётю Марину, пахал и готов пахать на нескольких работах без выходных, чтобы обеспечить ей комфортную жизнь, однако никогда не принимал пререканий. Частенько разговаривал на повышенных тонах, а рыкал так, что стены дрожали и хотелось забиться в угол. Руку, конечно же, не поднимал, это табу, однако ультимативность «моего единственно верного мнения» была всегда. Нельзя, значит нельзя. Запрещено и точка. Я сказал нет — любые аргументированные доводы просто вода.